Социологическая теория фирмы

Индустриальное производство нельзя представить без соответствующей ему формы организации и управления. Такой формой капиталистического предприятия является фирма. В своем фундаментальном труде «Экономика и общество» Макс Вебер отмечал, что формы организации и фирмы «должны быть “изобретены”, подобно техническим продуктам». Более двух тысячелетий понимание фирмы «слой за слоем» развивалось по двум направлениям. Оно включало совершенствование модели некоммерческой корпорации, а также «открытие» механизмов адаптации организации к изменяющимся условиям коммерческой деятельности. Первое направление обуславливалось необходимостью коллективной защиты людей от жизненных невзгод, продвижения и отстаивания их общих, включая профессиональные, интересов, а на макроуровне — поиском таких общественных институтов, которые способствовали бы социальной стабильности в обществе. В основе второго направления лежали новые формы ведения бизнеса и инновационные финансовые решения, направленные на снижение рисков и привлечение требуемого количества частного капитала.

Разделение граждан соответственно их занятиям — ремесленным корпорациям — считалось «наиболее замечательным» среди государственных преобразований легендарного второго царя Рима Нумы Помпилия (годы правления 715—673 до н. э.). По Плутарху, этот правитель создал «цехи флейтистов, золотых дел мастеров, плотников, красильщиков, сапожников, дубильщиков, медников и гончаров… Каждому цеху Нума дал право на подобающие ему собрания и назначил религиозные обряды». Благодаря этому царь «изгнал из города то чувство обособленности», которое раскалывало население надвое («побуждало одних называть и считать себя сабинянами, других — римлянами») и мешало ему «слиться воедино».

Позже корпорации создавались под контролем властей для различных целей: ремесленные объединяли лиц одной профессии, похоронные гарантировали достойное погребение своих членов, а общества публиканов брали подряды на перевозку, общественные работы и поставки, а также выступали откупщиками податей. В разрешенных случаях организации приобретали «свойство иметь по образцу общины… общие вещи, общую казну и представителя (actor) или синдика, посредством которых, как и в общине, делается и совершается то, что должно делаться и совершаться сообща». Защита интересов корпорации осуществлялась так же, «как это соблюдается при защите (интересов) частных лиц, ибо этим путем положение совокупности улучшается». Кроме того, разграничивались права организации и ее отдельных членов («Если имеется долг в пользу совокупности, то это не является долгам отдельным лицам»).

«Корпоративный дух» того времени передает дошедшее до наших дней содержание постановления собрания одной из корпораций. В документе говорится, что ее члены должны уплачивать ежемесячный взнос, а в случае рождения ребенка, покупки недвижимости или скота — вносить разовые выплаты. Подписывая устав, они обязывались являться на собрания, не выступать против других членов с обвинениями или клеветой, не вредить им и их семейному благополучию, не бросать в беде, а также принять участие в похоронах умершего члена и возложить венок на его могилу. За несоблюдение этих положений полагался штраф. В случае, если «кто окажется в заключении из-за частного долга, пусть (члены корпорации) поручатся за него».

В дополнение к сказанному для обществ публиканов был характерен ряд важных черт современных коммерческих фирм. Публиканы брали на откуп различные доходы. Эту возможность они покупали на торгах. При недостаточности капитала одного лица организовывались товарищества (общества, societates), т. е. основанные на договоре объединения группы лиц, созданные для достижения общей цели. Деятельность обычных частных societates прекращались, если исчезали «лица, вещи, воля, действие». Здесь имелись в виду смерть одного из членов, отсутствие внесенного ими имущества или их отказ от дальнейшего участия в деле. Первая из перечисленных причин считалась «сильным правилом». Короткий жизненный цикл товарищества значительно ограничивал возможности его применения в качестве организационной формы коммерческого предприятия.

Исключение из общего правила было сделано для компаний, собиравших налоги. Эти общества продолжали существовать как в случае дошедших до суда разногласий между партнерами, так и после смерти кого-либо из них (поскольку «ведь что произойдет, если умер такой участник, в расчете на работу которого главным образом и учреждено товарищество или без которого нельзя управлять товариществом»). В ряде древних первоисточников и примечаниях к ним упоминается об акционерах откупных товариществ, а также о том, что «многие богатые люди вкладывали деньги в дела откупщиков». Содержание других фрагментов позволяет предположить существование больших и малых долей участия и возможность их покупки/продажи между их владельцами.

