Формы государственного управления в Древнем Риме

Впервые в гражданских общинах Греции произошло освобождение личного начала из-под власти традиционного в сферах мысли и жизни. Рядом с политической свободой свобода индивидуальная представляет собою одно из великих наследий классической древности времен наибольшего развития греческих городов-государств. Идеалом, целью стремления этой эволюции было образование свободного государства с широким участием граждан в делах правления.

Греческая нация, состоявшая из целых сотен городов-государств, родилась и умерла разделенною. Культурные страны древнего Востока начали свою историческую жизнь тоже с разделения между множеством государственных центров, но дальнейшее развитие их шло по иному пути, по пути постепенной интеграции, во-первых, в пределах одной и той же национальности, во-вторых, далеко за пределами отдельных народностей, на широкой арене всего исторического мира. Результатом этого было образование так называемых всемирных (универсальных) монархий, в которых совершалось политическое объединение разных национальностей под единою государственной властью.

В этом отношении и Римская империя первоначально была заключена в рамки города-государства, а затем был завершен сам исторический процесс в форме универсальной монархии. Римская империя прошла долгий путь от гражданской общины с элементами политической свободы, до единого целого – цезаризма.

Греческие города-государства жили и развивались под влиянием более или менее одинаковых внутренних и внешних условий. Одновременно в известную эпоху отменяется повсеместно старая царская власть и устанавливается правление знати, затем происходит борьба с этой знатью простого народа, и недаром же на почве этой борьбы возникает тирания и т.п.

В ином положении находились великие монархи древнего мира. Процессы их образования и условия их существования были слишком различными. Вместе с тем эти великие монархи древности были гораздо более сложными политическими организациями, чем города-республики Греции и Италии.

Грекоримский мир выработал понимание гражданского государства. Формуле Людовика XIV «государство – это Я», которая могла быть принята любым восточным деспотом, греко-римская политическая мысль, воспитанная на иной государственной традиции, могла бы противопоставить изречение прусского короля-философа XVIII в. Фридриха II, который говорил, что «король есть только первый слуга государства».

Правда, как мы с вами знаем, это изречение еще принадлежит фараону Хаммураби. Именно им вторит один из лучших римских императоров II в. Адриан, который повторяет эту мысль в своей практической деятельности. Он любит повторять, что «управляя государством, он всегда помнит, что это общенародное, а не его личное дело».

Несмотря на то, что монархическая власть и в эллинских царствах, и в Римской империи развивалась в направлении, приводившем в конце концов к восточной деспотии, в этих абсолютных монархиях, однако, существовало муниципальное самоуправление городов, что в свою очередь, отсутствовало в восточных деспотиях.

Политические мыслители римской эпохи Полибий, Цицерон и др., обращаясь к поиску наилучших форм управления государством, исходят из теорий греческих мыслителей Платона и Аристотеля, которые впервые систматизировали различные формы государственного управления в научную теорию.

Полибий в своем сочинении «Всеобщая история в сорока книгах», придерживаясь этой классификации, подробно анализирует формы государственной власти: царство, аристократию и демократию. Он, как и его предшественники, считает соединение всех трех форм наилучшей формой в управлении государством.

Вместе с тем он ссылается на Ликурга, который именно на этом принципе построил свое царство. Здесь же Полибий тщательным образом отделяет одну форму власти от другой, считая, например, что не всякое единовластие может быть названо без оговорок царством, но только такое, в котором управляемые уступают власть по доброй воле и в котором властвует не столько страх или сила, сколько рассудок.

Аристократией он также считает возможным признать не каждое правление меньшинства, а только такое, при котором правящими людьми становятся справедливейшие и рассудительнейшие по выбору. Не обошел стороной Полибий и демократию. Он считает, что нельзя называть демократией государство, в котором вся народная масса имеет власть делать все, что бы ни пожелала и ни вздумала.

Напротив, считает Полибий, демократией должно быть такое государство, в котором исконным обычаем установлено почитать богов, лелеять родителей, чтить старших, повиноваться законам, если при том решающая сила принадлежит постановлениям народного большинства.

Здесь же Полибий выводит и извращенные формы, которые подразделяет следующим образом: Монархия Олигархия Охлократия. Эти три неправильные формы правления с течением времени заменили: царство, аристократию и демократию. Когда царское управление переходит в соответствующую ему по природе извращенную форму, то есть в тиранию, тогда, в свою очередь, на развалинах этой последней вырастает аристократия.

Когда затем и аристократия выродится по закону природы в олигархию, и разгневанный народ выместит обиды на правителей, тогда нарождается демократия. Но необузданность народной массы и пренебрежение к законам порождает с течением времени охлократию (власть толпы).

Цари, по мнению Полибия, не подвергались злословию и зависти, так как большой разницы между ними и остальным народом ни в одежде, ни в пище и питье не было, и по образу жизни цари походили на прочих людей. Всегда была связь с народом. Но когда они стали получать власть по наследству и в силу своего происхождения, когда заранее у них были готовы средства безопасности, а равно как и жизненные запасы в чрезмерном количестве, тогда вследствие избытка они предавались страстям и решили, что правители должны отличаться от подданных необыкновенным одеянием, что они должны иметь более изысканный стол и лучшую обстановку, что наконец половыми отношениями и любовным сожительством они могут пользоваться невозбранно, хотя бы и сверх меры.

