Современные европейские стандарты в области прав человека

В современных условиях глобализации и интеграции правовых систем многих стран мира права человека стали неотъемлемой частью культуры любого гражданского общества, высшим выражением его морально-правовых ценностей.

В этой связи в международном праве сложилась практика их унификации путем заключения многосторонних международных договоров, в которых отражены обязательства государств по соблюдению основных принципов уважения и защиты прав человека и гражданина.

Таким образом, в международной юридической литературе появилось понятие «стандарты прав человека», представляющее собой обязательства государств не только предоставлять лицам, находящимся под их юрисдикцией, определенные права и свободы, но и не посягать на такие права и свободы.

Согласно современной теории международного гуманитарного права стандарты прав человека бывают двух видов: универсальные и региональные. Универсальные стандарты признаются всем мировым сообществом вне зависимости от религии, формы правления и т. п. Примерами могут служить Всеобщая декларация прав человека 1948 г., Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах и Международный пакт о гражданских и политических правах.

Региональные стандарты прав человека устанавливаются заключением международных договоров между государствами определенного региона с учетом их традиций, принципов функционирования системы национального права и уровня социально-экономического развития.

Вследствие данной особенности региональные стандарты могут развиваться динамичнее и быть более широкими, конкретными. Ярко выраженными примерами являются стандарты прав человека, созданные под влиянием европейских интеграционных процессов.

После Второй мировой войны интеграционные процессы развивались повсеместно, на всех континентах мира. В результате появилось множество ранее не существовавших в теории международного права межгосударственных объединений. Самыми результативными и сплоченными оказались процессы интеграции европейских государств, продуктами которых стали Совет Европы и Европейский союз.

В рамках этих объединений действуют два революционных международных договора о стандартах прав человека – Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод и Хартия Европейского союза об основных правах (далее – Хартия Европейского союза).

Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод 1950 г. (далее – Конвенция) является европейской версией международных стандартов прав человека. В этом качестве Конвенция также послужила образцом для унификации нормативно-правовых актов по правам человека стран других регионов мира (например, конституционных актов практически всех стран постсоветского пространства).

В настоящее время структура Конвенции состоит из преамбулы, трех разделов, четырнадцати дополнительных протоколов и прецедентного права Европейского Суда по правам человека. Раздел I Конвенции «Права и свободы» (ст.ст. 2–18) содержит материальные положения Конвенции, определяющие права и свободы, обязательные для соблюдения государствами – участниками. Раздел II «Европейский суд по правам человека» (ст.ст. 19–51) учреждает специальный механизм по защите гарантированных в Конвенции прав, устанавливает состав Европейского Суда по правам человека, процедуру и юрисдикцию.

Раздел III «Прочие положения» (ст.ст. 52–59) содержит нормы заключительного характера о порядке вступления в силу Конвенции, условиях ее денонсации, установления оговорок. В силу того что с момента подписания Конвенции ее текст неоднократно подвергался пересмотру, было подписано в общей сложности 14 протоколов, каждый из которых является самостоятельным международным договором. Эти протоколы дополняют Конвенцию новыми правами, принципами и гарантиями и структурно отделены от основной части. Для определения сущности и значения Конвенции целесо- образно охарактеризовать и классифицировать ее по различным основаниям.

Так, по содержанию закрепленных норм Конвенцию образуют следующие категории прав и свобод:

• личные и политические права (право на жизнь – ст. 1, право на достоинство в форме запрещения пыток и иного бесчеловечного обращения; свобода передвижения – ст. 2 Протокола № 4 и др.);
• социально- экономические права (право на уважение частной собственности – ст. 1 Протокола № 1; свобода мысли, совести и религии – ст. 9; свобода выражения мнений – ст. 10; право на образование – ст. 2 Протокола № 1).

По хронологическому принципу закрепленные в Конвенции гарантии относятся к правам «первого поколения», т. е. к тем правам, которые были признаны в национальных конституциях постбуржуазной эры (XVIII–XIX вв.). Однако специфика механизма Совета Европы по защите прав человека заключается не только в существовании писанного унифицированного текста – Конвенции, но и в интерпретационной деятельности Европейского Суда по правам человека.

