Экономическая социология постмодерна

В современной социологии существует много направлений, теорий, концепций исследования современности и будущего хозяйства и общества. На наш взгляд, среди всего этого множества направлений наиболее интересными для изучения этих тенденций развития экономических систем являются: во-первых, теории постиндустриального общества, во-вторых, теории постмодерна.

Говоря о социологии модерна, постмодерна, постиндустриализма, мы прежде всего имеем в виду вопросы теории взаимодействия социального и экономического в историческом аспекте.

Кстати, и сама экономическая социология как часть науки и духовной жизни общества является продуктом постмодерна, ведь только тогда, когда стали происходить серьезные изменения в процессах взаимодействия социального и экономического, наука задалась вопросом необходимости их изучения и описания.

Сложность постановки проблемы во многом связана с тем, что общая теория постмодерна в социологии пока еще не является до конца разработанной или более или менее ясной.

На наш взгляд, в данном случае как раз обратное — переход от общества модерна к новому состоянию — знаменуется глубокими изменениями сущностного порядка, хотя и происходят они медленно.

Термин же «постмодерн» означает лишь некоторую нерешительность в обозначении того общества, которое приходит на смену существующему, — наоборот, все «решительные» его обозначения типа «новое индустриальное общество» или «общество третьей волны», или «технотронное общество», не приживаются вовсе и, наверное, могут считаться неудачными.

Любая однозначность в таком тонком вопросе лишь добавляет неуверенности, поскольку определенное лишает определяемое многих характеристик, выделяя и подчеркивая лишь одну из них.

Когда начинается отсчет современности? Расхождение мнений в этом вопросе весьма велико. По мнению И. Валлерстайна, общество модерна берет начало в эпоху Ренессанса — она тогда принесла в европейский мир новую ментальность, способствовала распространению рациональности и изменила религиозную этику, когда складывались новая политическая и национальная система, начиналось становление капитализма — все это заложило основания нового общества и ’’modem times” в истории.

Прежде всего религия, религиозное сознание и чувство, пронизывающее все отношения средневекового общества, были отделены от него — появилось общество как таковое, или светское общество, возникли наука, культура, искусство, государство, отделенные от церкви.

Центральной категорией средневекового общества Г. Зиммель называл понятие «Бога»; в Новое время в сознании повседневности произошла глубокая трансформация — место религиозных верований и чувств заняла механическая рациональность.

В категориях Э. Гуссерля это означало всеобщую «математизацию» (или «геометризацию») повседневного мышления, где рациональность стала методом практики, обычный человек перестал быть «вжитым» в свою повседневность — рефлексирование, сравнение, недовольство, абстрактное стремление к изменению своей жизни ценой любых преобразований стало обычным делом.

Конечно, этот процесс либерализации общественного сознания был постепенным, еще долго деревенский уклад жизни был непоколебим, но центром становился город, подчиняя себе все общество.

Городской образ жизни уже не так сильно контролировал сознание человека, что способствовало развитию индивидуализма, а затем и созданию нового класса людей Нового времени, не зависимых ни от кого и полагающихся только на себя.

Постепенно в обществе модерна социальная система отделяется от системы культуры и традиций: уже не благородное происхождение, родственные или иные связи являются значимыми, а личные действия человека, его доходы, богатство, собственность обеспечивают его место на социальной лестнице.

Положение человека в обществе, по выражению К. Маркса, становится случайным: разорившийся дворянин оставался дворянином, а разорившийся капиталист капиталистом уже не является.

Но самое важное для нас, что меняет система модерна, — это соотношение экономики и общества. Экономика отделяется или дифференцируется от общества, она более не является непосредственной частью общества, обеспечивающей его жизнедеятельность, она не просто обслуживает общество в целях поддержания его воспроизводства, а становится самостоятельной и самодостаточной системой, имея свои собственные цели, динамику и результаты.

Экономика как средство к жизни становится самой жизнью общества, происходит гениальное преобразование — простое хозяйствование, обычная функция жизнедеятельности становится отдельным занятием, которое круто переворачивает жизнь как отдельных людей, так и классов и общества в целом.

