Воздействие техники и науки на общество

В свое время знаменитый головорез Билл Сайкс держал такую речь перед судом присяжных: «Господа присяжные, конечно, этим коммивояжерам горло было перерезано. Но это не моя вина, а вина ножа. Неужели из-за таких временных неприятностей мы отменим употребление ножа? Подумайте-ка хорошенько! Что было бы с земледелием и ремеслами без ножа?

Не приносит ли он спасение в хирургии, не служит ли орудием науки в руках анатома? А потом, не желанный ли это помощник за праздничным столом? Уничтожьте нож — и вы отбросите нас назад к величайшему варварству».

Да, говорят они, атомные бомбы действительно были сброшены на Нагасаки и Хиросиму. Да, автоматизация в самом деле угрожает невиданной еще безработицей. Но помилуйте, если кто в этом и виноват, то только сама современная наука и ее технические воплощения. Тут уж ничего не поделаешь, не можем ведь мы отказаться от научно-технического прогресса!

Справедливости ради надо сказать, что и хитроумный Билл мог бы кое-что позаимствовать для своего последнего слова у современных адвокатов капитализма. С каким блеском развил бы он, например, популярную на Западе теорию «демонии науки и техники» в мысль о «демонии ножа», который вышел из повиновения своему владельцу, несмотря на все старания последнего!

Фетишизация науки и техники весьма распространенное явление в капиталистическом мире, где отношения людей приобретают форму отношения вещей, где продукты труда получают на первый взгляд независимое от людей существование. То, что наука и техника приобретают в глазах общества демоническую роль, становится олицетворением капиталистических отношений, господствующих над человеком подобно слепой силе, подчиняющих всецело его своим законам, уродующих его физически и морально, имеет глубокую основу.

К. Маркс вскрыл эту тайну буржуазного общества, проанализировав процесс труда рабочего как процесс овеществления его сущностных сил, как самоотчуждение, в результате которого продукт труда противостоит рабочему в качестве чуждого ему мира капитала, в результате которого «мертвый труд», подобно вампиру, пьет кровь живого труда, господствует над ним, высасывает его.

Так техника, подобно товару вообще, превращается в чувственно-сверхчувственную вещь, приобретает мистический характер, предстает в виде самостоятельного существа, одаренного собственной жизнью и властью над людьми. В силу этого отношения капитала и труда предстают в современном обществе в виде отношений техники и человека, робота и рабочего. На поверхности явлений дело выглядит таким образом, что не капитал господствует над рабочим, не он принуждает его к труду, а робот, не капитал угрожает рабочему безработицей, а робот.

Человек перестает осознавать себя производителем то­варов, его окружающих. Между той частичной операцией, которую человек осуществляет, и готовым товаром лежит столько посредствующих звеньев, что связь между ними исчезает из поля его зрения. Частичный человек связывает себя только с частичным продуктом.

Мир готовых вещей, который представляет собой воплощение его же собственных сил, находится вне его и над ним. Кажется, что товары имеют свою собственную жизнь, протекающую по определенным законам. Товары фигурируют в роли овеществленного капиталиста. Не капиталист, а они на поверхности явлений эксплуатируют рабочего, применяют его труд.

Даже в сфере обращения товары фигурируют как
«покупатели людей». «Не рабочий покупает средства существования и средства производства, а средства существования покупают рабочего, чтобы его приобщить к сред­ствам производства» К Человек ощущает себя лишь объектом действия стихийных, экономических законов, которые для него — рядового труженика — выступают как невидимые и неумолимые божества, угрожающие депрессиями, кризисами, безработицей.

Равным образом обстоит дело и с продуктами человеческого мозга (научными знаниями), которые также приобретают мистическую самостоятельность. В качестве аналогии такому извращению действительных отношений К. Маркс приводит туманные области религиозного мира, где продукты человеческого мозга «представляются самостоятельными существами, одаренными собственной жизнью, стоящими в определенных отношениях с людьми и друг с другом».