Суд зачастую выводит из Конвенции новые положения, признаваемые им в качестве «присущих» Конвенции или «вытекающих» из нее. Данный способ официального толкования в теории права принято называть эволютивным. По характеру права и свободы являются преимущественно «негативными», т. е. порождают обязанность для государственных органов и должностных лиц воздерживаться от совершения действий, посягающих на гарантированные права и свободы.

По субъектному составу подавляющее большинство норм Конвенции закрепляет права человека независимо от его государственной принадлежности (в том числе права апатридов и граждан стран, не участвующих в Конвенции). Вместе с тем в Конвенции содержатся нормы, наделяющие правами только граждан страны (запрещение высылки граждан – ст. 3 Протокола № 4) или иностранцев (запрещение коллективной высылки иностранцев – ст. 4 Протокола № 4, процедурные гарантии иностранцам в случае их высылки из страны – ст. 1 Протокола № 7).

Более того, во многих случаях нормы Конвенции распространяют действие не только на физических, но и на юридических лиц, которые также управомочены направлять жалобы в Европейский Суд по правам человека, ссылаясь на те или иные нормы документа.

Наиболее часто подобная ситуация имеет место в случае нарушения права собственности, которое прямо гарантировано Конвенцией и для физических, и для юридических лиц («Каждое физическое или юридическое лицо имеет право на уважение своей собственности» – ст. 1 Протокола № 3).

Необходимо также отметить, что в Конвенции уделяется значительное внимание процессуальным правам, среди которых важное значение имеет упомянутое в ст. 6 право на справедливое судебное разбирательство. Доказательством этого является тот факт, что преимущественная часть жалоб, рассматриваемых в Европейском Суде по правам человека, касается вышеуказанных процессуальных норм.

Одним из главных источников формирования европейских стандартов в области гражданского судопроизводства выступает ст. 6 Конвенции, которая гласит:

1. Каждый в случае спора о его гражданских правах и обязанностях или при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на справедливое и публичное разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона. Судебное решение объявляется публично, однако пресса и публика могут не допускаться на судебные заседания в течение всего процесса или его части по соображениям морали, общественного порядка или национальной безопасности в демократическом обществе, а также когда того требуют интересы несовершеннолетних или для защиты частной жизни сторон, или – в той мере, в какой это, по мнению суда, строго необходимо, – при особых обстоятельствах, когда гласность нарушала бы интересы правосудия.
2. Каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления считается невиновным до тех пор, пока его виновность не будет установлена законным порядком.
3. Каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления имеет как минимум следующие права:

• быть незамедлительно и подробно уведомленным на понятном ему языке о характере и основании предъявленного ему обвинения; б) иметь достаточное время и возможности для подготовки своей защиты;
• защищать себя лично или через посредство выбранного им самим защитника или, при недостатке у него средств для оплаты услуг защитника, пользоваться услугами назначенного ему защитника бесплатно, когда того требуют интересы правосудия;
• допрашивать показывающих против него свидетелей или иметь право на то, чтобы эти свидетели были допрошены, и иметь право на вызов и допрос свидетелей в его пользу на тех же условиях, что и для свидетелей, показывающих против него;
• пользоваться бесплатной помощью переводчика, если он не понимает языка, используемого в суде, или не говорит на этом языке»1.

Забегая вперед, отметим, что ст. 6, как и все положения Конвенции, активно и плодотворно дополняется путем проведения Европейским Судом по правам человека интерпретационных мероприятий при рассмотрении конкретных жалоб частных лиц на публичную власть.

Европейский Суд через рассматриваемые им дела прецедентного характера постепенно вводит новые грани закрепленных в самой Конвенции элементов права на справедливое судебное разбирательство, наполняя их тем самым новым, более объемным содержанием и обеспечивая гармонизацию фундаментальных принципов материального и процессуального права, в том числе в области судопроизводства, во всех государствах – участниках Совета Европы.

Анализируя содержание Конвенции и руководствуясь прецедентным правом Европейского Суда, мы можем констатировать сложный и комплексный характер ст. 6 Конвенции. По данной причине в современной юридической доктрине выделяются различные таксономические аспекты юридических гарантий рассматриваемой нормы.

