Общесоциологические теории. Лекция 3

Сегодня у нас будет разговор с Богом. Да, да, не удивляйтесь, с самым настоящим Богом, Всевышнем и Всемогущим. Вы будете предлагать ему способы улучшения жизни на земле.

Роль Бога я возьму на себя, в конце концов, когда придет время подписывать зачетки, я для вас стану почти Богом. Для начала прочтем несколько страниц из романа братьев Стругацких: «Трудно быть Богом». Для справки, Стругацкие – доктора наук (астрофизика и лингвистика, японоведение), знаменитейшие писатели, в своих книгах строят разные социологические модели общественных отношений.

«- Неужели вы серьезно считаете этот мир совершенным? – удивился Румата. – После встречи с доном Рэбой, после тюрьмы…

• Мой молодой друг, ну конечно же! Мне многое не нравиться в мире, многое я хотел бы видеть другим… Но что делать? В глазах высших сил совершенство выглядит иначе, чем в моих. Какой смысл дереву сетовать, что оно не может двигаться, хотя оно и радо было бы, наверное, бежать со всех ног от топора дровосека.
• А что, если бы можно было изменить высшие предначертания?
• На это способны только высшие силы…
• Но все таки представьте себе, что вы Бог…

Будах засмеялся

• Если бы я мог представить себя Богом, я бы стал им!
• Ну, а если бы вы имели возможность посоветовать Богу?

Будах, одобрительно улыбаясь, сложил руки на животе. Кира жадно смотрела на него.

• Что ж, – сказал он, – извольте. Я сказал бы всемогущему: «Создатель, я не знаю твоих планов, может быть ты не собираешься делать людей добрыми и счастливыми. Захоти этого. Так просто этого достигнуть! Дай людям вволю хлеба, мяса и вина, дай им кров и одежду. Пусть исчезнут голод и нужда, а вместе с тем и все, что разделяет людей».
• – И это все? – спросил Румата.
• Вам кажется, что этого мало?

Румата покачал головой.

• Бог ответил бы им так: «Не пойдет это на пользу людям. Ибо сильные вашего мира отберут у слабых то, что дал я им, и слабые по-прежнему останутся нищими».
• Я бы попросил Бога оградить слабых. «Вразуми жестоких правителей», – сказал бы я.
• Жестокость есть сила. Утратив жестокость, правители потеряют силу, и другие жестокие заменят их.

Будах перестал улыбаться.

• Накажи жестоких, – твердо сказал он, чтобы неповадно было сильным проявлять жестокость к слабым.
• Человек рождается слабым. Сильным он становиться, когда вокруг нет никого сильней его. Когда будут наказаны жестокие из сильных, их место займут сильные из слабых. Тоже жестокие. Так придется карать всех, а я не хочу этого.
• Тебе виднее, всемогущий. Сделай тогда просто так, чтоб люди получили все и не отбирали друг у друга то, что ты дал им.
• И это не пойдет им на пользу, – вздохнул Румата, – ибо когда получат они даром, без трудов, из рук моих, то забудут труд, потеряют вкус к жизни и обратятся в моих домашних животных, которых я вынужден буду впредь кормить и одевать вечною
• Не давай им все сразу! – горячо сказал Будах. – Давай понемногу, постепенно!
• Постепенно люди и сами возьмут все, что им нужно.

Будах неловко засмеялся.

• Да, я вижу это не так просто, – сказал он. – Я как-то не думал раньше о таких вещах… Кажется мы с вами перебрали все. Впрочем, – он подался вперед, – есть еще одна возможность. Сделай так, чтоб больше всего люди любили труд и знание, чтоб труд и знание стали единственным смыслом их жизни!
• Я мог бы сделать это, – сказал Румата. – Но стоит ли лишать человечество его истории? Стоит ли подменять одно человечество другим? Не будет ли это то же самое, что стереть это человечество с лица земли создать на его месте новое?

