Складывание представлений o правах человека в Древней Руси и в период феодальной раздробленности в IX–XIV века

В Древней Руси представления о естественных правах человека складывались, как и у других народов, в процессе развития и разложения родового строя. Человек, выделившийся из рода, где все было общим и делилось поровну, вырабатывал новые подходы к своим правам в условиях соседской поземельной общины.

Обладание естественными правами на жизнь, свободу и имущество для восточных славян к IX в. было само собой разумеющимся, и длительное время данный вопрос, видимо, не был предметом обсуждения. Защиту естественных прав обеспечивало обычное право.

Однако переход от первобытного родового общества к следующей стадии общественного развития совершался не безболезненно и сопровождался ломкой некоторых прежних представлений о равенстве и собственности. Выделение из рода отдельных семей, которые теперь могли вести хозяйство самостоятельно, и появившаяся имущественная дифференциация среди этих новых ячеек общества требовали выработки новых современных понятий в праве, а главное – защиты естественных прав. Прежние положения обычного права и порядки их соблюдения уже не отвечали вызовам времени.

Летописные источники, сообщая о «призвании варягов», дают нам почти классическую иллюстрацию доминирующих в современной науке теорий о происхождении государства. Несторовская летопись особенно успешно «льет воду на мельницу» теории «общественного договора».

Приход варягов не был захватом территории и покорением проживающего здесь населения. Созревшее общество – а в Новгородской земле было весьма зрелое общественное устройство – сознательно призывает иноземного князя с вооруженной дружиной для осуществления государственных функций.
«Поищем себе князя, который бы владел нами и судил по праву».

По какому праву? Да, разумеется, по тому «праву», которое уже существовало в новгородской земле. В словах обращения старейшин Новгорода к Рюрику прямо звучит констатация того, что в этой земле «великой и обильной» нет «наряда», т. е. порядка1.

Раздоры между разными общинами и городами, внутри общины в связи с отменой порядков «первобытного коммунизма» – все это требовало особой полицейской силы для защиты прав домохозяев и нормального функционирования структур уже сложившегося общества.

Следовательно, князя призывали именно для защиты прав человека, так как «лихие люди», памятуя прежнее всеобщее равенство, покушались как на имущество зажиточных семей, так и на их жизнь. А зажиточные семьи грешили тем, что, занимаясь ростовщичеством, закабаляли своих нуждающихся однообщинников и лишали их свободы.

Призвав варягов для наведения порядка в своей земле, для охраны прав насельников, новгородцы в то же время обеспокоились и по поводу защиты прав своих земляков перед княжеской властью. Приглашенному князю передавались функции обеспечения внешней обороны, полицейская и судебная власти, однако, согласно всему контексту соглашения с Рюриком и последующей практике, все это было обставлено целым рядом условий со стороны новгородцев.

Князю явно давали понять, что перед ним не завоеванный им народ, а сторона договора. Новгород был тем самым монастырем, в который не рекомендовалось ходить со своим уставом. Устав, защищавший права новгородцев, у них уже был, и варяги не стали нарушать сложившийся здесь порядок вещей, тем более что их племена не стояли выше восточнославянских по уровню общей и правовой культуры.

Княжеские дружинники практически не вмешивались в дела «земщины», и большинство правовых вопросов решалось на уровне общин и выборных новгородских функционеров. Самые важные темы по-прежнему выносились на всенародное собрание – «вече». Защищая права своих соплеменников, старейшины вообще запретили княжеским дружинникам селиться в пределах Новгорода и других городов. Тогда и появились в качестве резиденций дружины детинцы и кремли вблизи славянских городов.

Однако, как и следовало ожидать, князь со временем попытался расширить свою компетенцию, что вызывало сопротивление со стороны новгородцев, имевших давно сложившиеся и устойчивые традиции. Наиболее крупным конфликтом Рюрика и местного населения, выступившего в защиту своих прав и обычаев, было восстание под руководством выборного воеводы Вадима Храброго. После гибели Вадима, спустя два года вновь вспыхнуло подобное восстание.

Примечательно, что в главном лозунге повстанцев прямо говорилось о причинах возмущения, о том, что они поднялись в защиту своих прав, прав человека на свободу: «Беда нам от этого князя, сделает он нас рабами».

Не исключено, что упорная борьба новгородцев за свои права и послужила главной причиной того, что преемник Рюрика князь Олег уходит из Новгорода со своей дружиной в другие земли, где бы его власть не встречала таких сильных оппонентов, как свободолюбивые новгородцы.

Однако и на других восточнославянских территориях складывалась похожая ситуация: к князю относились как к наемнику и соглашались уплачивать весьма умеренную по тяжести дань, понимая ее не как дань покоренных народов, а как плату за содержание дружины. И, когда великий князь Игорь попытался самовольно, не оговорив это с населением, повысить размеры поборов с древлян, они, возмутившись таким самоуправством и нарушением их прав, перебили всю его дружину, убив и князя.