Одни из этих поступков породили в людях зависть и недовольство, другие воспламенили ненависть и неукротимую ярость, вследствие чего царство превратилось в тиранию. Положение было началом упадка власти, и начались козни против властелинов: царьков, князей и др. Эти козни исходили не от худших граждан, но от благороднейших, гордых и отважных, ибо подобные люди были наименее способны переносить излишества правителей. Когда народ нашел себе вождей и по причинам, выясненным выше, стал оказывать им сильную поддержку против властелинов, тогда была упразднена форма царского и самодержавного управления, и вместе с тем получила начало и возникла аристократия.

Тут же народ как бы в благодарность за ниспровержение самодержцев призвал виновников переворота к управлению и предоставил им власть над собою. Правители, в свою очередь, на первых порах довольны были представленным им положением, во всех своих действиях выше всего ставили общее дело, все дела как частные, так и общественные исправляли заботливо и предусмотрительно.

И опять, когда такую власть по наследству от отцов получали сыновья, не испытавшие несчастий, совершенно незнакомые с требованиями общественного равенства и свободы, с самого начала воспитанные под сенью власти и почестей родителей, тогда одни из таких правителей отдавались корыстолюбию и беззаконному стяжанию, другие предавались пьянству и сопутствующему ему ненасытному обжорству, третьи насиловали женщин и похищали мальчиков и таким вот образом извратили, аристократию в олигархию.

Для них же переворот кончился тем же, чем и для тиранов. Изменяя олигархию в демократию и надеясь на самих себя, народ возложил заботы о государстве и охрану его только на народ. Пока остаются в живых граждане, испытавшие на себе наглость и насилие, до тех пор сохраняется довольство установившимся строем и очень высокого ценится равенство и свобода.

Но когда народится новое поколение, и демократия от детей перейдет к внукам, тогда люди, свыкшись с этими благами перестают уже дорожить равенством и свободою и жаждут преобладания над большинством. Склонны к этому в особенности люди, выделяющиеся своим богатством.

Когда вслед за этим богатством и в погоне за властью они оказываются бессильными достигнуть ее своими способностями и личными заслугами, они растрачивают состояние с целью обольстить и соблазнить толпу каким бы то ни было способом. Лишь только вследствие безумного тщеславия их народ сделается жадным к подачкам, демократия разрушается и, в свою очередь, переходит в беззаконие и господство силы.

Таков круговорот государственного общежития, таков порядок природы, согласно коему формы правления меняются, переходят одна в другую и снова возвращаются. Ликург, как справедливо замечает Полибий, соединил вышеназванные три формы государственного управления, дабы ни одна из них не развивалась сверх меры и чрез то не извращалась в родственную ей обратную форму.

Римское государство, на наш взгляд, и было построено на соединении этих трех форм, которые были воплощены здесь в политические и юридические институты:

Власть консулов – государство будет монархическим Сенат – государство будет аристократическим.  Агора-государство будет демократическим. Если мы сосредоточим внимание на власти консулов, государство покажется вполне монархическим и царским, если на сенате – аристократическим. Если наконец, кто-либо примет во внимание только положение народа, он, наверное, признает римское государство демократией.

Консулы: вершат государственные дела, докладывают дела сенату, требующие обсуждения и наблюдали за исполнением постановлений. Они же созывали народные собрания. Они имели неограниченную власть в части приготовлений к войне и военным походам, назначали военных трибунов, производили набор солдат и т.п. Консулы при сложении полномочий обязаны были давать отчет народному собранию.

Сенат: в его власти была казна, он ведал приходом и расходом средств. Деньги не выдавались без решения сената, за исключением расходов, требуемых консулами. Из них назначались судьи. Всеми преступлениями, совершаемыми в пределах Италии: измена, заговор, изготовление ядов, злонамеренные убийства – всем этим ведал сенат. Кроме того, сенат осуществлял прием посольств. Все дела почты решались сенатом.

Где находился народ? Остается место и для народа, даже участия весьма влиятельного, ибо в государстве только народ имеет власть награждать и наказывать, между тем только наградами и наказаниями держатся царства и свободные государства. Эту особенность мы с вами уже успели заметить в законах Ману.

Народ властен был принять закон или отвергнуть его. Народ утверждал или отвергал заключение союза, различных договоров и т.п. Судя по этому, всякий вправе сказать, что в римском государстве народу принадлежала важнейшая доля в управлении и что это государство – демократия.

Если хотя бы один из народных трибунов высказывался против, сенат не только не в силах был привести в исполнение свои постановления, он не мог устраивать совещаний и даже собираться, а трибуны обязаны были действовать всегда в угоду народа, сообразуясь прежде всего с его волей. Таким образом, сенат по всем этим причинам боится народа и со вниманием относится к нему.

В равной мере и народ находился в зависимости от сената и обязан был сообразоваться с ним в делах государства и частных лиц. Когда консулы выбраны, избирают военных трибунов, причем 14 избираются из числа тех, которые уже совершили пять годичных походов, а остальные десять, – из тех, которые участвовали в десяти таких походах. Солдаты были обязаны повиноваться трибунам, а трибуны консулам.