В условиях крестьянского хозяйства и даже цехового ремесла трудно было найти грань, разделяющую экономические действия (работу) и семейные отношения — само хозяйство было домашним и семейным, и здесь именно тип семьи определял возможный тип хозяйствования.

В Новое время появилось то, что мы сейчас привыкли называть «работа» — некоторая область, отделенная от семьи, домашнего хозяйства и родственных отношений.

Постепенно трансформировалось общественное сознание, стал развиваться такой образ мыслей и чувств, который С.Н. Булгаков впоследствии назвал «психологией экономизма» — весь окружающий мир человек стал рассматривать сквозь «политэкономические очки».

Мы, к примеру, считаем само собой разумеющимся, что США — высокоразвитая страна, а Индия — развивающаяся, хотя в экономическом смысле это может быть и так, но вряд ли так с точки зрения культурно-исторической.

Или другой пример: крупный жулик, сумевший обманом или хитростью завладеть многими миллионами, всегда вызывает восхищение общественного мнения, а мелкий воришка заслуживает лишь осуждения.

Постепенно этические отношения людей в экономической сфере, ранее всегда построенные по схеме «свой — чужой», когда своим всегда отдавалось предпочтение и свои всегда были гарантированы от обмана или несправедливости, стали формироваться по другому принципу: теперь уже где свои, где чужие, стало неважно.

Например, если раньше согласно христианским канонам процент был совсем запрещен (поэтому-то ростовщиками в Средние века становились нехристиане), то теперь процент был не только разрешен, но даже, по выражению К. Маркса, стал этическим критерием оценки человека — вряд ли человек, не отдавший взятые в долг деньги, будет считаться порядочным.

Некоторые весьма распространенные чувства и человеческие отношения получили развитие именно в это время, например, Г. Зиммель связывает жадность с распространением денежных отношений, накопления и капитализма (поскольку только денежный мир дает такую потребность — потребность в деньгах, которая не имеет никаких пределов насыщения в отличие от любой натуральной потребности).

Отношения рабства стали изобретением Нового времени с точки зрения Н.И. Зибера, именно португальцы еще в XVI в., открыв экваториальную Африку, наладили работорговлю как экономически выгодный промысел, применив капиталистическую рационализацию.

Само занятие экономикой, считавшееся недостойным человека благородного происхождения, постепенно стало общественно признанным: если средневековому рыцарю богатство достойно было завоевать, отнять, получить как наследство или вознаграждение за службу своему королю, то в Новое время “make money” стало правилом хорошего тона.

Итак, постепенно, где свой, где чужой, разобраться стало невозможно, поэтому отношение к своим как к чужим стало этической нормой, именно это Л. Брентано называл началом капитализма.

Но время модерна — это не только экономика, существующая сама по себе; экономика не просто дифференцировалась от общества, но постепенно стала господствующей над всеми другими областями общественной жизни, экономика стала базой, которая определяла всю надстройку.

Например, Португалия в погоне за американским золотом, большими прибылями от внешней торговли и колонизацией полностью растратила все силы нации, вскоре уступив место Англии, а затем и совсем сойдя со сцены мировой истории.

Только огромный акведук в Лиссабоне, построенный во времена былого богатства и настолько большой и прочный, что сумел выдержать все землетрясения, одиноко напоминает о тех днях, когда золота португальцы не считали. Интересно отметить, что, кроме золота и работорговли, громадные обороты внешней торговли Португалии были основаны на таких, казалось бы, незначительных вещах, как пряности и шелк.

Разве нельзя было Европе обойтись без них? Оказывается, пряности были необходимы — как новое пространство вкуса, а шелк позволял благородным европейцам, еще не сильно озабоченным применением мыла, избавляться от вшей и других подобных маленьких животных.

Чуть позже Англия в погоне за прибылью от разведения овец и производства шерсти не задумываясь пожертвовала культурой и традициями крестьянского общества, как говорил Маркс: «Овцы съели людей», и в действительности — в целях экономики социальная ткань прежнего общества была разрушена.