Организационные нововведения в обществах публиканов могли способствовать повышению долгосрочной стабильности в их деятельности и росту доверия между всеми вовлеченными в дело сторонами. Более 2000 лет назад появился прообраз акционеров-инвесторов, вкладывавших в компанию финансовый капитал и не обязательно вовлеченных в управление ею. Они имели возможность выражать свое мнение о перспективах коммерческого общества посредством покупки/продажи долей, что, по аналогии с современными представлениями, могло расширить круг вкладчиков капитала и сгладить проблему рассогласования их интересов и руководителей предприятия.

Вместе с тем в понимании компании с такими свойствами оставалось множество нерешенных вопросов, например, в определении ее как корпорации, описании прав/обязанностей юридического лица и отношений с его «физическими» участниками, представлении о ней как социальном институте. Что касается обществ публиканов, то они сошли на нет по мере того, как доходные финансовые поступления стали собираться самими имперскими служащими без помощи посредников.

Следующий «слой» знаний о корпоративной организации дали опыт церкви, городов, ремесленных и торговых корпораций. В начале второго тысячелетия Нового времени церковь «сделалась юридическим лицом, видимой, корпоративной общностью, не зависящей ни от имперских, ни от королевских, феодальных или городских властей». В среде духовенства формировалось коллективное самосознание, развивалась автономия от светской жизни, активы церкви отделялись от собственности ее членов. Организационная модель католической церкви была апробирована в аббатстве Клюни, в котором «добрая тысяча» монастырей подчинялась единому руководству и управлялась связанными с ним приорами. Это дало основание называть аббатство «первой транслокальной корпорацией» и моделью «транслокального, иерархического, корпоративного управления».Внутри монастырей накоплен многовековый опыт и практика согласования интересов различных участников религиозной корпорации. Так, система общих ценностей в бенедиктинских монастырях основывалась на «Библии, правиле Св. Бенедикта и традиции конкретного монастыря». Они были «спроектированы» таким образом, чтобы «способствовать социальному одобрению, де­лать индивидуумов счастливее и влиять на их поведение». Применительно к управлению человеческими ресурсами, выражаясь современным языком, такой подход оттеснял на второй план необходимость жесткого контроля и наблюдения, смягчая их. Одновременно усиливались требования к отбору монахов и процессу их социализации. Будущие братья по вере проходят несколько стадий отбора, на каждой из них получая информацию «из первых рук» и сообщая таковую о себе окружающим. Сначала кандидатам предлагается пожить в монастыре, реализуя тем самым «самоотбор». Затем они обучаются началам «святой профессии». Далее надо получить одобрение местного монашеского сообщества. И только после клятвы на верность выбранному жизненному пути новичок полноправно социально встраивается в монашеский коллектив и получает право участия в его делах. Процесс социализации поддерживается отношением к труду как к призванию, равноправием в повседневной жизни, взаимным обучением через обмен опытом и общими чтениями.

Кандидат должен выбираться «по заслугам его жизни и за мудрость его доктрины, пусть даже если он последний в сообществе». Внутренние механизмы монастырского корпоративного управления дополняются внешним контролем и инстанциями по разрешению споров. Для этого отдельные монастыри объединены в иерархическую структуру, на вершине которой — папский престол.

Вместе с церковью в период Папской революции формальные правила построения и управления корпорацией с большим числом членов отрабатывались в процессе создания и развития городов. Города основывали на основе пожалования королевской грамоты и принесения коллективной присяги жителей на верность хартии. При этом сообщество, обладая чертами «осознанного корпоративного единства», приобретало статус корпорации, т. е. «совокупности людей, осуществляющих общие правовые функции и действующих как юридическое лицо». Подобно организации современной акционерной компании, города управлялись советами, которые в XII—XIII вв. постепенно заменили народные собрания. Организация управления, гражданские права и свободы определялись хартиями или иным основным законом (прообраз устава компаний). В этих документах также ограничивались полномочия различных ветвей власти и устанавливалась выборность высших должностных лиц.