Ученый, обнаруживший в своей лаборатории новый эффект, перестает радоваться, когда узнает, что его открытие запатентовано фирмой и на долгие годы замуровано в ее сейфах. Еще меньше у него поводов для удовольствия в том случае, когда его детище используется для создания смертоносного оружия массового истребления людей. Но что си может поделать, если плоды науки не контролируются учеными, если они отчуждаются от них в тот момент, когда появляются на свет, и начинают вести «самостоятельный образ жизни»?

Буржуазные ученые и публицисты охотно поднимают на щит эту социальную видимость, внушая мысль, что именно наука и техника и являются причиной всех существующих пороков и только они могут дать свободу и процветание. Научно-технический прогресс — вот миссия XX в. Техницизм — вот новая религия буржуазного мира, его новейшее мировоззрение.

Такие модные на Западе теории, как теория «единого индустриального общества», «второй индустриальной революции», «научной революции», «менеджеризма», «массовой культуры», «отчуждения человека», проникнуты мировоззрением техницизма.

Но если техницизм как широкое течение общественной мысли в буржуазном мире сформировался в последнее время, то своих предшественников он имел еще в прошлые века. К. Маркс заклеймил их как «Пиндаров капитала», которые выдвигают на первый план предметные элементы производства и переоценивают их значение по сравнению с «субъективным» элементом, живым непосредственным трудом, приписывают предметному моменту труда некую ложную важность в противовес самому труду, «чтобы и’ технологически оправдать ту специфическую общественную форму т. е. капиталистическую форму, в которой взаимоотношение труда и условий труда оказывается перевернутым…».

Марксизм отличается от техницизма (который, кстати говоря, нередко рядится в марксистские одежды) отнюдь не тем, что придает достижениям науки и техники меньшее значение. Известно, как высоко оценивали классики марксизма роль техники в развитии общества. К. Маркс считал, что экономические эпохи различаются не тем, что производится, а тем, как производится, какими орудиями труда.

В производительных органах общественного человека он видел материальный базис каждой особой общественной организации. Он полагал, что изучение техники
«вскрывает активное отношение человека к природе, непосредственный процесс производства его жизни, а вместе с тем и его общественных условий жизни и проистекающих из них духовных представлений». Данный метод сам Маркс охарактеризовал как единственно материалистический, а следовательно, и единственно научный.

В последние годы жизни Ф. Энгельс в одном из писем отметил, что, согласно его и Маркса взглядам, техника производства и транспорта определяет способ обмена и распределения продуктов, разделение на классы, следовательно, отношения господства и подчинения и, следовательно, государство, политику, право и т. д .

Высоко ценя достижения науки и техники, классики марксизма вместе с тем никогда не абсолютизировали их, не придавали им самодовлеющей роли, не противопоставляли их живой человеческой деятельности, а, напротив, рассматривали их как продукты производительного труда и как орудия этого труда, иначе говоря, как его моменты.

Техника и наука, как об этом уже говорилось в первом разделе, не существуют вне человеческой деятельности. Вместе с ней они составляют производительные силы общества. Именно развитие производительных сил во всей совокупности своих факторов служит пружиной общественного прогресса. Но как измерить уровень развития производительных сил?

У них нет более точного мерила, чем степень развития техники, ибо искусность живого труда, его производительность и прогресс науки как общественной производительной силы находят свое воплощение в определенной технике, которая фиксирует их рост (количественные и качественные изменения) в определенной форме. Особенно это относится к производственной технике, точнее, к средствам труда, и главным образом к той их части, которую Маркс назвал механическими средствами труда, костной и мускульной системой производства.

По словам Маркса, средства труда выступают как мерило развития человеческой рабочей силы, как показатель тех общественных отношений, при которых совершается труд К Техника выступает как показатель общественных отношений потому, что в ней объективируется данный уровень социальности, общественного сознания, науки.

Этим объясняется то «особое внимание», которое марксизм уделяет технике и ее роли в развитии общества и на основании которого некоторые буржуазные социологи пытаются породнить марксизм с техницизмом. Для техницизма характерно изолированное рассмотрение техники самой по себе, стремление зафиксировать однозначную, жесткую причинно-следственную связь между абстрагированной от всей системы общественных факторов техники и социально-экономическими институтами общества.

