Становление традиции социально-экономических исследований в России по Н. Д. Кондратьеву

В 1920-е—1930-е гг. традиция «Экономики и общества» была продолжена прежде всего в трудах Н.Д. Кондратьева. Как и П.Б. Струве, Н.Д. Кондратьев по своему образованию был очень близок социологии, среди его учителей были такие выдающиеся русские социологи, как М.М. Ковалевский, Е.В. де Роберти, а его близким товарищем — П.А. Сорокин. Поражает глубина знания Кондратьевым социологии, особенно в статье 1914 г. «Основные учения о законах развития общественной жизни», опубликованной в сборнике «Новые идеи в экономике». Видно его знание всех ведущих концепций в социологии (Конта, Спенсера, Вормса, Зиммеля, Дюркгейма, Уорда).

Интересны его собственные определения закона, различение законов статистических и динамических, законов в эмпирическом и абстрактном смысле. Но Кондратьев всегда тяготел больше к экономике и прославился он благодаря своему открытию «больших циклов» как экономист. Несмотря на то что он прожил всего 46 лет, из них 8 лет — в заключении, имя Кондратьева стало всемирно известным уже в 1930-е гг. С его теорией циклов были знакомы все ведущие западные ученые этого направления (У. Митчелл, Й. Шумпетер; последний даже в своей работе 1939 г. о циклах называет большие циклы нарицательным именем “Kondratieff”).

Теория циклов была сформулирована в статьях 1925 и 1926 гг., основная идея их заключается в том, что современная экономическая теория знала циклы 7—11 лет, но есть и «большие циклы конъюнктуры» — 48—55 лет. Эту идею Кондратьев доказывает на основе обработке статистики (цены, процент, заработная плата, производство угля, чугуна и т. д.) за 140 лет по основным развитым странам. В результате анализа Кондратьев пришел к выводу, что волнообразный характер экономической конъюнктуры не может быть случайным, поэтому большие циклы весьма вероятны. Волнообразный процесс Кондратьев рассматривает как нарушение и восстановление равновесия.

Но причины изменений для него не социальны, а связаны скорее с глубокими изменениями в производительных силах, капитале и условиях его накопления. Зато с точки зрения социальных следствий экономических волн теория Кондратьева весьма интересна для экономической социологии. Он утверждает и пытается это доказывать на основе исторических данных, что фаза подъема совпадает с фазой социальных потрясений, войн и революций.

«На периоды повышательной волны каждого большого цикла приходится наибольшее количество социальных потрясений (войн и революций)». Вот эти волны:

• I повышательная волна — с 1785—1790 по 1810—1817 гг.;
• I понижательная волна с 1810—1817 по 1844—1851 гг.;
• II повышательная волна — с 1844—1851 по 1870—1875 гг.;
• II понижательная волна — 1870—1875 по 1890—1896 гг.;
• III повышательная волна — с 1890-1896 по 1914—1920 гг.;
• III понижательная волна — с 1914—1920 гг.

Теория циклов Кондратьева и сегодня не забыта в экономической истории и социологии. Ф. Бродель часто обращается к ней, хотя считает, что циклы Кондратьева «появились на европейском театре не в 1791 г, а на несколько столетий раньше». Но Бродель говорит и о еще более длительных волнах — вековых, где циклы Кондратьева усиливают или смягчают их. Но все же теория циклов Кондратьева больше относится к экономике и экономической истории, чем к социологии. Между тем у Кондратьева есть еще одна книга, которая непосредственно примыкает к экономической социологии, продолжая непосредственно традицию «Экономика и общество», заложенную П.Б. Струве. Речь идет о книге «Основные проблемы экономической статики и динамики», которая была написана в 1931 г., когда Кондратьев находился в Бутырской тюрьме.

Рукопись книги удалось передать на волю, и почти шестьдесят лет она ждала своей публикации, которая была осуществлена в серии «Социологическое наследие» в 1991 г. К сожалению, некоторые гл£вы работы и ее продолжение не сохранились, но именно те части, которые наиболее интересны для экономической социологии, опубликованы. В них Кондратьев разбирает вопросы определения общества и хозяйства, методологии изучения социального хозяйства, представлявшие теоретико-методологическую основу для написания специальной работы по экономической дисциплине — теории циклов, кризисов, волн, колебаний.