Так, например, Б. Л. Зимненко выделяет в ст. 6 Конвенции право на доступ к суду (включая право на подачу заявления, право на разрешение дела о гражданских правах и обязанностях по существу и запрет необоснованного пересмотра окончательно вступившего в законную силу решения суда), право истребовать исполнение судебного решения, а также процессуальные принципы, которым должно соответствовать справедливое судебное разбирательство (разумный срок разрешения дела, публичность судебного процесса; беспристрастность и независимость правосудия; рассмотрение дела компетентным судом, созданным на основании действующего закона). Микеле де Сальвиа, комментируя правоприменительную практику Европейского Суда по делам о нарушении ст. 6 Конвенции, выделяет практически аналогичные структурные компоненты данной нормы.

Обобщая огромный массив актов толкования Европейского Суда по делам о нарушении ст. 6 Конвенции и зарубежную юридическую литературу в этой сфере3, мы можем выделить два основных блока юридических гарантий, закрепляемых ст. 6 Конвенции: институциональный и процессуальный.

Первая категория гарантий (независимость суда, формирование суда в соответствии с действующим законодательством, компетентность органа правосудия и т. д.) больше относится к структуризации национальной судебной системы, к элементам судоустройства и в этой связи выходит за рамки исследования настоящей статьи.

Что касается второй категории, то судебное разбирательство должно соответствовать определенным минимальным конвенционным критериям процессуального характера, к которым относятся:

• принципы равенства сторон в использовании эффективных средств правовой защиты и состязательности судебного процесса;
• принцип гласности (публичности) судопроизводства;
• принцип мотивированности судебного акта;
• принцип безусловного исполнения судебного акта;
• принцип разумности срока рассмотрения дела судом.

Принципы равенства сторон и состязательности судебного процесса при отправлении правосудия выделяются Европейским Судом как составные элементы указанного в ст. 6 Конвенции справедливого судебного разбирательства, в соответствии с которыми каждой из сторон должны быть предоставлены паритетные возможности участия и защиты интересов в судебном деле, которые не ставят ее в существенно менее правовое положение по сравнению с оппонентом.

Конвенционное требование о соблюдении равенства сторон закреплено в пилотном постановлении Европейского Суда по делу «Стадухин против Российской Федерации». Страсбургский Суд акцентировал внимание на том, что по настоящему делу сторона защиты не была представлена во время кассационных слушаний в Верховном Суде. Верховный Суд, исследовав кассационную жалобу заявителя, оставил решение нижестоящего суда без изменений.

Прокуратура присутствовала на устных слушаниях, делала заявления. Европейский Суд пришел к выводу, что при этих обстоятельствах было допущено нарушение прав обвиняемого и принципов равенства сторон и состязательности. Судебное разбирательство в кассационном порядке в Верховном Суде не отвечало требованию справедливости. Исходя из принципа справедливости судебного разбирательства, Европейский Суд следует позиции, что лицо, обвиняемое в совершении преступления, наделяется правом присутствовать и эффективно участвовать в рассмотрении дела в суде.

Принцип равенства сторон является одной из черт широкой концепции справедливого судебного разбирательства, которое также включает основополагающее право на то, что все формы судопроизводства должны быть состязательными. Это означает, что стороны процесса должны иметь одинаковую возможность знать и комментировать требования, возражения, доказательства, соображения, предоставляемые другой стороной, а также представлять свое дело в условиях, которые не обусловливали бы создание невыгодного положения в сравнении с другой стороной процесса. Даже отказ заслушать свидетеля при определенных обстоятельствах может нарушать данный принцип.

Статья 6 Конвенции требует, чтобы судебное разбирательство проводилось публично с соблюдением принципа гласности процесса. Гласность гражданского, административного и уголовного судопроизводства является одной из существенных гарантий справедливости процесса, которая защищает участников от негласного правосудия, избегающего контроля со стороны общественности. Это одно из ключевых средств сохранения доверия судебной системе.

Однако Европейский Суд допускает отступление от правила о гласности судебного слушания в целях защиты права участников процесса на частную жизнь, личную информацию, сохранение коммерческой и государственной тайны2. Именно суду принадлежит право определить, учитывая все специфические черты рассматриваемого дела, уместно ли отступить от принципа гласности судебного процесса, принимая во внимание интересы субъектного состава судебного разбирательства и правосудия в целом.

В постановлении Европейского Суда по делу «H. v. Belgium» было установлено, что «отсутствие мотивов в судебном решении есть достаточное основание для вывода о несправедливости разбирательства». В этом проявляется следующий процессуальный элемент концепции справедливого судебного разбирательства – принцип мотивированности судебного акта.