Затем светская власть перешла в руки двух магистратов, получивших название консулов. Избрание их нуждалось в подтверждении со стороны сената. Хотя консулы получили светскую власть царя почти во всей полноте, тем не менее положение их было совсем иное, нежели положение царя. Их власть продолжалась всего один год.

Кроме того, их было двое, и каждый из них мог помешать другому. Эта коллегиальность магистратуры могла, однако, оказаться неудобной в моменты большой внутренней или внешней опасности для государства, когда требовалось большое напряжение государственной власти. При подобных условиях по обычаю времени восстанавливалась царская власть даже в светских делах.

В таком случае по распоряжению сената один из консулов назначает единоличного высшего магистрата, который носит название – диктатора. Диктатор сам назначает себе помощников. Власть диктатора не должна продолжаться более 6 месяцев, по истечении этого срока он ее слагает с себя. Значительную роль играло в древнем Риме и классовое деление общества.

Имущественный ценз определял и принадлежность их к тому или иному классу. Имущественное неравенство неминуемо приводило и к политическому неравенству. Наиболее богатые землевладельцы берут на себя заботы, сопряженные с издержками службы в армии, в государственных делах. Из них с течением времени образуется замкнутая аристократия, живущая в городе.

Но в то же время, мелкие землевладельцы и те из крупных, которые почему-либо не попали в этот дворянский класс, образовывали сословие плебеев; они были свободны, но в то же время лишены некоторых политических прав. Некоторые из этой части римского общества, чтобы обеспечить свою личную безопасность, степень которой в грубом обществе значительно зависит от общественного положения и индивидуальных свойств, добровольно отдаются в личную зависимость к отдельным аристократам; из них-то и формируется класс клиентов.

Плебеи со временем добились права иметь свою сословную организацию. У них появились представители-трибуны, которые не являлись магистратами, а были представителями низшего сословия-плебеев. Но являясь самолично, плебейский трибун мог своим «Veto» парализовать любое распоряжение магистрата даже общего содержания.

Трибуны считались находящимися под особым покровительством религии, и эта религиозная охрана защищала их от всяких посягательств со стороны патрициев. Поэтому трибуны собирали плебеев не только для выбора себе преемника на следующий год, но и вообще для совещания по делам, касающимся плебеев. С течением времени плебеи добиваются доступа к консулату. Мало-помалу образовался обычай, чтобы одно консульское место было всегда предоставлено плебею. Но в более позднее время были и чисто плебейские консулаты. Из плебеев стали появляться и диктаторы, и цензоры.

Вместе с доступом в магистратуру для плебеев открылся, конечно, и доступ в сенат, так как консулы обыкновенно заполняли сенат бывшими магистратами. После проведения реформ законом диктатора Гортензия была расширена роль народных собраний. Трибуны из защитников плебейского сословия превращаются в представителей всего народа.

Они получают право присутствовать в сенате и говорить там. Пользуясь этими полномочиями, они контролируют действия законодательной и административной власти. Сверх того они и сами проводят новые законы в трибунных собраниях. Многие из них, опираясь на народные массы, стремятся добиться высшей власти в государстве.

Но, несмотря на это, однако, не надо преувеличивать значение демократических тенденций. С течением времени появляется новая служилая (военная) аристократия, получившая название – нобилитет. Эта новая аристократия в лице нобилей в последствии выступает на стороне противников демократии. Это своего рода ГКЧП в римском варианте.

Сенат начинает преследовать чисто олигархические интересы сословия нобилей. Поэтому уважение к сенату начинает падать, и в эпоху гражданских смут сенату трудно делается сохранять свое доминирующее положение. Именно в это время Рим, номинально считаясь демократическим государством, фактически является властью олигархии богачей.

Провинции попали в руки нобелей и доставляли им несметные богатства, шло их обогащение. Они сосредоточили в своих руках доступ к магистратуре и в сенат и, таким образом, обеспечили себе преобладающее положение в политической жизни. А так как поводов к недовольству сенатской политикой было не мало, вследствие все более олигархического ее характера, то неудивительно, что с середины II века до н.э. начинаются гражданские смуты, в конце концов погубившие республику.

Политика сената делалась более классовой и партийной. На почве этого классового разлада и начались гражданские смуты. Образовались две партии: с одной стороны, стоявшие у власти нобили, с другой стороны – городской пролетариат, наполнявший народные собрания и домогавшийся также власти и богатства: вожаки первой партии назывались оптиматами, вожаки второй – популярами. Эти события привели к падению республики и установлению затем нового строя, именовавшегося принципатом.

На политическую арену в этот период выходит сословие всадников. Закон Клавдия запретил сенаторам в этот период заниматься коммерческой деятельностью, которой они до этого занимались очень широко. С этих пор сенаторы-нобили и стали вкладывать свои капиталы, нажитые прежде ими в провинциях, главным образом, в скупку земель. Откуп же податей и государственных предприятий, торговые и кредитные операции перешли в руки богатых римлян не сенаторского звания, т.е. не вошедших в состав нобилитета.

Образовался класс финансовой аристократии, обособленный от сенаторов. Вот этот-то класс и получил теперь название сословие всадников. Сюда входили все богатые люди со всадническим цензом, свободе рожденные, но не принадлежащие к сенаторам.