Будах сморщил лоб, обдумывая. Румата ждал. Наконец, Будах тихо проговорил:

• Тогда, Господи, сотри нас с лица земли и создай совершенными… или, лучше, оставь нас и дай нам идти своей дорогой.
• Сердце мое полно жалости, – медленно сказал Румата. – Я не могу этого сделать.

И тут он увидел глаза Киры. Кира глядела на него с ужасом и надеждой».

Должен сказать, что не только писатели фантасты задавались социологической проблемой идеального общественного строя. (Впрочем, необходимо оговориться, что в социологии трудно провести разделение между ученым или писателем. С одной стороны Вольтер и Руссо в понимании многих писатели, с другой –энциклопедически образованные социологи).

У нас в советский период запрещали многих писателей лишь потому, что в их книгах художественными приемами доказывалась прочность общества «оловянных солдатиков», в которых старались нас превратить коммунистические правители.

Запомните некоторые фамилии. Вольтер, Руссо, Лессинг, Гердер. Это лучшие представители французского и немецкого Просвещения. В своих научных трудах, в своих книгах они предполагали, что совершенное общество создают индивидуумы. Чем больше, считали они, грамотных, нравственно воспитанных, культурных людей, тем лучше все общество.

Огюст Конт, которого принято считать основоположником социологии, (он жил в 1798 – 1857 гг), выступал против того, чтоб считать общество простой совокупностью индивидуумов, существующих как бы самостоятельно, независимо друг от друга. Он был уверен, что люди (как бы высокоинтеллектуальны они не были) формируются по законам общества, в котором они живут. А чтоб изменить людей, надо прежде всего изменить само общество, всю людскую массу.

Точно так же считали французские мыслители 18 века Гольбах и Гельвеций, большие авторитеты того времени. Не может личность играть большую роль в обществе, думали они, так как она всего лишь СОЦИАЛЬНЫЙ СУБЪЕКТ, а не автономная, свободная личность. Она может действовать лишь на основе и в пределах законов общества, в котором живет.

Между прочим Конт назвал свою философию и социологию позитивными (положительными), так как был уверен,   что они полностью основаны на научных наблюдениях, на фактах, а не на гипотезах. Он и вошел в историю как ОСНОВОПОЛОЖНИК ПОЗИТИВИЗМА – одного из наиболее влиятельного и поныне направления этих наук.

Для тех, кому некогда читать Конта в подлиннике, я перескажу все эти толстые труды вкратце. На первых же страницах «Курса позитивной философии» он восклицает, что открыл «великий основной закон интеллектуальной эволюции человечества». Согласно этому закону люди в познании мира прошли через три стадии: теологическую, метафизическую и позитивную.

С теологической стадией все просто. Каждое явление в жизни объясняется сверхъестественным вмешательством. Например, сумасшествие можно объяснить тем, что в человека вселился Дьявол, злой дух. Любую войну можно оправдать тем, что так угодно богам. Любое непонятное явление можно объяснить тем, что помыслы божьи непостижимы для человека.

Как вы знаете, до сих пор многие люди в своем развитии остались на этой, теологической стадии. И правительства учитывают отсталость населения, используя его в своих политических целях. Появившаяся нынче в России мода приглашать попов на какие-либо торжественные церемонии, которой не брезгует и президент, из этой оперы.

На метафизической стадии человек, считает Конт, воспринимает мир более реалистично. Но из-за малых знаний этот реализм абстрактен. Метафизики, рассуждая о болезни, вместо дьявола обвиняли в ней некие «темные соки организма», «отрицательные течения крови». Что, впрочем, не мешало алхимикам всерьез открывать тайны природы.

Позитивная стадия возводит на пьедестал науку. Истинная наука по словам Конта «состоит из наблюдения и предвидения». А рациональное предвидение и составит практику позитивной философии и социологии.

Упрощенно говоря, Конт был уверен, что серьезная наука сможет изучить наш мир и подробно рассказать, каким он должен стать со временем. К этой цели, поставленной научными расчетами, и должно стремиться общество.

Приведу цитату. Речь идет о Храме культуры.

