Раймон Арон

Как мы увидели, распространение веберианской социологии пошло благодаря Толкотту Парсонсу в сторону от исторической конкретики.

В этом продукте Америки французский социолог Раймон Арон (1905—1983) не смог узнать «того Макса Вебера, которого я читал и перечитывал много раз, каждый раз вновь восхищаясь».

Он констатировал это на германском социологическом конгрессе в Гейдельберге в 1964 г., когда отмечался столетний юбилей Вебера.

Сам Арон прочел доклад о Вебере и силовой политике, а затем принял участие в высшей степени веберианском обмене мнениями, с множеством острых выпадов с разных сторон. Арона в свою очередь обвиняли в том, что он извратил учение Вебера при переносе его во Францию.

Английские и континентальные толкования Вебера совершенно и полностью разошлись, хотя сражающиеся стороны объединяло восхищение перед этим спорным объектом толкований.

Арон приступил к своей французской интерпретации социологии Вебера уже в период между двумя мировыми войнами примерно тогда же, когда Парсонс и в переносном, и в прямом смысле перевел его на американский язык.

Книга Арона «Современная немецкая социология», изданная в 1935, вплоть до шестидесятых годов была одной из немногих справочных книг вне немецкой языковой области. Она была построена на его впечатлениях как наблюдателя и участника жизни Германии тридцатых годов.

Как «доктору философии, французу и еврею», Арону пришлось пережить суровые общественные конфликты в первые месяцы существования Третьего рейха, когда нацистские группировки разделывались со своими противниками.

Такой жизненный опыт представлял собой яркий контраст по сравнению с расплывчатым аполитичным оптимизмом французских «дюркгеймианцев» относительно дальнейшего развития общества.

По мнению Арона, эти социологи-профессионалы даже в тысяча девятьсот тридцать восьмом — тридцать девятом годах не осознали кризисного состояния европейского общества.

Они остались при своем структурном детерминизме, при своих профессиональных интересах, социологически-«политическом» проекте интеграции и морально-научных разглагольствованиях.

Они заглаживали все существовавшие тогда угрозы для развития свободного и демократически активного общества или вовсе их не замечали: роковые последствия безработицы, развитие массового фашистского движения и все большее обострение национальных противоречий.

Понимание политики и науки у дюркгеймианцев, смешиваясь, образовывало их далекое от действительности отношение к жизни. При таком положении учение Макса Вебера оказалось живительным источником для французского социолога, взгляды которого отличались от общепринятых:

Благодаря Максу Веберу я поверил в возможность соединения, без их смешения, научной любознательности с политическими реальностями, или ‘беспристрастной мыслительной деятельности с решительными действиями.

Из всех веберианцев Арон наиболее энергично пошел в наступление против того в интеллигенции, что он считал тенденциозными шаблонами и предрассудками.

Для него веберианство представляло собой прежде всего «социологию войны между классами, партиями и богами». Правда, боевые действия не приняли тех форм, как предполагала радикальная интеллигенция в своей постоянной оппозиции консервативному порядку во французском обществе.

В одном из своих сочинений он назвал марксизм «опиумом для интеллектуалов». В его рамках мечтатели и фантазеры хотели видеть в себе самих «настоящих революционеров», но что они, собственно говоря, знали о науке и политике?

Почти все они совершенно не были заинтересованы в практическом осуществлении политических реформ и в проведении анализа общества в непосредственной связи с такими ситуациями, которые требовали немедленного действия.

Марксисты были всего лишь создателями шаблонов с авторитарными, замашками, которые пытались сделать карьеру на своей «революционной» интерпретации мира.

По глубокому убеждению Арона, выпады против академического догматизма и политико-идеалистических иллюзий были необходимой частью борьбы против фанатизма и тоталитарных тенденций в культурной жизни Франции.

В этой области он считал, что работает в духе как Маркса, так и Вебера. Временами он был почти полностью изолирован среди французской интеллигенции.

Его критика политических и философских позиций обожаемого или ненавидимого Жан-Поля Сартра не была особенно хорошо встречена ни в одном из лагерей, несмотря на (или, возможно, скорее благодаря) тому, что имела солидные основания.

Арон был трудным человеком, который со временем превратился во французском обществе в отдельный, институт.

Наряду с актуальной полемикой Арон продолжал также построенный на исторической конкретике анализ тенденций развития западного общества в сравнительной перспективе, то есть анализом классической «веберовской» темы.

Под знаком социологии Макса Вебера написаны и такие его работы, как «Восемнадцать лекций об индустриальном обществе» (1963 г.),.

«Эссе о свободе» (1965 г.) и «Иллюзия прогресса: эссе о диалектике современности» (1969 г . )9. Почему нужно закрывать глаза на склонность интеллигенции постоянно лелеять мечты и иллюзии, если все время оказывается, что эти фантазии крутятся вокруг собственных привилегий и даже открыто проповедуемого усиления власти интеллектуалов?

Например, социологи делали карьеру, преувеличивая темные стороны развития в своей критике современного индустриального общества.

Вместо этого им бы следовало заняться практической социологической работой, в такой работе в обществе всегда нуждаются.

Вебер облегчил эту работу, «развеяв тайны» дюркгеймианской мистифицированной картины мира, с ее обожествлением государственной власти и установившегося порядка.

Оставив тщетный поиск общих закономерностей, приверженцы веберианской социологию могли внести свой вклад в выяснение того, как практически возможно людям действовать в различной социально-исторической обстановке.

Очень важно было заняться исторически-эмпирическим анализом условий освобождения человека от различного рода насильственых обстоятельств. Зачем же, задавался Арон вопросом, нужно отдаваться лелеянию далеких от жизни абстракций?

Узнай цену консультации

"Да забей ты на эти дипломы и экзамены!” (дворник Кузьмич)