Постепенно политика становилась, как правильно указывал один известный социолог, «концентрированным выражением экономики», она теперь отражает интересы и следует целям крупного капитала.

Там, где есть реальная опасность для экономики капитала, правительства без колебания идут на любые, даже вполне недемократические меры.

В конце концов, когда вложения капитала в другие страны к началу XX столетия стали нешуточными, защищать их пришлось весьма жесткими мерами — война стала продолжением политики защиты интересов капитала.

Культура, в Средние века сформированная в Европе христианской традицией, меняет характер — становится массовой (как и индустриальное производство), буржуазной или мелкобуржуазной (копируя взгляды лидирующего класса) и денежной (отражая господство капитала).

Например, образование становится массовым: ведь обществу модерна нужен человек, обладающий навыками первичной рациональности, — отсюда, кстати, стремление рабочего класса к поверхностным знаниям: кружкам, запрещенной литературе и прочему.

Обучение строится по принципу разделения труда между педагогами — каждый отвечает за свой предмет и свою область знаний.

Даже в науке время ученых-энциклопедистов проходит, наука теперь дифференцируется по отраслям (и только в самое последнее время начинают прослеживаться тенденции ее интеграции: экономическая социология — может быть, не очень удачный, но пример).

Большие массы людей теперь оттесняют элиту от управления, возникают и начинают играть решительную роль демократические институты. Но массами нужно манипулировать, поэтому создаются средства массовой коммуникации, так начинается эра масс.

Разделение труда функционально теперь связано с типом социального взаимодействия, вместе с различными видами труда появляются различные виды людей, общество строится по типу различия, а не сходства; в терминологии Э. Дюркгейма органическая солидарность замещает механическую.

Другие принципы организации экономики также активно преобразуют общество модерна, например, рыночные механизмы хозяйства трансформируют само общество в рыночное общество, где все имеет свою цену (есть единый универсальный инструмент оценки — деньги), все продается и покупается.

Отношения между людьми строятся по принципу отношений обмена: «ты — мне, я — тебе», личность человека дифференцируется в его экономическую функцию (в хозяйственных отношениях участники заинтересованы лишь в адекватном выполнении своих институционально установленных обязательств, например, продавец в магазине как человек вас мало интересует, важно выполнение им своих функций; хотя, как и везде, здесь возможны и исключения).

Этот процесс обезличивания, т. е. формирование независимости человека от конкретных личностей, означает развитие формальной свободы и индивидуализма, являющихся неизменными атрибутами модерна.

Господство экономической системы приводит в обществе модерна и к изменению принципов движения общества: теперь уже не просто существование или воспроизводство является нормой, экономика капитала требует бешеных темпов — без этого она просто не может существовать, поэтому все силы общества теперь подчиняются не эволюционным изменениям, а развитию.

Общество развивается в целях материального производства, а потребности являются лишь второстепенным моментом. Капитализм, по мнению многих, основан на постоянном накоплении капитала и расширении производства, но как возможно было достичь этого накопления, ведь капитал — это не просто деньги, а большие деньги?

Накопление капитала в конце концов приводит к высокой норме производственных инвестиций — начинается развитие производства, причем без всякого учета потребностей общества, что через некоторое время обязательно приводит к кризисам перепроизводства.

Если цеховой ремесленник всегда знал объем своего спроса, причем часто знал этот спрос в лицо (знал всех своих постоянных покупателей и даже, скорее всего, динамику их платежеспособности), и никогда не производил более того, что мог продать, то капиталист знает только одно: объемы производства должны расти.

Но капитализм при расширенном воспроизводстве требует реализации капитализируемой части прибавочной стоимости. Как будет происходить продажа вновь произведенных товаров и услуг? Где найти покупателей все увеличивающегося количества товаров и услуг?

Поэтому, как было показано еще Р. Люксембург в работе «Накопление капитала», капитализму для своего развития требуется некапиталистическое окружение — внешние рынки сбыта, дешевой рабочей силы и природных ресурсов в этом, кстати, с ней согласны такие авторитеты, как Ф. Бродель и И. Валлерстайн.

