Иноязычная лексика
Русский язык всегда был открыт для пополнения лексики из иностранных источников. В прошлые эпохи, вплоть до XIX в., иностранные слова проникали в наш язык посредством устного общения людей, а также через переписку и художественную литературу.
Главная причина заимствования чужих слов — необходимость назвать новые реалии, понятия, выразить оттенки мысли, которых не было в родном языке. В отношении к заимствованным словам нередко сталкиваются две крайности: с одной стороны, злоупотребление модными иностранными словами, с другой — гонения на них только потому, что эти слова иноязычного происхождения.
Нельзя не признать, что русский язык начиная с конца XX в. активно пополняется американизмами; в газетах и журналах немало неоправданных заимствований, да и в разговорной речи многие увлекаются модными чужими словами. Небывалую экспансию иноязычной лексики мы наблюдаем во всех областях. Она заняла ведущие позиции в политической жизни страны, привыкающей к новым понятиям президент, парламент, инаугурация, спикер, импичмент, электорат, де партамент, муниципалитет, легитимный, консенсус и т.п.
Иноязычные термины стали господствующими в самых передовых отраслях науки и техники: компьютер, дисплей, файл, драйвер, модем, мониторинг, плей ер, пейджер, факс, а также в финансово-коммерческой деятельности: аудитор, бартер, брокер, бизнес, дилер, инвестиция, конверсия, спонсор, траст, холдинг и т.д.
В культурную сферу вторгаются бестселлеры, вестерны, триллеры, хиты, шоумены, дайджесты и др. Бытовая речь живо принимает новые реалии с их нерусскими названиями — сникерс, твикс, гамбургер, чизбургер, спрайт, кола, маркетинг, супермаркет, шоппинг и т.д. Даже просторечие и жаргоны пополняются американизмами, чаще всего искаженными — герла, шопник, фейс, шузы, баксы, тин (сокращенное тинэйджер).
Погоня за новым, «красивым», звучным, а иногда и непонятным для непосвященных названием приводит к тому, что бандит-вымогатель называется не иначе, как рэкетир (можно еще звучнее — рэкетмен), a убийца — киллер. Словари иностранных слов не успевают освоить новые заимствования, поэтому читатель нередко оказывается беспомощным, встречая непонятные слова в газетах, журналах, изобилующих иностранными терминами.
Однако они закрепляются в книжных стилях, из чего можно заключить, что эти слова нужны нашему языку. Почему в нем закрепилось, например, слово ностальгия? Наверное, потому, что в нем есть тот оттенок смысла, который русский синоним не передает. Сын великого русского актера В.И. Качалова рассказывает об отце: «Главное было — ностальгия.
При всей нелюбви к иностранным, «ученым» словам я сознательно не говорю «тоска по родине», чтобы подчеркнуть болезненность, близость к душевному заболеванию того состояния, в каком Василий Иванович находился. Как, сказав вместо
«горло болит» — ангина, подчеркиваешь медицинскую категорию своего состояния. Он был болен тоской».
Современная риторика не может разделить взглядов пуристов, которые еще в начале XIX в. предлагали вместо не нравившихся им иностранных слов употреблять выдуманные ими: насыл (адрес), просад (аллея), шаротык (кий), шарокат (бильярд) и др. П у р и з м (от лат. urus — чистый) — течение, состоящее в стремлении сохранить в чистом, неприкосновенном виде язык.
Во все времена пуристические взгляды оценивались как консервативные. Против пуристов выступал А.С. Пушкин и многие молодые писатели и поэты в первой четверти XIX в. Современники В.И. Даля, автора знаменитого Словаря живого великорусского языка, при всем уважении к его создателю, не одобряли слова, которые он предлагал для заменыиностранных (вместо кокетка— красовидка, хорошуха, вместо автомат — живыш, вместо эгоизм — ячество, вместо эгоист — себятник и т.д.).
Волевое воздействие на развитие языка, как правило, терпит неудачи; язык развивается по своим законам, и пополнение словаря в результате заимствований — один из таких законов. Однако в употреблении заимствованных слов необходимо соблюдать чувство меры. Заимствования бывают разные. Нельзя признать правомерным употребление непонятных чужих слов (фрюз — морозильник, бутлегер — нарушитель сухого закона в США в 20—30-е годы XX в.).
Употребляя иноязычное слово, нельзя не учитывать степень освоения его языком.
Журналисты не могут описать некоторые особенности нерусской жизни, не прибегая к экзотизмам (душманы, талибы, шахиды), и с этим приходится мириться.
В разговорной речи иногда, ради шутки, мы употребляем иноязычные вкрапления (беби, мерси,о˜ кей, чао, гуд бай).
Они не представляют серьезной угрозы чистоте русского языка, как и непереводимые (преимущественно латинские) слова и выражения, употребляемые образованными собеседниками в частных разговорах, — ergo (следовательно), post factum (после совершившегося), happy end (счастливый конец) и подобные. Нельзя не считаться с тем, что в нашу жизнь стремительно входят новые явления, а с ними — иноязычные слова.
Научно-техническая, военная, финансовая, банковская, спортивная лексика во всем мире стремится к интернационализации. Тяга к научно-техническому прогрессу, к цивилизации находит отражение в языке. Отчасти происходит выравнивание словаря русского языка по международному стандарту. Насколько это изменит облик нашего языка, покажет время.
И все же ораторам не следует увлекаться иностранными словами. Плохо, если журналист в репортаже по телевидению «украшает» свою речь «модными» заимствованиями. Так, в День единения, 7 ноября 2005 г., комментируя этот новый праздник в России, выступающий в программе «Время» сказал: «Иван Сусанин стал брендом Костромы. Сусанина начали теперь активно пиарить, но это не импонирует некоторым». Такому словоупотреблению нельзя не удивиться.