Окончательно этому классу был придан характер особого сословия плебейским трибуном Гаем Гракхом, который предоставил всадникам исключительное право быть присяжными судьями. Раскинув по обширному полю свои сети торговых и финансовых операций, всадники нуждались в сильном правительстве, которое предохраняло бы их от революционных смут.

В то время, как сенаторы и всадники в результате заморских завоеваний обогащались, крестьяне по той же причине разорялись, а ведь совсем недавно они еще образовывали здоровое ядро народных собраний. Социальная рознь привела к упадку этот класс. Начало бедствиям римских крестьян было положено и захватами ими земель, завоеванных Римом. Сперва из Сицилии, а затем из Африки подвозится в Италию много хлеба.

Италийский хлеб с этим привозным конкурировать не мог, так как привозной выращивался в местах более плодородных, чем Италия, и подвозился дешевым морским путем. Часть этого хлеба поступала в виде уплаты податей. Вследствие этого хлебная культура во многих местах Италии вообще делается невыгодной. Взамен ее начинают развиваться другие отрасли сельского хозяйства: скотоводство, культура виноградников и маслины. Для этих занятий, однако, требуется затрата довольно значительного капитала, которым обыкновенный крестьянин не располагал.

Так создается новая политика перехода крестьянских земель в руки капиталистов. Последние же с охотой прибегали к скупке, земли. Обширные земельные участки, сосредоточившиеся в руках капиталистов, обращались частью под пастбища, часть под виноградники и масличные плантации, частью просто в увеселительные поместья. Часть разорившихся крестьян направлялась в провинции, но не мало их переселилось и в

Рим. Приложение своему труду находило здесь лишь незначительное меньшинство, так как промышленность и торговля, даже мелкая, находилась здесь отчасти в руках иностранных ремесленников, более искусных, чем римские, отчасти же в руках капиталистов, использовавших услугу своих рабов и вольноотпущенников.

Вливаясь в городской пролетариат, эта масса составляла клиентуру римским богачам, торгуя своим голосом в народных собраниях. Мы видим, что власть предержащие мало заботились о продуманной экономической политике, а в результате этого постоянная нищета и бедность огромной массы населения римского государства.

Но этот закон не соблюдался, месте с тем Тиберий Гракх хорошо осознавал, каким злом для государства является обезземеленье государства, лишающее Рим солдат и наводняющее города пролетариатом. Тиберий Гракх, будучи в 134 г. выбран в плебейские трибуны, внес предложение возобновить старый аграрный закон с некоторыми изменениями.

Суть его предложения состояла в том, что каждый гражданин имеет право из захваченных им земель удержать 500 югеров и на каждого сына по 250 югеров, но в общем не более 1000 югеров; все остальное с вознаграждениями за произведенные улучшения отбираются у владельцев и раздается беднейшим гражданам участками по 30 югеров. С владельцев этих наделов должна взиматься подать, а отчуждение наделов им воспрещается.

Предложенная Гракхом мера, будучи бесспорной с юридической стороны, являлась тем не менее довольно резкой с экономической точки зрения. Дело в том, что государство никогда не пользовалось своим правом отбирать землю у владельцев, многие из которых весьма долго владели ею и привыкли смотреть на нее, как на свою собственность; эти земли переходили из рук в руки, и многие их владельцы за деньги приобрели их у первоначальных захватчиков.

В особенности страдали от закона Гракха сенаторы, главное богатство которых заключалось, в силу «закона» Клавдия, в земле. Поэтому сенат стал в оппозицию к предложениям Тиберия, и трибун М. Октавий наложил «вето» на это предложение своего коллеги. Чтобы обойти это препятствие Тиберий Гракх решился на совершенно неконституционный шаг вполне революционного характера.

По твердо установленному обычаю римский магистрат сменяем быть не мог и по истечении года своей службы сам должен был отказаться от должности. Тиберий же добился того, что Октавий был низложен даже до истечения годичного срока его службы. После этого закон прошел, но был куплен ценою весьма опасного прецедента – нарушения конституции.

Для отобрания и разверстки земли назначена была компания из трех лиц (братья Гракхи и их тесть Ап. Клавдии). Чтобы обеспечить применение своего закона на практике, Тиберий опять пошел на нарушение конституции и стал добиваться вторичного избрания в трибуны, но был убит. Учрежденная им компания четыре года еще продолжала работать и раздала довольно много земли, ибо закон Гракхов долго не решались отменить.

Продолжить дело Тиберия задумал брат его Гай Гракх. Его мысль состояла, по-видимому, в том, чтобы, опираясь на должность трибуна, захватить власть в свои руки, уничтожить преобладание сената в управлении государством и, завоевав себе положение, провести необходимые меры по реализации земельной реформы.

Для этого Гаю необходимо было заручиться поддержкой народных масс, голосовавших за него на собрании, и влиятельного среднего класса всадников. Для наращивания своего авторитета трибуна Гай провел ряд мер, которые налагали на казну обязанность продавать хлеб бедным гражданам ниже рыночной цены. Этим было положено начало целому ряду подобных хлебных законов. Мера эта была в экономическом отношении весьма неудачна, так как еще более способствовала упадку италийского землевладению, усиливая привозную конкуренцию хлеба.