По делу «Татишвили против Российской Федерации» Европейский Суд определил, что национальные суды должны аргументированно отражать обстоятельства, на которые они ссылаются при вынесении решений по рассматриваемым делам.

Устанавливая принцип мотивированности судебного акта, Европейский Суд вместе с тем указал, что это не должно интерпретироваться в качестве обязывающего фактора давать детализированный ответ на каждый отдельный аргумент. Объем, в котором реализуется соответствующая юридическая обязанность в отношении национальных судов, зависит от существа рассматриваемого вопроса.

Иными словами, по данному принципу Страсбургский Суд разрешает судебное усмотрение при определении степени мотивированности в зависимости от особенностей рассматриваемого дела. Основная функция мотивировки решений заключается в том, чтобы показать сторонам процесса, что их доводы и аргументы были учтены.

Фактически именно мотивировочная часть судебного решения предоставляет сторонам возможность обжалования его в вышестоящем суде, так же как и возможность вышестоящей инстанции пересмотреть соответствующее дело.

Одной из актуальных для российской правовой системы проб- лем является деятельность агентов под прикрытием. В правоохранительной и судебной практике возникают вопросы об использовании анонимных источников для криминального преследования и соответствии этого европейской концепции справедливого судебного разбирательства.

В принципе прецедентная практика не исключает возможности основывать расследование на информации, полученной вследствие деятельности агентов под прикрытием, если это вызывается существом совершенного преступления.
Однако иная ситуация складывается, когда указанные доказательства используются в суде для поддержания обвинения.

Как указал Европейский Суд по делу «Веселов и другие против Российской Федерации», использование материалов, которые основаны на информации, полученной внедренными (тайными) агентами, должно быть ограничено, как и должны существовать соответствующие гарантии в делах о провокации правонарушений со стороны сотрудников правоохранительных органов.

Однако справедливости ради следует отметить, что и до вышеуказанного дела, еще в 2005 г. Европейским Судом было принято постановление по делу «Ваньян против Российской Федерации», содержащее основные юридические критерии для квалификации действий правоохранительных органов как провокации.

Так, Европейский Суд, интерпретируя положения Конвенции, пришел к выводу, что «если преступление было предположительно спровоцировано действиями тайных агентов, и ничто не предполагает, что оно было бы совершено и без какого-либо вмешательства, то эти действия уже не являются деятельностью тайного агента и представляют собой подстрекательство к совершению преступления.

Подобное вмешательство и использование его результатов в уголовном процессе могут привести к тому, что будет непоправимо подорван принцип справедливости судебного разбирательства». Европейский Суд также указал, что у сотрудников правоохранительных органов отсутствовали основания подозревать заявителя в распространении наркотиков и использование полученных «доказательств» при рассмотрении уголовного дела против заявителя нарушало дух Конвенции.

Резюмируя интерпретационную часть постановления Европейского Суда, мы можем выделить следующую схему квалификации действий правоохранительных органов в качестве провокации преступления. Исполнение судебных решений действительно является частью отправления правосудия в его широком понимании и входит в целом в механизм судебной защиты, что, однако, не означает понимания исполнительного производства только как стадии судебного процесса. Европейский Суд требует от государств – участников Совета Европы обеспечения исполнения судебных актов, а не подчинения органов принудительного исполнения судам.

Принцип безусловного исполнения судебного акта обосновывается Европейским Судом следующим образом: «…право на суд стало бы виртуальным, если бы правовая система государства позволяла, чтобы окончательное и обязательное судебное решение оставалось недействующим к ущербу для одной из сторон3. Сюда же можно отнести многократно воспроизведенный вывод Европейского Суда о недопустимости произвольной отмены вступивших в законную силу судебных решений.

Принцип безусловного исполнения судебного акта упоминается не только в Конвенции, но и в Рекомендациях Комитета министров Совета Европы от 9 сентября 2003 г. № 17 «О принудительном исполнении» (далее – Рекомендации СЕ). В соответствии с данным рекомендательным актом процедуры принудительного исполнения должны быть соразмерны исковому требованию, сумме иска и интересам ответчика.

В национальном законодательстве указанный принцип также нашел свое закрепление. Так, в Федеральном законе от 2 октября 2007 г. № 229-ФЗ «Об исполнительном производстве» (ч. 5 ст. 4) одним из принципов исполнительного производства выступает соотносимость объема требований взыскателя и мер принудительного исполнения.
Одним из основных процессуальных принципов гражданского, уголовного и административного судопроизводства выступает следующий элемент справедливого судебного разбирательства – разумный срок отправления правосудия.