При этом техника рассматривается сторонниками «технологического детерминизма» (В. Огборн, Л. Уайт) как независимая переменная, а экономика как зависимая переменная, как функция техники. Поскольку социальные системы целиком определяются изменениями в технике, то выдвигается проблема «приспособления» первых ко второй.
«Первичные» приспособления вызываются непосредственно техникой, «вторичные» — новыми, изменившимися под влиянием техники социальными и экономическими институтами.

С философской точки зрения это типично метафизический подход к проблеме. Когда часть противопоставляется целому, когда звено социальной системы вырывается из нее, то часть получает извращенное, неадекватное теоретическое отражение, а путь к познанию конкретной тотальности вообще закрывается.

Совокупность производительных сил общества — это та целостная система, которая может рассматриваться только в органическом единстве своих компонентов; именно связь этих компонентов делает их тем, чем они являются. В свою очередь с более широкой точки зрения производительные силы образуют лишь подсистему в единстве с производственными отношениями.

Техника может рассматриваться как в системе производительных сил, так и в более широкой — социально- экономической системе. В первом случае имеет место технологический аспект ее рассмотрения, во втором — социально-экономический. Это соответствует двойственной роли самой техники в обществе. С одной стороны, она является орудием рабочего (либо рабочего персонала) в производственном процессе, с другой — орудием класса, в собственности которого она находится. Обе функции техники — технологическая и социально-экономическая — могут находиться в различном соотношении друг с другом.

В коммунистическом обществе они совпадают, ибо полноправным собственником (лучше сказать, владельцем) техники становятся сами труженики. При капитализме эти функции олицетворяются классами-антиподами, преследующими противоположные цели. Поэтому для полного представления о сущности техники, ее роли в обществе мало (хотя и необходимо, как мы видели в первом очерке) знать черты, закономерности ее собственного развития (т. е. развития в рамках производительных сил).

Следует также проанализировать, как конкретно соотносятся эти закономерности с социально-экономическими закономерностями исторически определенного общества, как модифицируются требования развития техники самой по себе требованиями развития господствующего общественного способа производства. Пример такого анализа дал К. Маркс в «Капитале» и подготовительных к нему рукописях.

Проблема тотальности (целостности) применительно к обществу заслуживает всестороннего исследования в работах по философии и социологии. К. Маркс показал, что производительные силы образовали соответствующую капиталистическому строю технологическую базу лишь на стадии крупного машинного производства, с переходом к системе машин (Maschinerie) с автоматическим (паровым) двигателем, с переходом к производству машин машинами. Только тогда крупная промышленность создала «адекватный ей технический базис и стала на свои собственные ноги».

В подготовительных работах к «Капиталу» К. Маркс писал, что «превращение средства труда в машину не случайно для капитала, а есть историческое преобразование традиционных, унаследованных средств труда в адекватные капиталу». В чем состоит эта адекватность технического базиса на стадии развитой механизации капиталистическому способу производства? Главным образом, как показывает К. Маркс, в том, что экономическое подчинение рабочего капиталу находится в соответствии с технологическим подчинением рабочего машине.

Вещно-личный технологический способ соединения человека и техники, при котором человек играет роль живого придатка технического организма, при котором не орудие служит человеку, а человек служит орудию, как нельзя более соответствует общественному способу производства, где рабочий является лишь средством извлечения прибыли.

«Включение процесса труда,— пишет К. Маркс,— в процесс самовозрастания капитала, в качестве его простого момента, положено также и с вещественной стороны превращением средства труда в систему машин и живого труда просто в живой придаток этой системы машин, в качестве средства ее деятельности… В форме машины овеществленный труд противостоит живому труду как господствующая над ним сила и как активное подчинение его себе, не только путем присвоения, но и в самом реальном процессе производства…».

Заключенный в машине прошлый труд выступает, как может показаться, самостоятельно и независимо от жи вого труда. Вместо того чтобы подчиняться живому труду, он подчиняет его себе; «железный человек» выступает против человека из плоти и крови.

Подчинение труда человека из плоти и крови капиталу, всасывание его труда капиталом, всасывание, в котором заложено содержание капиталистического производства, выступает здесь как технологический факт. Так по мере механизации производства господство прошлого труда над живым становится не только социальной, выраженной в отношении капитала и рабочего, но еще и, так сказать, технологической истиной.