Значительную роль в жизни западноевропейских средневековых городов играли ремесленные и торговые корпорации. Говоря о них, имели в виду обобщенную организацию ремесел, гильдий в торговой сфере, университетов в образовании, а также различного рода территориальных объединений. Выделяют несколько типичных черт ремесленных корпораций и, в частности, следующие: признание властями; обязательное членство; общность, понимаемая как профессиональное сообщество; служение профессиональным и общественным интересам. Корпорация становилась политическим, экономическим, социальным институтом, который организовывал своих членов в их взаимодействии с обществом. Они объединялись не столько по узкопроизводственной линии, сколько социальными связями. Членство в ремесленной корпорации помогало «создавать и сохранять ощущение стабильности в мире, который стремительно менялся у них на глазах». Помимо этого, ассоциация торговцев и ремесленников выступала стороной, принуждающей к выполнению контрактов, или станови­лась гарантом по ним.

Одновременно с углублением представлений о корпорации качественно изменялись формы организации коммерческой фирмы. В течение первых столетий Средних веков в бизнесе доминировала торговля. Она осуществлялась в виде партнерства и предполагала покупку товаров в одном городе и их транспортировку на удаленное расстояние для продажи в другом. Купец мог делать это лично или нанимать агента. Для извлечения дохода необходимо было «иметь право на товар», который приобретался на собственные средства или за счет других за­интересованных в предприятии участников.

«Смысл жизни» партнерств (как синоним мы используем «товарищество») и корпораций состоит в решении таких задач, которые превышают возможности одного человека. В области предпринимательства, действуя совместно, можно, с одной стороны, привлечь больше капитала, чем имеет или желает вложить в дело его основатель; с другой, благодаря формальной структуре предприниматель может предложить свои услуги в качестве управляющего или воспользоваться практическим опытом других в части реализации задуманного. В противовес этим преимуществам порождается проблема агентских отношений: между партнерством и инвесторами или кредиторами, между купцом-собственником и агентом. Предоставляя капитал, надо быть уверенным в его возврате. В социологическом смысле роль организации заключается в создании и воспроизводстве отношений доверия. Формализовать взаимосвязи между компаньонами и сделать их юридически обязывающими позволяют контрактная система и мониторинг бизнеса со стороны общества, включая профессиональные ассоциации.

Одной из ранних форм деловых контрактных отношений между индивидуумами считается морской кредит. Он возник как результат взаимного интереса собственника временно свободного капитала, стремившегося с прибылью «пристроить» его в дело, и купца, знавшего, как и где ее получить в заморской торговле. Как следует из речи древнегреческого оратора и политического деятеля Демосфена («Против Лакрита, на возражение о неподсудности дела»), морской кредит широко практиковался еще во времена Древней Греции. В цитируемых им документах (около IV в. до н. э.) приведен текст договора о денежной ссуде, выданной под 25—30 % «под перевозку грузов из Афин». Получатели кредита должны были предоставить амфоры вина в качестве залога так, чтобы не «быть должными за него никому другому» и не брать под него еще одной ссуды. При невозможности возврата всей суммы долга из-за убыточной торговли, включая продажу залога, кредитор имел право взыскать с заемщиков «всю их собственность и на суше, и на море, и всюду, где бы она ни находилась».

В речи античного автора неоднократно упоминается о повышенных опасностях морской торговли. Они относились как к самому путешествию, так и к возможному мошенничеству со стороны заемщиков (можно говорить о риске, но в Древней Греции это слово имело отличное от современного значение). В частности, допускалось, что товары могли быть выброшены за борт «в результате общего решения всех плывущих на корабле», а также «если что-то пришлось оставить врагам». Стоимость потерянных таким образом товаров вычиталась из суммы возврата. В целом исключение из общего правила о выплате кредита делалось в случае, если «корабль вместе с товарами постигнет какая-нибудь страшная беда» (тогда «залог следует сохранить, оставшееся принадлежит сообща кредиторам»), С другой стороны, о заемщиках было известно, что «они великие мастера по части одалживания денег в этой торговой гавани, а когда получат деньги и подпишут договор о морских перевозках, то сразу же забывают и о соглашениях, и о законах». Когда приходило время возвращения долга, они «пускаются на извороты, возражения и отговорки и ведут себя как самые мерзкие и бесчестные люди… Таковы уж они по природе».