Поэтому общество модерна — это общество, постоянно втягивающее в свою орбиту традиционные общества, без этого оно существовать не может. Но как только все некапиталистическое окружение становится капиталистическим, встают проблемы на пути существования всей системы модерна в целом.

Итак, некоторый предварительный итог: модерн — это дифференциация социальной системы; общественные подсистемы отделяются друг от друга, экономика становится самостоятельной, одновременно подчиняя себе все общество.

Является ли постмодерн продолжением тенденций модерна? Скорее всего, нет — постмодерн будет отражать обратную тенденцию, или дедифференциацию. С этой точки зрения, постмодерн напоминает то состояние общества, которое предшествовало модерну, именно так мы понимаем и утверждение И. Валлерстайна, что общество будущего века, скорее всего, будет похоже на общество Средних веков.

Конец XIX — начало XX в. — вот яркий период, когда основные принципы модерна в культуре стали подвергаться сомнению, и вскоре кризис стал явным. Этот период, называемый в англоязычной литературе “modernism”, а у нас — собственно «модерн» (что очень запутывает ситуацию), и является «могильщиком» культуры эпохи модерна (или эпохи современности) в целом. Что же появилось новое, что никак не укладывалось в прежние традиции культуры?

Посмотрим на те тенденции, которые появились в то время в литературе, музыке, искусстве, архитектуре, науке. Казалось, господство классической литературы незыблемо, но вдруг появляются такие произведения, которые ломают все традиционные каноны рациональности, меняется стиль и форма изложения (например, деконструктивизм у У. Фолкнера, «Шум и ярость»; очень скоро деконструктивизм проявит себя и в архитектуре).

Очень ярко проявились черты нового в музыке — на фоне рационализированной гармонии классической музыки вдруг появляется нечто совершенно новое по всем параметрам — джаз, где совершенно иная гармония, где господствует неповторяемость в импровизации, где ритм иногда намеренно выпадает из механически заданного размера — это свинг, деконструкция ритма; где чувственность господствует над рационализацией (что, видимо, никак не укладывается в голову белого человека, задавленного веками культивируемой традицией рационализации).

В архитектуре и дизайне классицизм уступает модернистским канонам— дикий необработанный материал, его структура или конструкция объявля ются центром композиции, четкие прямые линии уступают место плавным изгибам и неправильным формам.

В науке, особенно в математике и физике, классические каноны рушатся, уступая место теориям Эйнштейна и Лобачевского. Вот такая деконструкция культуры рационализации.

Но в 1950—1960 е гг. наступает эпоха НТР — научно-технической революции. Полеты в космос, ядерная энергетика, изобретение компьютеров — все это меняет повседневное мышление людей. Да и экономика теперь все больше опирается на науку и научные исследования и разработки.

Экономисты начинают говорить об эпохе постиндустриализма — и не без их участия она наступает (в сознании сначала ученых, а потом и всех остальных).

Что такое постиндустриализм? Концепция постиндустриального общества, — утверждает П. Штомпка, — уходит корнями в «прогрессистекую» атмосферу классической социологии и следует основным постулатам эволюционизма.

По мнению сторонников этой концепции, к которым можно отнести Д. Белла, Дж.К. Гэлбрейта, О. Тоффлера, А. Турена и др., более прогрессивные тенденции индустриального общества будут эволюционировать в том же самом направлении, достигая новых совершенных форм.

Отдельные черты будущего можно обнаружить уже сейчас в обществах наиболее продвинутого типа (западноевропейского и североамериканского) и экстраполировать их, создав образ будущего.

Образ постиндустриального общества включает в себя пять основных черт или тенденций.

Во-первых, важно отметить изменение отраслевой структуры системы хозяйствования. Сельское хозяйство играет незначительную роль, удовлетворяя полностью потребности общества в продуктах питания.

Материальное производство постепенно уступает свое значение сфере услуг, которая включает в себя профессиональную деятельность, напрямую не связанную с системой материального производства (финансовое, научное, маркетинговое обслуживание производства становится главным).