Кроме того Гай, чтобы привлечь всадников, вопервых, ввел в богатой провинции Азии систему отдачи на откуп государственных налогов, как косвенных, так и прямых; этим открывался обильный источник обогащения всадников. Во-вторых, он перенес право быть присяжными судьями из рук сенаторов в руки всадников. В результате всадники должны были теперь судить сенаторов, которые привлекались к суду за вымогательство. Такая мера была весьма приятна всадникам, ибо ставила в зависимость от них правителей провинций.

На этом примере мы хорошо видим, что такое власть для человека и что она дает обычному смертному. А не таким ли образом происходит разделение общества и в нашем государстве сегодня, в 90-е годы, XX века? Аналогия прямая. Коммунисты или демократы бурятся за власть. Власть дает источник жизни – богатства. А лучшая власть – это бесконтрольная! Но вернемся к Гаю.

Гаю казалось, что этих реформ для него недостаточно. Он задумал привлечь на свою сторону союзников, которые были весьма недовольны своим положением, и вступил с предложением даровать большинству союзников в Италии права римского гражданства, а остальным – латинское право. Этим путем Гай надеялся, во-первых, увеличить число своих сторонников в народных собраниях, во-вторых, он рассчитывал получить новый земельный фонд для раздачи пролетариям.

Этим законопроектом Гай Гракх и погубил себя. Римскому плебсу эта мера не была симпатична сама по себе, так как пролетарии не без основания опасались, что популяры перестанут за ними ухаживать, пополнив народные собрания новыми гражданами. Этим воспользовалась сенатская партия, чтобы окончательно подорвать престиж Гракха.

По ее внушению трибун Ливии Друз вносит законопроекты, более заманчивые для пролетариев, нежели меры Гая Гракха. Один из проектов заключался в следующем: основать 12 новых колоний не за морем, а в Италии и сложить с обладателей землей оброк, наложенный на них Т. Гракхом.

Дело в том, что разверстка земель, произведенная ими, не могла противодействовать надолго процессу обезземеленья крестьян, несмотря даже на принцип неотчуждаемости наделов. Этот принцип остался бы на бумаге, так как с полной силой продолжали

действовать экономические факторы, вызывающие процесс обезземеленья крестьян. Уничтожить их действие можно было бы разве только введением покровительственной пошлины на привозной хлеб, запрещением производить дешевую продажу хлеба от казны, заботой о развитии промышленности в Италии, ограничением рабского труда и т.п. Но такого рода мероприятия Гракхам почти совсем не приходили в голову. Правда, здравой мыслью Г. Гракха, впрочем, было основание заморских колоний в Италии.

С экономической точки зрения деятельность Гракхов имела несомненно революционный демократический характер. Но с точки зрения правовой она нарушала традиции римского государства, его конституционную систему, основанную на демократических началах. К чему же привело столь бесцеремонное обращение с конституцией в римском государстве?

Сенат вышел победителем из борьбы с Гракхами. Естественно, что поведение сенатской партии с этого времени делается более развязной, так как пример был подан самими Гракхами. С этого времени начинается новая эпоха: эпоха военных диктатур. Целый ряд лиц одно за другим захватывают в свои руки высшую власть, конституционные методы отбрасываются в сторону, опора здесь уже идет не на политические партии и народ, а на войско.

Служба солдата превратилась в этот период в особого рода профессию, так как охотников до нее у римского пролетариата было не мало, и солдаты оставались в армии по 10—12 лет. В этот период мы видим как бы двоевластие в стране. С одной стороны, сенат, с другой – армия. Полководец из плебеев Мария провел военную реформу, которая способствовала разделению армии и правительства. Солдаты присягали лично полководцу и в нем видели главный авторитет, а не в сенате.

Вместе с тем начинаются столкновения между различными полководцами за установление своего авторитета. Так, происходит борьба между Марием и Суллой из-за командования в войне с Митридатом. Дело закончилось в пользу Суллы, Марий был изгнан. Сулла, придя к власти, издает несколько законов в пользу власти сената и отправляется в поход. Во время его отсутствия возвратившийся Марий жестоко расправился с сенатом. После его смерти главой Марианской партии является Цинка.

По возвращению из похода Сулла силой захватывает власть в целях укрепления сенатского господства. Нанеся сильный удар всадникам своими проскрипциями и поселивши в Самниуме, Кампании и Этрурии 150000 своих ветеранов в качестве мелких землевладельцев (на земле, взятой у союзников). Сулла в 82 году был избран народным собранием на должность диктатора.

Власть диктатора была свободна от всяких ограничений. Сулла воспользовался своей властью, чтобы реформировать государство в духе аристократической партии. Он сделал из олигархии, которая до сих пор, по крайней мере, по внешности, была ограничена конституцией, олигархию уже в принципе абсолютную.

Власть плебейских трибунов была сильно ограничена. Присяжные выбираются вновь из сенаторов, а не из всадников. Издав эти законы, Сулла сложил с себя власть и вскоре умер. Его сменил его главный помощник, диктатор для борьбы с пиратами (такая должность была введена римским правом) Помпеи. Помпеи допустил неосторожность и сложил с себя военную власть, чем привел в негодование сенат и тот ему жестоко отплатил, оставив его без вознаграждения за его службу в армии, включая и его ветеранов.