Спустя почти полтора тысячелетия, во многом благодаря высоким рискам, морской кредит позволял обходить ограничения, накладывавшиеся на ростовщичество, и узаконить выдачу денег под проценты. Этот «бонус» рассматривался как своего рода страховая премия кредитора. Она была не менее важна и для купца, поскольку без нее он едва ли получил бы необходимые средства. Об использовании морского кредита в Генуе говорится в первоисточниках XII в. Он также применялся в других европейских приморских городах. В качестве залога использовались товары, судно или доли собственности в нем, так что активы венчуры, на которые налагались взыскания за долг, рассматривались отдельно от остального имущества должника.

В более совершенной разновидности морского кредита купец, предпринимавший заморское путешествие, кредитовал «наземного» под залог предоставляемых им товаров, тем самым способствуя развитию торговли в удаленных от прибрежных районов внутренних территориях. После снятия церковных запретов на ростовщичество отпала необходимость использования морского кредита с целью их обойти. Впоследствии из него выделились и усилились те особенности, которые отвечали сущности морской торговли, так что он трансформировался в современный бодмерейный заем.

В теории контрактов доказывается, что договор, имеющий форму фиксированного долгового обязательства, предпочитается варианту на основе собственности в ситуации высокого риска предприятия и полной информационной асимметрии между вовлеченными в него сторонами. Развитие страхования как независимого бизнеса, потеря торговлей «авантюрных и почти героических черт» и превращение ее в «обычную» деятельность, формирование механизмов верификации коммерческой информации, поощрения и принуждения к исполнению контрактов привели к тому, что с середины XIII в. популярность морского кредита стала снижаться. Он уступил лидерство комменде и семейной фирме — организационным формам, черты которых также были издавна известны.

Под коммендой (в некоторых городах у нее были другие названия) понимались контракт и соответствовавшая ему организация, при которой в морское путешествие одна сторона (трактатор) вкладывала свой труд по ведению торговли в установленном месте, а другая (коммендатор) — инвестировала, а не занимала капитал. Социальный и имущественный облик трактатора и коммендатора был различным. Известно, что средства в комменду предлагали не только зажиточные предприниматели, но также горожане, ремесленники, матросы. В свою очередь, функции трактатора мог исполнять как сравнительно небогатый гражданин, так и состоятельный купец.

Выделяются два варианта комменды. В односторонней комменде коммендатор полностью обеспечивал товарищество капиталом или товаром, а доход нередко делился в соотношении 3:1 (были возможны и иные пропорции). В двусторонней комменде остававшийся на берегу компаньон вносил в дело 2/3 требуемого капитала, «доставщик» — оставшуюся часть; результаты деятельности распределялись поровну. Существенное отличие комменды от морского кредита состояло в финансировании венчурного предприятия за счет собственного, а не долгового капитала, т. е. без обязательств по отношению к третьей стороне. Его владелец теперь принимал на себя все риски, которые, однако, компенсировались возможностью получения более высокого дохода. Инвестор не нес ответственности перед третьей стороной по обязательствам, принятым компаньоном.

Теоретически, при соблюдении указанных выше соотношений вкладов и получаемого дохода в обоих указанных вариантах владелец большего капитала получал одинаковую прибыль. Пусть, например, в односторонней комменде коммендатор внес капитал /, а доходность предприятия составляет р. Он получает 3/4 от общего дохода, то есть в двусторонней комменде за счет
вклада второго участника капитал больше на 1/3. Тем не менее первый компаньон, как и в предыдущем случае, имеет ту же сумму. На практике при увеличении масштаба предприятия нередко возрастает доходность р. Кроме того, ненулевая доля трактатора означала его участие в разделении рисков, что усиливало личную заинтересованность исполнителя в успехе дела.

Комменда показала себя как «эффективное средство именно освоения рынков». По мере установления долговременных торговых связей для представительства интересов становилось более выгодно прибегать к услугам комиссионного агента, а не трактатора. Усиливалась конкуренция со стороны предпринимателей из глубинных районов материка и снижалась прибыль. Изменялась структура итальянской торговли, предпочтения которой склонялись к местным, а не привозным с Востока товарам. Около середины XIV в. эти и другие влияющие факторы способствовали снижению популярности комменды. Ее принципиальным недостатком было то, что она создавалась чаще всего на одно плавание.