«Истинное положительное мышление заключается преимущественно в способе видеть, чтобы предвидеть, изучать то, что есть и отсюда заключать о том, что должно произойти согласно общему положению о неизбежности естественных законов».

(Мы видим, что носки грязные, предвидим, что вечером их надо простирнуть, а отсюда можем сделать заключение, что носки лучше стирать почаще. Правда, предугадать, что водоканал может неожиданно отключить воду, мы не можем, хотя и предвидим эту неприятность).

Вообще, труди Конта очень насыщенные и поражают обилием фактического материала. Интересно высказывается он о закономерном и прогрессивном характере развития общества. Он уверен, что это развитие зависит не только от биологии человека, но и от космоса, « движения небесных тел». Он не забыл, даже, упомянуть влияние климата на это развитие. Мы совсем недавно рассматривали влияние питание на развитие общества, так что Конт заглянул вперед и собрал любопытнейший материал.

Но в целом Конт считал, что развитие человечества – это эволюция его сознания. Он уверен, что сознание первично и что только сознание может сделать людей «ангелами». И главную роль в этом отводил науке. Он был уверен, что гармонии в обществе можно достигнуть с помощью научных достижений.

Что есть гармония? Наилучшее сочетание интересов различных людей и социальных слоев населения.  В представлении Конта политики будут согласовывать эти интересы. Прекрасно, конечно, что политики перестанут заниматься дрязгами и самообогащением, а начнут мирить чистых и нечистых, волков и овец.

Только трудно представить самих политиков, мирно сосуществующих; ведь именно тут проявляется отвратительное влияние идеологии на бесстрастность социологии.

На следующей лекции мы поведем речь еще об одном социологическом патриархе – Герберте Спенсере (1820 – 1903 гг). А мы в заключение опять дадим слово столь любимым мною братьям Стругацким.

«…Все прочее – это только строительные леса у стен храма. Все лучшее, что придумало человечество за сто тысяч лет, все главное, что оно поняло и до чего додумалось, идет на этот храм. Через тысячелетия своей истории, воюя и голодая, впадая в рабство и восставая, жря и совокупляясь, несет человечество, само об этом не подозревая, этот храм на мутном гребне своей волны.

Случается, оно вдруг замечает этот храм, спохватывается и тогда либо принимается разносить этот храм по кирпичикам, либо судорожно поклоняться ему, либо строить другой храм, по соседству и в поношение, но никогда оно толком не понимает, с чем имеет дело, и, отчаявшись как-то применить храм тем или иным манером, очень скоро отвлекается на свои так называемые насущные нужды:

начинает что-нибудь уже тридцать три раза деленное делить заново, кого-нибудь распинать, кого-нибудь превозносить – а храм знай себе все растет и растет из века в век, из тысячелетия в тысячелетие, и не разрушить его, ни окончательно унизить невозможно.

Самое забавное, что каждый кирпичик этого храма, каждая вечная книга, каждая вечная мелодия, каждый неповторимый архитектурный силуэт несет в себе спрессованный опыт этого самого человечества, мысли его и мысли о нем, идеи о целях и противоречиях его существования; что каким бы он не казался отдельным от всех сиюминутных интересов этого стада самоедных свиней, он, в то же время и всегда, неотделим от этого стада и немыслим без него.

И еще забавно, что этот храм никто не строит сознательно. Его нельзя спланировать заранее на бумаге или в неком гениальном мозгу, он растет сам собою, безошибочно вбирая в себя все лучшее, что порождает человеческая история. Не надо думать, что сами непосредственные создатели этого храма не свиньи.

Господи, да еще какие свиньи иногда! Вор и подлец Бенвенуто Челлини, беспробудный пьяница Хемингуэй, педераст Чайковский, шизофреник и черносотенец Достоевский, домушник и висельник Франсуа Виньон…

Господи, да порядочные люди среди них скорее редкость! Но они, как коралловые полипы, не ведают, что творят. И всё человечество –так же. Поколение за поколением жрут, наслаждаются, хищничают, убивают, дохнут – ан, глядишь, – целый коралловый атолл вырос, да какой прекрасный! Какой прочный!»