Это привело к образованию в 60 г. так называемого первого триумвирата из Помпея, Цезаря и Красса. Красе вскоре пал в Парфянской войне. Успех Цезаря в Галлии возбудил зависть Помпея, который соединился с сенатом против Цезаря, но был разбит (битвы при Фарсале и Тапсе). В результате победы Цезарь становился единодержавным правителем. Он назначается диктатором на 10 лет, оставаясь вместе с тем консулом и трибуном плебса. Он, как сторонник плебса, пренебрежительно относится к сенату.

Своим распоряжением увеличивает число членов до 900 (до этого времени сенат состоял с переменами из 300 человек), включил туда своих солдат, вольноотпущенников и провинциалов, давая им все права римского гражданина. Цезарь развернул мощные экономические преобразования. Недовольство республиканцев привело к убийству Цезаря.

При Октавиане делаются попытки восстановить республиканскую форму правления. Он слагает с себя триумвиральную власть и довольствуется скромным титулом принципса. Назначение принципса состояло в том, что сенат через консулов проводил в народных собраниях выборы, облекающие императора его властью. Но здесь же надо заметить, что в эпоху принципата эта традиция исчезает.

По мере превращения принципса в монарха, его помощники превращаются в должностных лиц государства. На важные должности перестают допускаться вольноотпущенники и рабы; главным образом чиновники императора вербуются из всадников. Параллельно с падением республиканских магистратур идет развитие новой системы императорских чиновников.

В исторической литературе принципат характеризуется следующим образом: «римский принципат не только практически, но и теоретически есть самодержавие, умеряемое юридически признанным правом восстания».

Борьба монархического начала и республиканских учреждений продолжалась значительно долго, пока при Диоклетиане не устанавливается окончательно неограниченная монархия. Руку об руку с увеличением власти принципса идет развитие религиозного культа личности монарха, а также развитие идей, что император стоит выше законов, ими не связан и вообще является лицом, не ответственным за свои действия.

В древнем Риме для чиновников, чтобы они не злоупотребляли властью и. не пользовались ею произвольно, вводилась клятва. Всякий вновь избранный чиновник должен был прежде формального объявления о его выборе принести клятву о том, что он будет радеть об общем благе и пользе.

Затем в течение первых пяти дней после вступления в должность он обязан был принести клятву в соблюдении законов под опасением в противном случае лишиться своей должности. Равным образом в случае издания нового закона чиновники, до которых он касался, должны были в течение пяти ближайших дней, а сенаторы – в течение десяти дней принести клятву в его соблюдении.

Особенно же клятва составляла ничем незаменимое средство там, где было совсем бессильно право сего внешними принудительными средствами – в области человеческой совести. Ни один народ не выработал своей культуры с такой деятельной силой и таким расчетливым благоразумием с точки зрения государственных интересов, как римляне. Весь процесс римской истории проходил в сфере охранения и распространения государственного могущества.

Римская история была непрерывно продолжавшимся распространением национальной идеи государства. Идея национального государства в силу собственного ее расширения перешла затем в свою противоположность – в идею общего всемирного гражданства.

Эта идея, в свете религиозного мировоззрения, была разработана стоической школой, которая сумела примирить веру в государственных богов с учением о едином боге, проникающем и одушевляющем вселенную. Примирительное направление стоической школы было оценено римлянами и их богословами Квинтом Сцеволой и Варроном. Богословская система последних и была построена именно на стоическом учении о едином мировом боге и его частных проявлениях в различных частях вселенной и в лице национальных богов.

Со времени учреждения империи император сделался также и первосвященником, его гению воздавались божеские почести. Со времен Диоклетиана сами императоры почитались как божества, в них воплощалась идея государства, В этот период на сколько высшие государственные чиновники имели религиозный характер, на столько же жрецы имели политическое значение.

Жреческая коллегия была государственным присутственным местом. Конгрегация весталок тоже была государственным учреждением. Расширение армии шло за счет наемников. Цезарь и Август принимали на службу германских наемников. Константин за один раз принял на военную службу сорок тысяч готов. Наконец, германские войска стали составлять наибольшую и лучшую часть римской армии, что затем и способствовало быстрому поражению Римской империи.

Император, личность которого почиталась божественной, стоял во главе религии и государства. Он жил, как восточный властелин, среди пышного великолепия, окруженный толпой придворных и слуг. Он управлял с помощью императорского совета, крупных сановников своего двора и министров, заведывавших многочисленной иерархией чиновников.

Со времен Августа поклонялись величию императора и Рима, столицы мира. По смерти Феодосия Великого (395 г.) римская империя управляется двумя императорами: Аркадием на востоке и Гонорием на западе, не переставая рассматриваться при этом, как одно целое. Империя была разделена на 4 префектуры или даже на 6, если считать префектуры Рима и Константинополя.

17 губернаторов пребывали в главных городах провинции или метрополии. Под властью н покровительством провинциальных губернаторов городские общины управлялись свободно на основании законов и обычаев муниципального управления. Они заключали в себе известное число городов, мест и сел, управляющихся чем-то вроде общего совета. Это был сенат или курия округа. (В нашем русском варианте – земство).

Сенат пополнялся свободными людьми из среды лиц, владевших, по крайней мере, 25 югерами (один югер – 2518,88 метра) земли в округе. Они составляли класс так называемых курналов или декурионов. Эти должности носили принудительный характер и были наследственными. Курналы отвечали своим личным достоянием за поступление податей. Зато они пользовались некоторыми привилегиями. Их нельзя было подвергнуть ни телесному наказанию, ни пытке.