Основной формой организации континентальной торговли, как комменда — в морской, стала семейная фирма (compagnia, но известны и другие названия). Она представляла собой товарищество, объединявшее родственников и, «как показывает его название (cum — “вместе с”, panis — “хлеб”), то был тесный союз, где делилось все — хлеб и каждодневный риск, капитал и труд». После смерти главы фирмы договор о совместной деятельности чаще всего перезаключался, и она продолжала существовать, сохраняя преемственность по взятым ранее обязательствам. В отличие от комменды, участники фирмы несли солидарную ответственность по долгам всем принадлежащим им имуществом, что отражало несколько меньшие риски наземной торговли по сравнению с морской. Позже в число совладельцев компании начали допускаться внешние по отношению к ее семейному «ядру» лица.

Вместе с полной ответственностью семья была важным дополнением к коммерческой структуре. Семья воспроизводила доверие и таким образом поддерживала финансовые и деловые отношения на ранней стадии формирования правил и норм финансового рынка, когда в длительном периоде еще «не работала» ограниченная ответственность, как в торговом или банковском деле с их подвижной и взаимозаменяемой природой активов. В 1310 г. в Сиене (банковский и ремесленный центр) была предпринята попытка обогнать время и сразу уменьшить уровень ответственности владельцев фирм-заемщиков. Лишив кредиторов-вкладчиков части гарантий, «на которые они имели право рассчитывать», компании города потеряли клиентов. Через несколько лет власти пересмотрели свое решение, «но было уже слишком поздно».

Около середины XIV в. почти совпали крах ряда крупнейших итальянских компаний, организованных по старинке, и историческая по своим экономическим и демографическим последствиям эпидемия чумы («черная смерть»). В условиях обострившейся конкуренции экспериментирование с существующими формами коммерческих организаций и разработка новых «техник» ведения бизнеса были важными условиями выживания фирмы. Неслучайно в это время получили развитие и широкое применение такие инновации, как переводной вексель, морское страхование и др.

Сказанное можно отнести и к организационным решениям, позволившим ослабить принцип солидарной полной ответственности. Полная ответственность способствует установлению долгосрочных связей с компанией. С другой стороны, она ограничивает круг потенциальных инвесторов, делает партнеров-совладельцев уязвимыми к ошибкам и злоупотреблениям управляющих. В условиях «возраставшего разнообразия дел и с каждым днем учащавшейся практики объединений компаньонов, разделенных большими расстояниями», компромисс по вопросу о степени ответственности и форме организации для ее практической реализации был найден в виде коммандитного товарищества и децентрализованной структуры холдингового типа.

В коммандитном товариществе, известном, по крайней мере, с 1408 г., ответственность руководящих партнеров отличалась от пассивных участников, предоставлявших капитал. Для членов первой группы она была неограниченной, тогда как входившие во вторую отвечали по долгам товарищества в размере своего взноса. Иной подход к разделению имущественной ответственности заключается в «раздроблении» единой фирмы на несколько товариществ, соответствующих ее различным филиалам и производствам. Здесь стоящая над всеми головная «материнская» компания через доли участия контролирует остальные («дочерние», «внучатые» и т. д.). Такая холдинговая структура имеет децентрализованное управление, а неудача одного из подразделений не ведет автоматически к банкротству всей организации.

Пожалуй, самым известным прообразом современного холдинга является банк Медичи (1397—1494 гг.), занимавшийся торгово-производственной и финансовой деятельностью (другой пример — фирма Датини). Он состоял из головной конторы и контролировавшихся ее владельцами итальянских и зарубежных филиалов, организованных как товарищества. Собственники «на верху» этой группы не всегда желали принимать на себя неограниченную ответственность, особенно в первое время после начала работы на новой территории. В таком случае они сначала формировали коммандитное товарищество, где оговаривали для себя ограниченную ответственность и право нанимать его управляющего.