Об этом Маркс прямо говорит в подготовительных рукописях к «Капиталу»: «…с развитием машинного производства условия труда и технологически выступают как господствующие над трудом, и вместе с тем заменяют труд, угнетают и делают его излишним в его самостоятельной форме».

В то время как экономическое порабощение рабочего капиталом является ноуменальным, в то время как оно скрыто от глаз сложной паутиной товарных отношений, его технологическое порабощение машиной феноменально, оно на поверхности.

Сами не представляя ни для кого тайны, технологические отношения обретают мистифицированную таинственность, подменяя собой глубинные экономические процессы. Отсюда как раз и проистекает тот фетишизм, когда отчуждение и господствующие над человеком вещные условия его труда наделяются собственной волей и собственной душой, когда вещи персонифицируются, а лица овеществляются, когда «определенные общественные производственные отношения людей представляются отношениями вещей к людям, или определенные общественные отношения выступают как общественные природные свойства вещей».

Адекватность технологического способа производства на этапе механизации общественному способу производства капитализма К. Маркс видит также в том, что вместе со средствами производства в качестве отчужденной, противостоящей рабочему силы выступает овеществленная в этих средствах сила научного знания.

С переходом от орудий ручного труда к системе машин происходит, по словам К. Маркса, отделение науки как науки, примененной к производству, от непосредственного труда. Наука выступает как чуждая, враждебная труду, господствующая над ним сила. Она — непосредственная производительная сила капитала, а не производительная сила непосредственного труда.

«Накопление знаний и навыков, всеобщих производительных сил общественного мозга, таким образом, поглощено капиталом в противовес труду и выступает поэтому как свойство капитала — более определенно — основного капитала, поскольку он вступает в процесс производства как собственно средство труда. Система машин выступает поэтому как наиболее адекватная форма основного капит ала а основной капитал, поскольку рассматривается капитал в его отношении к самому себе, является наиболее адекватной формой капитала вообще» ”

Эта адекватность отнюдь не означает, что социально- экономические противоречия капиталистического общества могут быть сведены к своей технологической основе, что они тождественны ей, как пытаются представить дело техницисты. Одни и те же технологические отношения крупного машинного производства на этапе механизации могут составлять основу капиталистической и социалистической экономики. В то время как общественные отношения капитализма углубляют технологические противоречия между человеком и машиной, обостряют их, социалистические отношения призваны смягчать эти противоречия, сводить их на нет.

В этом отношении чрезвычайный интерес представляет анализ К. Марксом в «Капитале» двух определений фабрики, данных доктором Юром. Юр, с одной стороны, описывает фабрику как кооперацию различных категорий рабочих, «которые с искусством и прилежанием наблюдают за системой производительных машин», а с другой стороны, говорит о фабрике как об огромном автомате, составленном из многочисленных механических и сознательных органов, подчиненных «одной двигательной силе, которая сама себя приводит в движение».

Маркс замечает, что эти два определения отнюдь не тождественны. «В одном комбинированный совокупный рабочий, или общественный рабочий механизм, является активно действующим субъектом, а механический ав томат — объектом; во втором сам автомат является субъектом, а рабочие присоединены как сознательные органы к его лишенным сознания органам и вместе с последними подчинены центральной двигательной силе. Первое определение сохраняет свое значение по отношению ко всем возможным применениям машин в крупном масштабе; второе характеризует их капиталистическое применение и, следовательно, современную фабричную систему».

Как можно заключить из сказанного, применение машин в условиях социалистического способа производства, по мысли Маркса, будет носить существенно иной характер, ибо здесь средства производства в экономическом отношении не представляют отчужденной и господствующей над рабочими силы. Они являются в этом отношении орудием их общественно полезной деятельности.

Это обстоятельство смягчает, в определенной степени сводит на нет отрицательные результаты вещно-личного, объектного технологического способа производства, вследствие которого рабочий продолжает на этапе механизации оставаться частью технической системы, т. е. продолжает выполнять частичные, механические функции, подчиняться ритму машины, ее скорости и т. д.