Ограниченность прав князя состояла и в том, что он не захватывал на ранних этапах становления Древнерусского государства никаких земельных угодий. Его дружинники также не получали земельных участков и содержались исключительно на средства, собираемые с населения один раз в году. Таким образом, первые русские князья не вмешивались в поземельные отношения, сложившиеся на Руси. Подавляющая часть земельных владений находилась в собственности крестьянских общин, т. е. местное население считало землю – основное средство производства – своим неотъемлемым достоянием. Это, видимо, и было основанием того, что насельники Русской земли так долго и упорно сопротивлялись ограничению их прав со стороны укреплявшейся государственной власти.

Имея такой прочный материальный фундамент, крестьянские общины позиционировали себя в качестве хозяев земли в широком смысле слова и относились к представителям княжеской власти как к пришельцам, имеющим определенные и достаточно узкие функции и полномочия. Смерды соглашались иметь дело с представителями государственной власти не чаще одного раза в год, когда производился сбор дани – «полюдье».

В остальное время со всеми вопросами разбиралось общинное самоуправление. До потребности в княжеском суде дело доходило редко. Однако и в том случае, когда суд и расправу чинили князь или его люди, они должны были руководствоваться исконными обычаями и соблюдать права человека в представлении местных жителей. Существует достаточно правдоподобное суждение о том, что князь Святослав во многом именно из-за строптивости местного населения, упорно отстаивавшего свои права и свободы, намеревался уйти с так и не осевшей на Киевско-Новгородскую землю дружиной на Дунай и учредить там столицу своего нового государства.

В дальнейшем, с развитием Древнерусского Киевского государства, мы можем судить о представлениях восточных славян о правах человека по дошедшим до нас памятникам писаного права. Это договоры князей Олега и Игоря с Византией, устав Владимира Святославича «о судех церковных и десятине» и его же «Судный закон людем», Русская Правда, устав Всеволода Мстиславича и др.

Согласно древнему русскому законодательству, права человека на жизнь, свободу, достоинство и собственность признавались не за всеми людьми на территории государства. Такими правами обладали свободные крестьяне – смерды, купцы, бояре, ремесленники и другие независимые, «вольные» люди. Соответственно, не имели этих прав «челядинцы», положение которых было схожим с рабским.

Челядинец рассматривался как собственность хозяина. Он был лишен свободы, а все, что он мог заработать или добыть иным способом, заведомо принадлежало его хозяину, т. е. он не имел права на собственность. Если же кто-то покушался на жизнь челядинца или наносил ему увечья, то такому человеку грозила ответственность как за порчу имущества хозяина челядинца или как за уничтожение его рабочего скота.

Существовали и некоторые полунезависимые разряды населения, которые попадали в имущественную зависимость от заимодавца: закупы, рядовичи. Очень часто это было временным состоянием, и такие люди окончательно попадали в рабство (чаще всего) либо справлялись с уплатой долга и снова становились полноправными членами общины.

Интересно, что лишение человека всего комплекса прав происходило начиная с лишения его права на свободу, т. е. это право было основным, первичным. Как только человек становился несвободен – он автоматически лишался права на жизнь, имущество и защиту своего достоинства. Однако потеря свободы и попадание в зависимость чаще всего были следствием имущественных проблем человека. Отсюда – недовольство беднейших слоев населения высокими процентами, взимавшимися с должников кредиторами.

Поэтому и в законодательстве Древней Руси уделяется много внимания данному вопросу, ставятся пределы произволу ростовщиков, которые, поставив заемщика в безвыходное положение, ввергали его в рабское состояние. Следствием активного поведения населения и соответствующей позиции законодателя по отношению к проблеме закабаления ранее свободных людей можно считать то, что в Киевском государстве рабство не получило сколько-нибудь широкого распространения.

Отдельно стоит отметить и роль церкви в препятствовании процессу порабощения свободного населения. Первые священники, пришедшие из Византии, которая стояла на более высокой ступени общественного развития и где уже убедились в неэффективности рабского труда, миновав к тому времени фазу рабовладения, много сделали в плане воспитания населения в духе выработки негативного отношения к лишению свободы одноплеменников.

Особенно отрицательно относилась церковь к продаже крещеных славян в восточные страны с иной верой. Затем такое же отношение распространилось на работорговлю вообще. Надо сказать, что торговлей людьми занималось главным образом не местное славянское население, а дружинники-варяги, которые рассматривали своих пленных как законную добычу в завоевательных походах и набегах на соседние земли.

Защита права на жизнь свободного населения Киевской Руси последовательно проводится во всех известных памятниках древнерусского права.