В отличие от современного аналога, в этом «протохолдинге» неограниченная ответственность дочерних товариществ сохраняла потенциальную угрозу того, что контролирующим собственникам все же придется отвечать по долгам всего многофилиального бизнеса. Вместе с тем такая структура позволяла кредиторам отдельных филиалов «адресно» предъявить требования на имущество местных близлежащих подразделений в случае возникновения в организации финансовых проблем или неурегулированных конфликтов с клиентами. Возможно также, что разделение активов на несколько товариществ защищало их управляю­щих от персональной ответственности за долги других филиалов.

Рационализация предприятия все больше приводила к отделению дохода от капитала. Постепенный выход границ организации за пределы семейного круга повлек за собой развитие бухгалтерского учета и счета операций с капиталом, необходимых для оценки стоимости всего предприятия его внутренними и внешними участниками и осуществления контроля над ним. Как уже говорилось, сначала откликом на потребность в кредите и требование обеспечения гарантий возврата заемных средств стало формирование солидарной ответственности всех членов семьи и остальных совладельцев по долгам компании. При этом обратное было неверно, и «целое не отвечало за свои части». Однако дальше происходило отделение собственности торговой компании от частного богатства ее владельцев и актуализировалась концепция юридического лица. С правовой точки зрения, через уполномоченных лиц организация могла заключать контракты и владеть собственностью. Как отмечал М. Вебер, «из собственности фирмы, для которой мы находим название corpo della compagnia [тело компании], эволюционировала концепция капитала».

Ее материальными носителями выступали соответственно торговое судно, горное предприятие (рудники, соляные копи и т. п.) или мельница. Из-за высокой стоимости и/или риска единоличной эксплуатации это имущество было разделенной собственностью, а доли участия продавались. С указанными особенностями неразрывно связаны формирование новых отношений между членами товарищества и селективный отбор подходов к сглаживанию обусловленных ими конфликтов.

Так морские товарищества стали «не столько союзом лиц, сколько складчиной капиталов». Управление ими как ассоциацией приобрело характер «организованного единства», где «решает всегда воля большинства». Такие стратегические вопросы, как, скажем, увеличение основного капитала, снаряжение в дальнее плавание, ремонт судна или смена капитана, не передавались в исключительное ведение исполнительного руководителя, а обсуждались и решались на общем собрании. На нем он отчитывался «о ходе предприятия». В структуре товарищества важное место занял писарь, который вел корабельный регистр, где отражалось перемещение всех грузов. Несмотря на скромный титул его должности, «в действительности он представлял первый шаг» в развитии органов корпоративного контроля.

А вот как описывает в «Истории Флоренции» Николо Макиавелли появление одного из прототипов акционерной организации, ее ценных бумаг-акций и дивидендов по ним: «После того как Генуя помирилась с Венецией… республика, будучи не в состоянии вернуть гражданам крупные денежные суммы, взятые у них взаймы, уступила им таможенные доходы и постановила, что каждый из кредиторов будет получать определенную часть от суммы таможенных сборов пропорционально той сумме, которую он дал взаймы государству, пока долг не будет погашен. А для того, чтобы заимодавцы могли собираться для обсуждения своих дел, им уступили дворец, находящийся над таможней. Заимодавцы эти учредили между собой нечто вроде правления, избрали совет в составе ста человек для обсуждения всех общественных дел и комитет Восьми, который в качестве верховного органа должен был следить за исполнением решений совета. Все суммы, данные ими в долг государству, они разделили на акции, получившие название “места”, а всей корпорации своей дали наименование в честь Святого Георгия…».

Расширение заморской торговли повлекло за собой возрастание потребности в капитале и инструментах снижения большого риска. Эти требования отразились в развитии идеи инвестирования с помощью акций. По мере совершенствования этого «изобретения» расширялся круг владельцев капитала и диверсифицировался их риск. В числе первых организаций — непосредственных предшественников современных акционерных корпораций компаний часто называется английская Русская или Московская компания (Russia or Muscovy company, но это — не единственное название). Ее первоначальная миссия состояла в поиске северо-восточного морского пути в страны Востока и открытии новых территорий для торговли в стороне от «теплых» маршрутов испанцев и португальцев. Затраты и риски полярной экспедиции взяли на себя лондонские купцы, объединившиеся в «Общество купцов-предпринимателей для открытия стран, земель, островов, государств и владений, неведомых и даже доселе морским путем не посещаемых». Оно «сочло полезным, чтобы публичным порядком была собрана некоторая сумма денег» на снаряжение судов.