Начинает Кондратьев с определения понятия общества. Весь мир он разделял на несколько классов явлений — математических величин, физико-химических, органических явлений, психологической и социальной жизни. Социальная жизнь, или общество, представляет собой, по Кондратьеву, прежде всего совокупность элементов. Последняя должна состоять из большого числа единиц, в смысле возможности применения методов статистики и теории вероятностей.

Общество как совокупность людей представляет собой высший по сложности уровень, где сочетаются физические, химические, органические и психологические силы; в нем само строение совокупности может оказывать существенное влияние на свои элементы. Общество является не логической (или мнимой, абстрактной) совокупностью, а реальной, где существуют сильная связь и объективная взаимозависимость между элементами. Эти связь и зависимость обеспечивают устойчивость совокупности явлений. Но общество как многослойная совокупность, в которой сконцентрированы различные по природе типы элементов, менее устойчиво по сравнению с первичными простейшими совокупностями (например, с неорганическим миром, который вечен).

Общество как совокупность представляется целостностью, имеющей внутреннюю структуру, т. е. когда части целого организованы определенным образом и выполняют установленные функции. Некоторые совокупности обладают телеологическим единством, т. е. подчиненностью центру (например, организм, государство); другие — такие как растительное сообщество или Солнечная система — не обладают этим единством. Кондратьев, с присущим ему социологизмом, и общество людей рассматривает по аналогии с совокупностями, не обладающими телеологическим единством. В результате взаимодействия элементов совокупности получаются явления, которых нет как начального элемента (например, форма взаимодействия людей в обществе — классы — не является исходным элементом, но непременно выступает характеристикой общества как совокупности).

Исходным и конечным элементом общества как совокупности является человек как биологическое, психическое и социальное единство. В силу этого естественные потребности человека имеют общественную обусловленность. Ближайшие и непосредственные причины поведения или действия человека — это потребности, причем в каждый момент времени человек оценивает различные потребности и действует согласно наиболее насущной. Потребности могут приводить к чисто «телеологической» мотивации по схеме «для того, чтобы»; к «принципиальной» мотивации — по признаку долга; к «основной» мотива­ции — по типу аффекта (страха, голода, ревности и т. п.); к «предметной» мотивации (в силу подражания). Деятельность человека может иметь дело либо с самим процессом удовлетворения, либо с процессом создания условий, средств для удовлетворения потребностей; именно это различие имеет, с точки зрения Кондратьева, наиболее важное методологическое значение.

Чем выше уровень развития человечества, тем больше деятельность связана с созданием средств для удовлетворения потребностей, а не с самим потреблением. В момент деятельности люди вступают в процесс взаимодействия, в котором можно выделить материальный, идеальный и психический ряд. Это взаимодействие имеет массовый характер, поэтому целевые действия человека сталкиваются с действиями большого числа людей и приводят к иным результатам, отличающимся от заранее планировавшихся целей. Таким образом, в обществе появляются социальные явления, которые не могут быть сведены к свойствам отдельного человека и свойственны лишь множеству людей.

Что же такое хозяйство? Основной вопрос для Кондратьева здесь заключается в том, следует ли считать хозяйство определенной стороной общества или же это характеристика общества в целом. Обычно считается, что хозяйство — одна сторона общественных явлений, специфические экономические отношения. Они находятся в окружении неэкономических явлений. Если первые изучает политическая экономия, то соотношение экономического и неэкономического — история хозяйства. Другое направление (в лице классической школы, Маркса, Менгера) справедливо считает, что хозяйство в целом есть социальное явление.

При этом многие социальное хозяйство связывают с единичными актами хозяйственной деятельности. Хозяйственной деятельностью называется деятельность человека, направленная на удовлетворение материальных потребностей, а социальность хозяйства в целом связывается с тем, что она почти всегда имеет коллективный характер. Но социальное хозяйство — не простая сумма единичных хозяйств, эта область имеет совершенно иную природу. Само единичное хозяйство не обязательно должно быть единоличным (предприятие, включающее многих людей, также относится к единичному хозяйству), и тогда оно само имеет социальные компоненты.

При объяснении хозяйства необходимо с самого начала основываться на социальности. Сами хозяйственные явления суть общественные явления, и они обладают всеми свойствами социальности. Поэтому политическая экономия изучает всю социальную жизнь с определенной позиции — хозяйственный строй общества, т. е. конкретный срез общества.