Сенат назначал городских магистров, заботился вместе с ними о поддержании порядка, о продовольствии, о благотворительных и культурных учреждениях, об общинных финансах. Выше класса куриалов стояли только сенаторы. Это были богатые и знатные люди округа, которые получали от императора право заседать в римском сенате и звание сенатора без исполнения его обязанностей. Не следует смешивать их с членами муниципального сената.

Несмотря на внешнее благополучие Римской империи, внутреннее состояние государства находилось в гангренном состоянии, его надо было срочно лечить. Великий римский поэт Гораций великолепно отобразил это состояние в своем стихотворении: К Римскому государству»: О корабль, отнесут в море опять тебя Волны. Что ты? Постой! Якорь брось в гавани!

Неужели ты не видишь, Что твой борт потерял уже Весла, – бурей твоя мечта надломлена, Снасти грозно трещат, скрепы все сорваны, И едва уже днище Может выдержать буйную Силу волн? У тебя нет уж ни паруса, Ни богов на корме, – в бедах прибежища.

Хоть сосною Понтийской, – Леса знатного дочерью, Ты, как матерью, горд, – род не при чем уже твой: На твой борт расписной можно ль надеяться Моряку? Ведь, ты будешь Только ветра игралищем. О недавний предмет помысла горького, Пробудивший теперь чувства сыновния, Не пускайся ты в море, Что шумит меж Цикладами!

То есть здесь мы видим положительные стороны римского государства. Но есть и другая сторона. В «Утопии» Мора вся жизнь общества определяется двумя главными началами, которые были неизвестны древнему миру – общеобязательность труда, не допускающая никаких исключений (кроме немногих случаев, точно определенных законом) и равенство людей, между прочим, заставившее Мора, вопреки многим и древним, и новым социалистам, сохранить индивидуальную семью при коммунистическом строе.

Греки и римляне считали труд делом позорным. Аристократы по миросозерцанию, они взяли на себя только отрасли высшего труда – военное и государственное управление, а для всего остального держали рабов. Самым унизительным трудом считался труд земледельческий. На земледельческого раба смотрели хуже, чем на животное. Его держали в цепях или колодках и заставляли работать до упадка сил.

Рабам брили головы и на лбу выжигали клеймо. Раб не пользовался никакими гражданскими правами и стоял вне закона. Для рабов не существовало даже брака, в собственном значении этого слова. Вместе с тем нельзя не заметить и тот факт, что многие сотни и даже тысячи рабов получали ежегодно свободу и вступали в третье сословие. Еще и теперь можно видеть по обеим сторонам больших дорог, идущих от главных римских ворот, бесчисленное множество надгробных памятников, поставленных на могилах вольноотпущенников.

Огромные массы, сконцентрированные в Риме, посвящали свой досуг разным бесчинствам: воровали, грабили, убивали. Этот пролетариат стал со временем бичом римского правительства, а в целом и общества. Праздный римский люмпен-пролетарий, который, толкаясь целый день по улицам и площадям и заразившись примером богачей, бесчинствовал, развратничал, шумел и требовал «зрелищ и хлеба».

Кроме казенного хлеба и попрошайства, пролетарий жил прислужничеством. У каждого вельможи были свои клиенты, раболепствовавшие перед ним из-за куска хлеба и подарков. Прихвостничество превратилось, наконец, в чистое ремесло, н клиенты переходили от одного вельможи к другому, подчас служа двум или трем сразу. Продавая свой голос, они образовывали собою покупное избирательное средство. Во время Юлия Цезаря из 450000 жителей Рима 320000 были пролетариями, и из них три четверти питались даровым хлебом.

Пока чувство своекорыстия не находило еще себе достаточной пищи, римская неравноправность не редко бросалась в глаза. Но вот могущество Рима растет все больше и больше, военные грабежи, громадные военные добычи, присвоенные себе военачальниками, и чиновничьи грабежи в провинциях собирают огромные состояния в руках немногих, и тогда-то эти немногие становятся центром, около которого группируется вся сила, богатство и цивилизация римско-греческого мира.

Подобная ситуация напоминает нам и нашу родную историю с нашей государственной властью – бюрократией, которая точно также сконцентрировала в своих руках богатство и власть. Кроме того, можно и дальше проследить некоторую аналогию в действиях римской знати и советской бюрократии.

Для тех и других характерно мотовство и разврат высшего слоя. До какого размера доходило обжорство богачей, можно судить по следующим фактам. Соус из языков ученых птиц, не составлявший особенной редкости между богачами, стоил 150000 руб. Юлий Цезарь дал раз ужин, стоивший ему 5,25 млн.руб. (в ценах Советского периода).

Разврат дошел до такой противоестественности, что женщины менялись своими ролями с мужчинами, а мужчины с женщинами, жены цезарей превращались в публичных женщин, а цезари выходили замуж, первые должности в государстве раздавались за пьянство и разврат, который дошел до того, что император давал государственные награды более утонченным развратникам и подхалимам.

Покорение Греции познакомило римлян с наслаждениями иного рода. Софокл оставил Афины с мальчиком, укравшим потом его плащ. На гробнице Диоклеса юноши праздновали каждый год праздник поцелуев, и сладострастнейший из юношей получал венок.