Следует сразу отметить, что благодаря Конвенции и практике Европейского Суда положение о разумном сроке было закреплено отечественным законодателем в Гражданском процессуальном кодексе Российской Федерации 2002 г. (далее – ГПК РФ). Так, согласно ст. 2 и п. 1 ст. 107 ГПК РФ под категорию разумности должны подпадать не только срок рассмотрения всего гражданского дела, но и сроки для совершения отдельных процессуальных действий.

Вышеуказанный спектр нормативных закреплений принципа разумности сроков судебного процесса был качественно дополнен отечественным законодателем Федеральным законом от 30 апреля 2010 г. № 69-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона «О компенсации за нарушение права на судопроизводство в разумный срок или права на исполнение судебного акта в разумный срок»», в котором официально декларирован конвенционный принцип разумности срока не только судопроизводства, но и исполнения судебного постановления.

В пункте 3 ст. 6.1 ГПК РФ законодатель устанавливает, что «при определении разумного срока судебного разбирательства, который включает в себя период со дня поступления искового заявления или заявления в суд первой инстанции до дня принятия последнего судебного постановления по делу, учитываются такие обстоятельства, как правовая и фактическая сложность дела, поведение участников гражданского процесса, достаточность и эффективность действий суда, осуществляемых в целях своевременного рассмотрения дела, и общая продолжительность судопроизводства по делу».

Наличие в ГПК РФ рассматриваемого процессуального принципа имеет колоссальное значение в установлении объективных пределов судебного усмотрения. Специфика вопроса о сроках заключается в том, что не всегда возможно законодательно определить четко фиксированные процессуальные сроки совершения действий, поскольку многое зависит от особенностей судебного дела.

Решение таких вопросов законодатель делегирует на усмотрение суда, предоставляя ему практически абсолютную свободу в этой сфере. Вместе с тем свобода в судопроизводстве не должна быть безграничной, поскольку применение усмотрения всегда затрагивает как интересы лиц, заинтересованных в исходе дела, так и интересы правосудия в целом.

Таким образом, в целях недопущения злоупотреблений судейским усмотрением Европейский Суд устанавливает в качестве юридического ориентира принцип разумности сроков, являющийся несомненной гарантией соблюдения прав, свобод и законных интересов участников судебного процесса.

Как показывает интерпретационная деятельность Европейского Суда, принцип разумности распространяется на весь срок разбирательства в административных и судебных инстанциях. В гражданских делах отправной точкой Европейский Суд обычно считается момент возбуждения иска в суде, но иногда – момент предварительной административной процедуры, которую необходимо пройти, прежде чем возбуждать иск.

Оценка разумности всего разбирательства в практике Европейского Суда осуществляется исходя из двух основных критериев: сложность дела и последствия несоблюдения разумного срока для заявителя. В целях обеспечения соблюдения принципа разумности срока судебного процесса Верховный Суд Российской Федерации принял постановление от 24 августа 1993 г. № 7 «О сроках рассмотрения уголовных и гражданских дел судами Российской Федерации», в котором обращается внимание на повышение личной ответственности судей за своевременное и качественное рассмотрение каждого судебного дела4.

В постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 10 октября 2003 г. № 5 «О применении судами общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации» содержатся критерии определения разумности срока разбирательства гражданского дела: сложность дела, поведение заявителя, поведение государства в лице соответствующих органов.

Нравственное содержание понятия «разумный срок» предполагает в реализации данного требования проявление моральных качеств лиц, осуществляющих правосудие, таких как честность, добросовестность, чувство совести, долга и справедливости.

Кроме Конвенции в Европе действует еще один немаловажный международный акт по правам человека регионального характера, являющийся продуктом деятельности Европейского союза. Хартия Европейского союза была принята в 2000 г., однако вступила в силу после ратификации Лиссабонского договора Европейского союза.

Структурно Хартия Европейского союза состоит из преамбулы, которая сама по себе не содержит юридических норм (указывает цели принятия Хартии, ее принципы и источники), и 54 статей, сгруппированных в 7 глав. Важнейшая специфика Хартии Европейского союза заключается в уникальном подходе к упорядочению основных прав и свобод человека.