Так, уже в договоре князя Олега «с греками» 911 г. была предусмотрена смертная казнь уличенного убийцы, которая в случае его бегства заменялась лишением имущества в пользу семьи убитого1. Как пережиток родового строя допускалась и кровная месть, однако уже в Русской Правде Ярослава законодатель ограничивает круг лиц, имеющих право на месть, только ближайшими родственниками.

В дальнейшем наказанием за убийство выступают выплаты значительных денежных сумм семье убитого и князю. Православная церковь так же отрицательно, как и к работорговле, относилась к смертной казни и кровной мести. Священники проводили мысль о том, что жизнь человеку дарована богом и он не может быть лишен ее по воле другого человека.

Это положение находило понимание и у местных насельников, которые вполне терпимо относились к кровной мести, считая ее естественным правом родственников убитого, но не соглашались с тем, что их одноплеменника могли лишить жизни по решению князя, воспринимаемого все еще как пришельца, чужого.

Немедленная суровая расправа с грабителями и ворами практиковалась и на Руси. Однако здесь законодатель достаточно рано (в Х в.) ставит пределы самосуду, что говорит об уважении к праву преступника на жизнь. Так, убить грабителя или ночного вора дозволялось только в случае, если он продолжал совершать свои преступные действия, был вооружен и оказывал сопротивление.

Если же преступник был схвачен и связан, то его убийство пострадавшей стороной в таком случае уже не допускалось. Законодатель недвусмысленно поощряет того, кто, задержав вора, не расправляется с ним, а предает законному суду. Так, хозяину, убившему вора, полагалось только то, что у него было похищено, а тот, кто передал преступника в руки властей, кроме украденных вещей получал «тройную цену» от осужденного княжеским судом виновника. Позднее – в Русской Правде XII в. – тот, кто убил уже связанного вора, строго наказывался: платил князю высокую пеню.

Права женщины в социально-политической сфере были уже, чем права мужчины: она, например, не могла участвовать в принятии решений на вече. Однако имущественные права женщины были достаточно защищены: она даже в браке имела отдельное имущество, которым могла распоряжаться.

В случае, если ее муж совершил преступление и должен был за это платить своим имуществом, это не распространялось на собственность невиновной жены. Несмотря на большое влияние римского, византийского права на законодательство Руси, женщина в Киевском государстве находилась под опекой только до замужества.

Личное достоинство также защищалось первыми известными русскими источниками права. Например, за вырванные усы или бороду взималась плата в четыре раза более высокая, чем даже за физическое увечье (отрубленный палец). Усы и борода хоть и не были функционально необходимыми для труда и войны органами (как пальцы), однако являлись признаками мужского достоинства, и лишиться их даже частично было позором. Отсюда и строгость наказания за изуродованное лицо.

Выделялись и те статьи в законодательстве, которые защищали местное население от насилия и оскорблений со стороны княжеских дружинников. Признаком этой направленности законов являются частые упоминания меча в качестве орудия насилия – а меч был принадлежностью именно дружинников. Случаи грубости, применения оружия и угрозы оружием со стороны дружинников, видимо, были довольно распространены, если понадобилась специальная статья, гласившая «…если кто на кого вынет меч, но не ударит, то платить за это одну гривну».

За побои, нанесенные смерду, виновник платил «за обиду» три гривны. Такие же побои, нанесенные людям князя, расценивались в 12 гривен. Защищалось и достоинство женщины: так, «Закон судный людем «включал статью о пенях, взимаемых в случае оскорбления женщины – «за бесчестье».

Разумеется, далеко не все стороны общественных отношений были отрегулированы первыми законодательными актами Киевской Руси. Несовершенство законов и значительные правовые пробелы приводили к народным возмущениям и даже восстаниям. Так, наиболее значимым фактором, вызвавшим реформы в законодательстве, считается вечевое восстание в Киеве 1113 г.

Одной из причин бунта стало непомерное ростовщичество состоятельных лиц, приведшее к росту числа зависимых и бесправных людей – холопов. Призванный на княжение Владимир Мономах издал Устав, по которому годовые проценты за взятую взаймы сумму не могли превышать 20 %, а тому кредитору, который уже получил полуторную сумму кредита, более ничего выплачивать не полагалось.

Владимир Мономах разделил неоплатных должников на «несчастных и виноватых», рассрочив долг для первых и отдав вторых на произвол кредиторов. С появлением указанного Устава превращение свободных людей в холопов не прекратилось, однако в этом деле был наведен понятный населению порядок. Отныне были четко оговорены все условия, при которых человек мог оказаться холопом.

Само восстание городских низов и последовавшие реформы явились яркими примерами того, как государственная власть, оперативно отреагировав на народное возмущение, выработала такие правовые нормы, которые способствовали снятию социального напряжения в обществе и защите прав человека, разумеется, применительно к условиям феодальной формации.