Женщина, которая двадцати лет от роду не стала матерью, подвергалась штрафу, назначенному Августом за безбрачие и бездетность. На свадебное и послесвадебное пиршество Август не дозволял издерживать более 1000 сестерций. Марциал замечает, что где найдешь такую женщину, которая бы довольствовалась «парою» мужей, кроме своего собственного. Они делят время между своими любовниками и целого дня не достает для всех них. Он также шутя говорит о том, что в Риме нет неумолимой женщины. Марк Аврелий вынужден был обложить налогом роскошь женщин и молодых людей знатного сословия.

Но если древняя жизнь упала до такой степени физического и нравственного разврата, что в ней не было ни права, ни правды, и человек жил хуже животного, то какая причина идеализации греко-римского мира и почему никто не идеализирует жизнь древнего Египта? Историческое величие греко-римлян заключается в том, что они уже были в полном смысле слова политическими народами, их мир мог погибнуть, но не мог закостенеть.

Вместе с тем необходимо отметить те две силы, которые лежали в основе этого процесса: из Египта могла идти только идея рабства, а не идеи свободы, не прогрессивная сила самопознающего духа, творящего общественный прогресс. За всю многовековую историю Египта ни одному египтянину не пришло в голову усомниться в непогрешимости своего государственного принципа и поднять голос на защиту своих человеческих прав и своего личного достоинства.

В Риме даже рабы, заклейменные железом, закованные в цепи, доведенные до состояния скотов, оказались нравственнее и свободнее египтян, как это показал Спартак. Возможно, попытки были и в Древнем Египте, но в результате более раннего периода до нас просто не дошли эти сведения о выступлениях народа в защиту своей воли и свободы.

Древнее государство не могло удовлетворить тех бесконечных комбинаций личностных интересов, которые в своей совокупности представляли беспредельную область единоличных интересов и постоянно колебались между двумя непримиримыми крайностями.

В этом нас убеждают две практические философские системы, выставившие два руководящих идеала. Эпикуреизм, а потом Эпикур, возвел практику праздности, наслаждения и безумной роскоши, в которую впали аристократы, в теорию утонченного пользования духовными и материальными благами и указал ей высший идеал. Философия Эпикура пришлась сразу по вкусу богачам и скоро сделалась придворной философией Древнего Рима.

Эпикурейская философия научила богатых и знатных глупцов сознательно презирать бедных людей и считать их существами другой, более низкой породы. Бывшая до тех пор разница людей по богатству превратилась теперь в непримиримое различие людей по их достоинству. Но и бедные не остались в долгу.

Преграды, которые стояли перед ними, конечно, никогда не позволили бы им достигнуть знатности и богатства. Изменить такой порядок вещей оказывалось для бедняков невозможным, а потому нужно было найти какое-нибудь нравственное вознаграждение за материальные потери – вознаграждение, которое бы поставило достоинство бедняков на одну высоту с достоинством богачей.

Стоицизм явился философией гордого бедняка, научивший его презирать богатство и все его наслаждения. Стоицизм учил, что счастье не в роскоши, не в умственной пустоте высших классов, не в их праздной неге, а в чувстве независимости, в ограниченности своих желаний.

Вся эта утонченность, внешний лоск и учтивость – не более, как лицемерие и двоедушие, за которыми скрываются эгоизм, бессердечие, грубость и разврат. В мире глупцов только тот будет истинно счастлив, кто сумеет встать выше суетных желаний, кто сумеет сохранить в естественной мере свои естественные потребности и кто познает самого себя.

Вопрос о равноценности, конечно, не разрешался теорией антагонизма. Древний мир был гораздо гуманнее и терпимее. Римляне принимали к себе всяких богов – и халдейских, и египетских, и все принятые боги уживались у них рядом в полном согласии. Но представители средних веков, фантазированные своим исключительным положением, не хотели терпеть с христианским богом никакого другого бога и рядом со своими воззрениями никаких других воззрений.

Вместе с этой нетерпимостью творцы средневековой доктрины совершенно разъединили мысль с жизнью или, вернее, для активного проявления мысли придумали совершенно неизвестную древнему миру деятельность. Мысль перестала быть гражданской. То, что в греко-римском мире создавало Демокритов, Сократов, Ксенофонтов, философов-патриотов, борцов за гражданские свободы и за целостность отечества, в новом средневековом обществе создавало творцов теории и практики отвлеченной морали и проповедников аскетизма.

Христианство, поучая любви, братству, равенству и справедливости, не только не давало точных общественных формул, но с самого начала встало на теологическую точку зрения. Великий внутренний смысл учения, теряясь более и более в диалектических спорах из-за буквы, из-за формы, наконец, утрачивает свое значение, и вместо живого обновляющего слова на сцене средних веков является мертвая теологическая схоластика.

Древний мир породил и такое явление как империализм. Мы обычно связываем понятие империализма с современным развитием капитализма, с его исполинскими предприятиями, могущественными банками, сложной финансовой организацией, с милитаризмом и колониальной политикой. Ниже мы с вами познакомимся и с этим явлением седой древности. Рассмотрим характер и особенности древнего империализма, сопоставим его с современным, проследим его многообразный характер.