Во-вторых, новое производство строится на ином принципе. Главное — развитие «высоких технологий», которые используются прежде всего при обработке информации, а также в поисках новых источников энергии.

Старые источники энергии (нефть, газ, уголь и даже ядерное топливо), все еще по-прежнему требуются в большом количестве, но на первый план выдвигаются источники слабой энергии, энергосберегающие технологии (например, для мощной компьютерной системы необходимо во много раз меньше энергии, чем для обычного станка).
Источником может быть уже и энергия децентрализованная — например, энергия солнца (для калькуляторов она используется весьма активно даже сегодня).

В-третьих, по гигантомании экономика постиндустриального общества обгоняет все предыдущие системы. Масштаб предприятия стал таковым, что часто превышает размеры среднего государства.

Появились промышленные империи типа «GM», «Toyota», «Philips», «SONY» и т. п. И скорое вымирание им, видимо, не грозит.

Они, маневрируя мощностями, вводя новые «высокие технологии», постоянно дополняя свою структуру сетью мелких предприятий-спутников, вполне удачно реагируют на любые даже самые незначительные изменения рыночной конъюнктуры.

В-четвертых, в связи с развитием корпоративной экономики частная собственность — хозяйственная основа капитализма — трансформируется в корпоративную. И именно корпорации стали основной действующей силой. Корпорации теперь подчиняют своим частным целям и государство, и общество.

Эта разнокачественность экономики означает и разные типы экономических отношений; законы, по которым существует «Дженерал Моторе», совершенно другие по сравнению с малым частным предприятием.

Корпорации уже могут регулировать и цены, и доходы, и спрос на свою продукцию, захватывая не только внутренние, но и мировые рынки. В доле затрат на выпуск продукции большую часть занимают рекламная кампания, технологическая и научная подготовка, и меньшую — собственно производство.

Корпорации обычно в целях регулирования цен выходят за национальные рамки — производство выносится в страны с традиционно низкой заработной платой, научное обслуживание и технологическая подготовка — обычно в страны с высоким научно-техническим потенциалом, а продажа — в страны с высоким уровнем жизни (например, многие японские автомобили и другие товары проектируются специально для продажи в США).

Все это свидетельствует о том, что стоимостные рыночные механизмы хозяйствования преобразуются, сам принцип ценообразования по своей структуре изменяется.

В-пятых, социальной базой общества, основанного на корпоративной экономике, становится «техноструктура», т. е. бюрократический класс, заменяющий организационную функцию предпринимательства, и обслуживающий класс, внутри которого особенно выделяются работники образования, науки, культуры.

Рабочий класс также уже не укладывается в обычное понятие, труд становится все более сложным, требующим высокого уровня образования и интеллектуального развития.

Что такое постмодерн, и чем он отличается от постиндустриализма? Сам термин пришел в социологию из сферы культурологии и искусствоведения.

В социологии постмодерн — это новый тип общества и культуры, приходящий на смену модерну или современности.

В этом новом типе общества естественно формируется и новый тип экономики. Как соотносятся друг с другом понятия постиндустриального общества и общества постмодерна? Общество постмодерна — это более широкое понятие, чем постиндустриальное общество. Теоретики постмодернизма обращают внимание прежде всего на сферу культуры, в том числе и экономической культуры.

Именно трансформация культуры является основным показателем возникновения общества постмодерна. Технико-экономические изменения, на которые опираются в своих исследованиях теоретики постиндустриального общества, представляют собой всего лишь необходимый фон для действительно коренных перемен в обществе, культуре, стиле жизни, мышления, которые начинают играть важную роль в развитии современного хозяйства и общества.

Таким образом, экономика постмодерна — это экономика, ориентированная на тотальные перемены в духовном, культурном мире человека, где самым главным становится значимость любого действия, значимость общения между людьми.