Те или иные общественные отношения оказывают влияние не только на характер непосредственного взаимодействия техники и обслуживающего ее рабочего, но и еще в гораздо более высокой степени на характер социальных последствий технического прогресса в самом широком плане.

Если при рассмотрении противоречий в процессе непосредственного взаимодействия обоих элементов системы «человек — техника» мы исходим прежде всего из технологического способа производства, то при рассмотрении социальных последствий технического прогресса в самом широком плане следует исходить прежде всего из общественного способа производства. Здесь на первый план выступает не трудовая, не технологическая функция средств труда, а их социально-экономическая функция. Здесь средства труда рассматриваются не как орудия рабочего, а как орудия господствующего класса, в собственности которого они находятся.

Имея в виду такого рода социальные (а не технологические) противоречия, К. Маркс писал, что они происходят «не от самих машин, а от их капиталистического применения!». В плане широкого социального воздействия машины сами по себе явились величайшим фактором прогресса человеческого общества. Капиталистическое применение машин усиливает отрицательные стороны их воздействия на человека и общество и обращает в свою противоположность положительные стороны.

То, что имеет место в отношении машин на уровне механизации, еще в большей степени относится к машинам на уровне автоматизации. Автоматизация ведет, как мы видели в первом разделе, к устранению противоречия между человеком и техникой, к замене жестких связей между ними, сдерживающих обоюдное развитие, свободными связями. Развитая автоматизация сама по себе не оказывает на человека отрицательного воздействия. Отрицательные стороны развитой автоматизации в современном буржуазном мире объясняются всецело капиталистическим характером ее применения уже без всяких скидок на технологические противоречия.

Достижения техники при капитализме часто обращаются, однако, против трудящегося человека. Мир вещного богатства порабощает его, заставляет служить себе не
только на производстве, но и за его пределами. В странах социализма техника выполняет принципиально иную социально-экономическую функцию, направленную не на порабощение рядового труженика, а на всемер ное развитие его личности.

Если по мере автоматизации при капитализме технологическая функция техники приходит во все большее противоречие с социально-экономической, то автоматизация при социализме и коммунизме означает, напротив, растущую адекватность этих двух функций техники. Это не исключает, разумеется, того, что и у нас имеют место разного рода коллизии и противоречия, неизбежные в длительном и сложном процессе становления адекватности.

Таким образом, взаимодействие техники (в составе производительных сил) с социальными институтами носит сложный и неоднозначный характер. Техника оказывает воздействие на общество различными путями, в различных формах. Это воздействие претерпевает модификации — смягчается, «амортизируется» или, наоборот, усиливается, усугубляется в зависимости от социально-экономических условий применения техники.

И наконец, само развитие техники испытывает мощное воздействие со стороны экономических, политических и идейных институтов общества, которое может или стимулировать научно-технический прогресс, или тормозить его, модифицируя технические формы и задерживая их развитие в соответствии с экономическими и политическими классовыми целями.

Думается, что при анализе «механизма» социального воздействия техники прежде всего следует обратить внимание на три момента. Воздействие техники на общество идет, прежде всего, через повышение уровня производительности Tpycja, который обусловливается развитием технических средств.

Рост производительности труда, явившийся следствием усовершенствования первоначальных простейших орудий производства, привел к росту общественного богатства, к возникновению некоторого излишка совокупного общественного продукта и, следовательно, к частной собственности, а затем к общественному неравенству и классовому расслоению.

Скачок в росте производительности труда, происшедший с переходом к машинному производству, привел к дальнейшей поляризации эксплуатируемых и эксплуататоров. Гигантский рост производительности труда, который «обещает» комплексно автоматизированное производство коммунистического общества, явится материальной основой для осуществления принципа «каждому — по его потребностям», материальной предпосылкой для полного экономического и политического равенства всех членов общества.

Другим направлением воздействия техники на общество является специализация средств труда, служащая технической основой разделения труда. Дробная специализация орудий труда, например, когда появляется несколько десятков молотков различных форм для различных операций, определяет структуру мануфактурного производства, где частичный рабочий вместе со своим частичным орудием образует элемент в совокупном производственном организме.