В отличие от классического подхода, принятого в Конвенции и, соответственно, во многих конституционных актах современных государств, основные права личности систематизированы в Хартии не по сферам их реализации (личная, политическая, социально- экономическая), а по ценностям, которые они защищают.

В соответствии с этими и другими ценностями построена структура Хартии:

• Глава I «Достоинство» (ст.ст. 1–5) закрепляет те права и гарантии, без которых немыслимо бытие человеческой личности (право на жизнь, запрещение пыток и др.);
• Глава II «Свобода» (ст.ст. 6–19) призвана обеспечить свободную жизнедеятельность человека во всех сферах общественных отношений, защитить его от неправомерного вмешательства пуб- личных властей (право на личную неприкосновенность, право на уважение частной и семейной жизни, право частной собственности и др.);
• Глава III «Равенство» (ст.ст. 20–26) закрепляет наряду с принципом равенства положения о признании и уважении интересов групп населения, нуждающихся в особой защите общества (дети, пожилые люди, инвалиды);
• Глава IV «Солидарность» (ст.ст. 27–38) содержит трудовые и социальные права, в том числе запрет на детский труд, право на социальное обеспечение и др.;
• Глава V «Гражданство» (ст.ст. 39–46) устанавливает права и гарантии, предоставляемые в первую очередь гражданам Европейского союза;
• Глава VI «Правосудие» (ст.ст. 47–50) предусматривает уголовно-правовые и процессуальные гарантии прав личности;
• Глава VII «Общие положения» (ст.ст. 51–54) определяет сферу действия и порядок применения Хартии, ее соотношение с другими источниками прав и свобод, в том числе с Конвенцией.

Хартия Европейского союза не могла отклониться от защиты уже существующих в разных источниках прав, признанных государствами – членами Европейского союза и называемых «новыми правами», или «правами третьего и четвертого поколения».

К данной категории прав следует отнести права, связанные с технологическим прогрессом в сферах биоэтики и информатики (запрещение клонирования и воспроизведения человека (ст. 3.2); защита данных личного характера (ст. 8)), с окружающей средой (ст. 37); общественным потреблением (ст. 38); хорошей администрацией (ст. 41). К этой же группе относятся права детей (ст. 24) и права меньшинств, вытекающие из признания культурного, религиозного и языкового многообразия (ст. 22).

Уникальность Хартии Европейского союза заключается также в том, что гарантированные в ней права либо совершенно не упоминаются, либо трактуются в более абстрактной форме в таких классических источниках международного права, как Конвенция о защите прав человека и основных свобод 1950 г. Именно поэтому данный документ многими зарубежными юристами и учеными в области европейского и международного права признается революционным и базисным для всех дальнейших актов первичного и вторичного права Европейского союза по вопросам прав и свобод человека и гражданина.

Сегодня благодаря достижениям европейских интеграционных объединений в области прав человека европейское гуманитарное право стало эталоном для законодателей большинства стран мира. Российское государство в этом вопросе не является исключением.

После распада Советского Союза было принято решение о включении России в интеграционную систему европейской конвенционной и судебной защиты прав человека для демократизации национальной правовой системы, формирования легитимного правового государства.

Первым шагом России в данное направление стало представление заявки о вступлении в Совет Европы 7 мая 1992 г. Основным продуктом широкомасштабной правовой реформы явилось принятие Конституции Российской Федерации 1993 г., в которой впервые в истории государственности России был утвержден принцип «Человек – высшая ценность государства», получивший свое формальное закрепление в статьях первой и второй глав. Либеральное моделирование конституционной практики России усиливается ее участием в реализации либеральных европейских стандартов в области прав человека.

Глава 2 Конституции, которая посвящена правам и свободам человека и гражданина, во многом была сформулирована путем трансформации положений первого раздела Европейской конвенции, что может быть подтверждено посредством сравнительно-правового анализа текстов Конституции и Европейской конвенции. Аналогичная ситуация сложилась в отношениях других стран мира с европейскими стандартами прав человека.

Принципиальное значение Хартии Европейского союза и Конвенции в настоящий момент заключается в том, что впервые существует реальная международно-правовая база обобщенных и систематизированных норм международных универсальных договоров, обеспечивающая защиту концепции прав человека для граждан Европы и всего мирового сообщества.