Что же происходит в экономике в эпоху перехода к постмодерну? Прежде всего, меняется значимость экономики, хозяйственной жизни для человека и общества. Если раньше все основные силы общества были отданы экономике, то теперь эффективность экономики становится такой, что все меньшие усилия общество прилагает для получения большего количества благ и услуг.

В обществе, где уровень развития производства позволяет удовлетворять основные потребности всему населению, нарушаются основные принципы, присущие нашему представлению об экономике вообще. В современном обществе ограниченность ресурсов, всегда бывшая аксиоматическим определением экономики вообще, больше не является значимой, по крайней мере настолько, насколько это было раньше.

Нарушается основной принцип стоимостной экономики — принцип эквивалентности затрат и результатов, теперь меньшие затраты ведут к большим результатам (особенно ярко это проявляется в сфере применения новых изобретений и технологий — один раз совершенное научное открытие не требует далее повторения самого процесса совершения открытия, можно просто купить патент и пользоваться изобретением).

Все это означает, что все меньшее количество производительного труда дает возможность существовать все большему количеству непроизводительного; мёнылая часть людей, непосредственно занятая в сфере экономики, теперь может прокормить большую часть людей, не связанных с экономикой вовсе.

В эпоху постмодерна коренным образом меняется соотношение производства и потребления: общество из производительного опять возвращается в состояние потребительного.

Важно то, что основные потребности населения (в питании, жилье, медицинском обслуживании, в труде — так или иначе удовлетворяются, и все большее значение приобретают другие потребности, бывшие ранее вторичными). Кстати, и сами эти потребности теперь могут регулироваться обществом с помощью рекламы и других средств воздействия на массовое сознание.

Переход от индустриального общества, общества модерна к обществу постмодерна, проявляется в ориентации производителей на культурные образцы современного общества потребления, где потребляются уже не товары, а символы, знаки, образы, т. е. потребляется сама культура.

И современный маркетинг, реклама ориентируются на подобные изменения (например, развитие социального и культурного маркетинга).

Производство уже теряет характер массового, все больше оно приспосабливается к потребностям конкретного индивида (все на заказ, как было когда-то в сфере ремесленного производства). Массовость теряет свое значение в сфере культуры и этики. Средств массовой информации становится так много, что выбор возможен для каждого конкретного потребителя.

Производительное общество требовало расширенного воспроизводства и высоких темпов развития, высокого уровня инвестиций. В обществе постмодерна темпы экономического роста становятся более умеренными, все большая часть прибыли не реинвестируется, а уходит в заработную плату и в налоги, с помощью которых содержится welfare state — государство, где развиты социальная помощь и социальная защита.

Например, доля затрат собственно на производство и продажу нового товара гораздо меньше доли затрат на рекламу этого товара, научно-техническую подготовку его производства, на продвижение торговой марки; кстати, уже не сам товар является основным объектом распространения, а торговая марка.

Нестоимостные категории также начинают играть все большую роль в оценке эффективности производства, теперь уже ни одно предприятие не может не учитывать требования экологической эффективности.

Новые принципы взаимоотношений экономики и общества в эпоху постмодерна особо ярко проявляются во взаимодействии экономики и политики.

Начиная с 20-х гг. XX в. политика все больше и больше вторгается в сферу экономики и подчиняет ее целям общества, которое не довольствуется уже системой саморегулируемого рынка. Рынок, оказывается, не обеспечивает равновесного положения хозяйства, не гарантирует полной и эффективной занятости, стабильного развития и необходимой обществу социальной справедливости.

Для начала государство берет под контроль финансовую сферу, отказываясь от принципов золотостандартного регулирования и вводя институт центрального банка, но затем оно само становится крупным участником экономических отношений, обращается к регулированию с помощью ставки процента и других экономических методов регулирования развития хозяйства в целом.

Все это лишь мелкие и незначительные, казалось бы, черты на фоне господствующего старого образа жизни. Но их незаметное сочетание и развитие постепенно преобразуют общество.

В конечном счете все зависит от действий человека: если он сумеет преобразовать себя, поставив творчество и духовное развитие над материальным и экономическим, тогда возможно и движение к новому типу общества.