Система расчлененных, узкоспециализированных машин определяет расчлененный и узкоспециализированный труд рабочих на механизированных предприятиях, поточных и конвейерных линиях. Развитая автоматика, полностью устраняющая субъекта как механическое орудие из своей структуры, кладет конец разделению человеческого труда на основе разделения средств производства. Принципом разделения труда (или, вернее, принципом его специализации) выступает специализация отраслей науки и искусства (см. очерк семнадцатый).

Наконец, в-третьих, при анализе социальной роли техники следует иметь в виду меру замещения техническими средствами трудовых функций человека. Опредмечивание основных технологических функций физического труда, а затем умственного труда обусловливает коренные изменения в технологическом способе производства, т. е. в способе соединения человека и техники в трудовом процессе.

Коренные же изменения в технологическом способе производства в свою очередь вызывают цепную реакцию изменений в технике, производстве., экономических и социальных институтах общества. Переход от ручного труда к машинному вызвал коренные изменения не только в профессиональной, но и в социальной структуре общества (класс промышленных рабочих и класс промышленных капиталистов превратились в господствующие классы общества), в производственных связях, в соотношении различных отраслей производства, вызвал изменения, как говорил Маркс, общественной комбинации производственного процесса.

В конце концов новый технологический способ производства привел к укреплению и господству нового общественного способа производства — на смену феодальным общественным отношениям пришли капиталистические общественные отношения.
Автоматика, облегчая труд, лишая его механических, монотонны х функций, создаст человеку неограниченные возможности для свободной творческой деятельности.

Эта тенденция проявляется, в частности, в уничтожении антагонизма между рабочим и свободным временем общества, в росте свободного времени, которое Маркс рассматривает как условие гармонического и всестороннего развития индивидуума для того, чтобы каждый мог давать обществу действительно «по способностям».

Следует отметить, что рост производительности труда, являясь главным, итоговым направлением воздействия техники на общество, основывается на двух последующих отмеченных воздействиях. Все они, вместе взятые (помимо перечисленных основных факторов влияния техники на общество можно назвать также и некоторые другие: форму технических средств, их структуру, материал, технологические методы воздействия), характеризуют тот или иной уровень развития производительных сил общества.

Первое направление социального воздействия техники на человека можно охарактеризовать как опосредованное, ибо рост производительности труда сказывается на социальных институтах всегда через посредство определенных производственных отношений.

Второе и третье направления характеризуют непосредственное воздействие техники на человека в трудовом процессе и на содержание его труда. Здесь обнаруживается относительная независимость технологических отношений от социально-экономических.

Влияние техники на общество происходит в наше время не только через сферу материального производства (хотя это и главная сфера воздействия). Система образования, искусство, культура, быт в значительной мере преобразуются под непосредственным воздействием «своей» техники К Техника программированного обучения, например, обусловливает переворот в методах преподавания.

Кино, телевидение, радио, магнитофон, грамзапись вызвали к жизни совершенно новые виды искусств, оказали глубокое воздействие на всю человеческую культуру, сделав ее достоянием самых широких масс. Техника революционизирует и условия быта, оказывает влияние на мировоззрение человека, его психологию, инженерное мышление и т. д.

Научные достижения в области военной техники оказывают ныне большое непосредственное воздействие на мировую политику. Наличие у ряда держав сверхмощного оружия массового истребления людей, угрожающего существованию всего человечества на земле, требует особой осмотрительности и осторожности в решении международных конфликтов, требует последовательного проведения политики мирного сосуществования стран с различными социальными системами, политики мира.

Речь шла в этом очерке главным образом о технике, что и естественно, ибо наука оказывает воздействие на общество прежде всего посредством своих технических воплощений. Другой не менее, если не более важный аспект социальной роли науки заключается в формировании под ее воздействием научно образованных кадров (см. об этом очерк шестнадцатый).

Третий аспект связан с наукой как специфической формой общественного производства, имеющего свою логику развития, диктующего определенный характер и содержание труда, особое разделение труда, его кооперацию, формирующего человека науки. Но этот вопрос так или иначе затрагивается почти во всех очерках. Рассмотрим далее один из его моментов, а именно какие социально-экономические условия адекватны природе научного производства, создают наибольший простор для его развития.