Ставка на самого себя

В части 3, «Забота о самом себе», рассматриваются морализаторские рассуждения о сексуальной активности, с которыми мы встречаемся в римских текстах первого столетия нашей эры. Источниками служат для Фуко сочинения по толкованию снов, обширная литература по медицине, работы философов и ранние романтические сочинения.

Эти источники говорят о многосторонней дискуссии относительно отношения субъекта к потребностям тела, наслаждению, желанию, размножению, требованию верности, любви к мальчикам, девственности и т. д.

Как и в античной Греции, в Риме сексуальность по существу была чем-то естественным. Нет ни перечней, ни классификаций дозволенных и запрещенных действий, которые служили бы окончательным критерием того, что естественно, и того, что «противно природе».

Речь идет не о соответствии действий естественной структуре или установленным правилам, а о «стиле действий» субъекта и теми соотношениями, которые он устанавливает между сексуальной активностью и другими аспектами своего супружеского, социального и экономического существования».

Размышления на тему морали и наслаждения развивались в рамках индивидуализма эллинистического и римского миров. Этот индивидуализм, согласно Фуко, характеризуется 1) абсолютной ценностью отдельного индивида; 2) приоритетом частной жизни (семейных отношений, домашних забот и наследственных интересов); 3) интенсивностью отношения к себе самому (люди воспринимают себя как объект познания и сферу деятельности, направленную на изменение себя, коррекцию себя, очищение себя, поиск спасения для себя).

Мы окунаемся в своего рода золотой век «пестования себя». Разумеется, с тем ограничением, что все это касается только немногочисленной элиты. Эта забота о себе, доверенная, по мнению Фуко, человеку и фундаментально отделяющая его от других живых существ, становится исходной точкой развития разветвленного искусства жить.

В античное время у направленного на «пестование себя» искусства жизни имелись четкие по-новому ориентирующие мотивы. Саморегуляция была тогда скорее способом формирования субъекта, который благодаря этому был лучше приспособлен к выполнению различных общественных обязанностей.

Какие же опасности подстерегают на этом пути, и какие идеалы защищаются? Все еще присутствует античная тема излишеств, неподобающей пассивности по отношению к партнеру более низкого социального ранга, неуместных времени и места и т. д. В медицинской литературе внимание уделяется влиянию полового акта на тело и здоровье.

Устанавливаются также прямые связи между половым актом и судорожным состоянием, типа эпилепсии. Не говоря уже о всех тех недугах, которые могут поразить человека, неправильно выбравшего время или предающегося излишествам. Такие угрожающие картины, естественно, способствуют усилению позиций рекомендуемой умеренности и популяризации различных идеалов чистоты.

Фуко подчеркивает, что эксплуатация наслаждений ассоциируется с телом, состояние которого, равновесие, недуги, общее строение и особенности костей являются составными, определяющими поведение. Но важную роль играет и душа.

Это она грозит увлечь тело (символизирующее естественное), так что оно превысит свои элементарные потребности. Поэтому желания души следует подчинить потребностям тела, и рекомендуемый медициной образ жизни предлагает «этику желаний, следующую модели физических выделений, и преследующую идеал состояния, при котором душе, очищенной от всяких попыток фантазирования, уделяется лишь внимание, направленное на строгую экономию органической разрядки».

Следует защищаться от фантастических мечтаний и неподобающих выражений глаз. «Взгляд рассматривается как самый надежный передатчик страсти»24, как метко сформулировал Фуко.
Совместная жизнь супругов приобретает новые идеалы и принципы: никакой сексуальной жизни вне брака, совокупления супругов должны «дегедонизироваться» и проводиться не ради наслаждения, но с целью деторождения.

Изменяется институт брака, расширяется пространство для чувственных предпочтений и «равенства» между партнерами. Более интенсивно проводится требование верности, не за тем, чтобы мужчина проявил себя этим как социально заслуживающий доверия (как в античное время), но потому, что такой стиль поведения по отношению к супругу высоко ценится сам по себе.

Разумеется, такой жизненный стиль не означал прекращения проституции или исчезновения обычая держать любовниц и эксплуатировать сексуально слуг. Но постановка проблемы и рекомендации моралистов явились, как считает Фуко, исходной точкой дальнейшей «юридификации» супружеских отношений.

Другим существенным отличием по сравнению со взглядами античной Греции было снижение интереса к любви мальчиков. Не то, чтобы гомосексуализм стал запретным или немодным. Но Фуко приводит яркий парадокс. В античной Греции любовь к мальчикам живо обсуждалась из-за интереса к наслаждению.

По той же причине теперь этот интерес падает. Потому что теперь областью, где вырастает новая этика, является наслаждение, связанное с личными связями в рамках супружества. Возрастание ценности эмоциональных связей между супругами означало сужение пространства для гомосексуализма, который вносил проблемы в тему обсуждения. Разумеется, его практикуют, ценят, изображают в искусстве и поэзии.

Но, как выражается Фуко, «философы больше на него не ставят». Таким образом, в первое столетие нашего летоисчисления преобладает искусство жить, построенное на «заботе о себе», с двусторонней этикой наслаждений. С одной стороны, она более активно уделяет внимание сексуальной практике.

С другой стороны, растет представление об опасностях, связанных с этим, и беспокойство по поводу сопряженных с этим опасностей будит мысли о контроле. Развивающийся при этом стиль сексуального поведения не похож на тот, что Фукс обнаружил в тайниках античности.