С какими сторонами общества связано хозяйство? В политической экономии классическая школа пыталась определить признак хозяйства исходя из вещного ряда общества — богатства. Все, что является богатством и связано с ним, вводится в качестве хозяйственных категорий. В последнее время место богатства как исходной категории занимает ценность, или цена. Но богатство и эти категории сами по себе суть хозяйственные явления, их еще надо объяснить с позиции определения хозяйства. Другая попытка определить хозяйственную сторону общества была связана с деятельностным рядом общества. Например, деятельность, связанная с принципом получения наибольших результатов с наименьшими затратами, называется экономической. Но этот принцип применим и в других областях деятельности (к примеру, в технической). Вместе с тем не всякая экономическая деятельность следует этому принципу экономизма.

Еще одна попытка связана с определением хозяйства как регулируемых правом социальных отношений (ее представителем является Штаммлер). Но момент регулирования присущ всему обществу, поэтому он ничего не дает для определения хозяйства как такового. В большей степени заслуживает внимания теория Маркса, где экономические явления представляют собой те социальные явления, которые связаны с производственной деятельностью людей. Но и здесь имеются значительные затруднения, ведь производство интересует нас не с технической стороны. И сам Маркс говорит далее о производстве в широком смысле, сливающем воедино и обмен, и распределение, и потребление. Поэтому производство здесь уже предполагается как экономическое явление.

Вид потребностей здесь не имеет значения — как для материальных, так и для духовных потребностей необходимо выделить деятельность, направленную на производство средств удовлетворения этих потребностей. Человек находится в по­стоянном процессе приспособления среды для выполнения целей.

Потребность есть нарушение равновесия организма и среды. Весь смысл борьбы за жизнь для человека сводится к его восстановлению. Но удовлетворение потребностей предполагает поиск средств, причем они ограничены и в конечном счете скрыты в природе. По преимуществу с самого начала эта деятельность уже общественно обусловлена и предполагает факт социального взаимодействия людей.

Итак, отмечал Кондратьев, хозяйство есть реальная совокупность людей, связанных общей деятельностью — деятельностью по созданию средств удовлетворения потребностей. Однако не вся деятельность по обеспечению средств удовлетворения потребностей связана с хозяйством, а только та, которая имеет социальное содержание. Главным образом хозяйственная деятельность телеологична и протекает по типу утилитарной мотивации.

Хозяйственная деятельность может быть активной или пассивной. Активной формой хозяйственной деятельности является труд, который Кондратьев определял, следуя Марксу, как целесообразную деятельность человека, связанную с затратами нервно-мускульной энергии. Но труд может и не иметь хозяйственной природы (труд поэта, например). Примером пассивной хозяйственной деятельности могут быть воздержание от потребления в целях накопления, забастовка и т. п. Человек, обращаясь к хозяйственным действиям, вне зависимости от своей воли вступает в хозяйственные отношения, он не может жить, так или иначе не соприкасаясь с хозяйственными действиями других людей. Поэтому акты поведения в хозяйственной сфере создают не только хозяйственные отношения, они являются выражением социально-экономических отношений.

Следующий вопрос, который разбирает Кондратьев, — методология изучения социального хозяйства. Как возможно познание социально-экономической деятельности? Следуя философии неокантианства, Кондратьев начинает с тезиса о бесконечном многообразии действительности и бесконечной сложности познания, и хотя социально-экономическая действительность ограничена в пространстве и времени, она также бесконечно сложна и многообразна. Кроме того, каждый конкретный факт социального хозяйства имеет единичную природу, он индивидуален и неповторим. Кондратьев полагал, что конкретная действительность еще и дискретна до известной степени.

Под этими словами он имел в виду, что общественные отношения, стремления, желания не могут восприниматься непосредственно, они проявляются через действия или вещи, иначе они проходят бесследно. Но, несмотря на все эти сложности, наука существует как факт. Какие приемы использует наука для познания социально-экономической действительности? Прежде всего наука оперирует «идеализациями», т. е. приемом выведения идеально-предельных понятий. В результате наука «берет» действительность не конкретными образами, а специально созданными схемами в виде системы необходимых и однозначных связей. Критериями истинности такого преобразования действительности наукой являются очевидность, неповторимость, коллективное признание.

Однако далее Кондратьев в методологии социально-экономических наук отошел от концепции неокантианства. Обсуждая проблему причинности и целесообразности, он писал, что социально-экономические науки, как и естественные, стоят на принципе каузальной причинной необходимости, т. е. каждое событие имеет свою причину. При этом он отрицал возможность множественных причин, признавая однозначность причинных связей. Категория причинности является категорией объективного бытия, категория случайности — категорией познания, так как она отражает непознанность причин данного события.

Некоторые события социально-экономической жизни имеют регулярность повторения, которая эмпирически наблюдаема. Это говорит о существовании тождества явлений помимо их индивидуальности, т. е. не все признаки явления абсолютно индивидуальны. Поэтому действительности онтологически присуще общее, а не только единичное. Наука, используя общие понятия, выявляет схему строения действительности, вносит систему и порядок в бесконечное многообразие мира. Но общее в явлениях дает возможность установить регулярность, повторяемость событий и вместе с причинностью позволяет определить закономерность.

Не обязательно причинная связь приводит к закономерной связи, поскольку она может быть и единичной. Законы же существуют в массе явлений и в ней устанавливают единообразие. Общественное хозяйство можно рассматривать как реальную совокупность людей, их действия представляют собой единичные явления. В массе этих единичных явлений закономерность действует как вероятность совершения того или иного события. При этом каждое единичное событие остается случайным, нерегулярным и индивидуальным, только большое число событий обнаруживает закономерность. Но закон сам по себе ничего не говорит — неизвестно, будет ли он действовать вечно или в течение лишь определенного периода времени (если изменятся условия, то изменятся и законы, действующие в этих условиях).

Следующий вопрос связан с соотношением сущего и должного в социально-экономических науках. Человек не только познает мир, но и действует, ставит себе цели и идеалы, следуя им на практике. Эта двойственная природа заставляет рассматривать все с точки зрения не только сущего, но и должного. Это касается как обыденного, так и научного мышления. Поэтому история политической экономии пронизана не только борьбой идей, но и борьбой мировоззрений, проникнутых понятиями должного. Физиократы создавали экономическую науку исходя из идеала благополучия человека и нации согласно естественным законам социального порядка.

Для Смита и классической школы теоретическое обоснование капитализма покоилось на идеале хозяйственного строя, опирающегося на принцип индивидуальной свободы. Сисмонди и Фридрих Лист отвергли идеал классической школы и выдвинули свои собственные нормативные суждения, на основе которых и критиковали классическую школу. Благодаря этому возникла историко-этическая школа политической экономии, которая первой поставила вопрос о возможности использования категории должного в экономических науках. Маркс, следуя классической школе в теоретических построениях, исходил из совершенно противоположной системы ценностей, провозглашая апологию коммунизму. Отчетливо сознавая различие объективной науки и ценностных суждений, он настаивал на необходимости «научного социализма». Но существовали и другие теории, отрицавшие привнесение категории должного в социальную экономию.

М. Вебер и В. Зомбарт выступили с критикой этической школы политической экономии, указав на необходимость разделения экономической науки и экономической политики. Кондратьев присоединился к ним, считая, что если сами ценности и идеалы могут быть предметом экономической науки как факты социальной действительности, оказывающие значительное воздействие на экономическое развитие, то сами по себе ценности не входят в состав науки. Задача создания научных ценностей принципиально неразрешима, точно так же не существует научной морали, научной религии, научного искусства. Ученый, использующий в своем исследовании ценностные нормы, так или иначе принимает их без доказательств на веру, и он не должен провозглашать нормативные идеи, указывающие, что хорошо, что плохо, что надо или не надо делать.  Итак, заключал Кондратьев, научно обоснованных суждений ценности, утверждающих высокую норму или идеал, быть не может.

Таковы в кратком изложении идеи социальной теории хозяйства Н.Д. Кондратьева. Его работы вместе с работами других русских экономистов, о которых речь шла выше, представляют весьма оригинальный вклад в создание основ фундамента мировой экономической социологии.

Мы хотели бы подчеркнуть, что в русской экономической мысли второй половины XIX в. — первой половины XX в. были заложены основные традиции социального исследования хозяйства (антропологическое исследование хозяйства — Н.И. Зибер, историческое исследование хозяйства — П.Б. Струве, социальное исследование хозяйства — М.И. Туган-Барановский и Н.Д. Кондратьев, социология капитализма и империализма — В. И. Ульянов-Ленин).

Пожалуй, исследования экономистов в этой области были фундаментом прогресса общественных наук и последующего развития экономической социологии в России. Как и в Германии, в России экономическая наука никогда не была чужда социальной проблематике, это объясняется и тем, что социальное и экономическое в связи с неразвитым капитализмом в России XIX в. были в единстве, что, соответственно, находило отражение и в общественных науках. Но успехи экономистов в области социального анализа хозяйства не были единственным достижением русской общественной мысли. Наряду с экономистами в начале века экономика стала предметом исследования как социо­логов, так и философов.