Высокий риск первого путешествия реализовался, и из отправившихся в плавание трех судов в Англию вернулось только одно. Экипажи двух других были найдены замерзшими (местные жители «сказали, что нашли они на Мурманском море два корабля стоят на якорях в становищах, а люди на них все мертвы, а товару, сказали, на них много»). Встреча русских и англичан произошла в августе 1553 г. «во устие Двины реки», о чем сообщается в Двинской летописи. В Москве царь «посла королевскаго Англинской земли пожаловал, велел им ходить сторгом безопасно, и дворы им велел ставить и покупать». Риск оказался не напрасным, и впоследствии компания, благодаря льготам, дарованным ей царской и королевской властями, на длительное время заняла монопольное положение в торговле с Россией.

Первоначальный капитал Московской компании составлял 6000 £ (фунтов стерлингов). Чтобы «не обременять каждое отдельное лицо слишком большими издержками», эта сумма сложилась из паев по 25 £, дававших право их владельцам считаться членами предприятия. Представление об их социальном составе на начальном периоде деятельности компании дает список собственников. В нем перечислены 207 участников, включая 6 лордов и 1 графа, 22 человека с рыцарским званием (“knight”, а также 5 “knights and aldermen”), 8 ольдерменов (“aldermen”), 8 лиц благородного происхождения (“gentlemen”) и 13 — с титулом «эсквайр» (“esquire”). Как видно, высшее дворянство могло оказывать значительное влияние на дела предприятия. Остальную часть списка, как можно предположить, составляло купечество. В перечне отдельно выделены 2 нотариуса, 2 хозяина постоялых дворов и 1 ювелир.

Организационная структура Московской компании была определена в королевской хартии и других документах. Текущее управление осуществлялось правлением, состоявшим из 1 или 2 «губернаторов», 4 «консулов» и их 24 «ассистентов». Все они, за исключением самого первого «пожизненного» руководителя, избирались на ежегодном собрании членов организации сроком на 1 год. Этот «совет директоров» обладал правом вершить «полное и скорое правосудие», не противоречащее законам Англии, ее международным соглашениям, «не наносящее ущерб мэру, сообществам и гражданам Лондона» и не нарушающее привилегий других людей или корпораций. Правление могло большинством голосов (с уточнениями по составу) принимать новые и отменять устаревшие решения и документы, а также наказывать «несговорчивых, мятежных или непослушных». Исполнение назначенных наказаний вменялось «сержантам» компании.

Для ведения удаленной торговли непосредственно в России назначались особые агенты, которые от имени компании продавали/покупали товары и наблюдали за работой ее служащих. Одним из способов разрешения возникавшей при этом агентской проблемы, когда у подчиненных возникал соблазн под прикрытием общей организации делать свой бизнес, было приведение к присяге работников. Они обязывались «верно, честно, со всем старанием служить этой справедливой почтенной компании» и также безусловно подчиняться ее агентам. Работники принимали на себя обязательство не торговать для собственной выгоды или в пользу иного дица без письменного согласия или лицензии Московской компании. Кроме того, они должны были своевременно сообщать об известных им таких случаях или «понимании» того, как они могли осуществиться.

Другими известными примерами ранних акционерных предприятий являются Британская и нидерландская Ост-Индские компании, учрежденные соответственно в 1600 и 1602 гг. В основе их торговой деятельности лежала сетевая форма организации бизнеса; заметим: в регионе с отличной от европейской культурой. В нидерландском случае сеть выглядела следующим образом. Первоначально товар из Европы доставлялся в Батавию — штаб-квартиру компании (сейчас — г. Джакарта на о. Ява в Индонезии). Далее следовала последовательность взаимосвязанных операций купли-продажи, для чего использовались опорные узлы-фактории в Индии, Китае, Японии и других близлежащих странах. Товары, полученные на выходе многозвенных торговых цепочек, собирались в Батавии и отправлялись в метрополию. Поясним на примере нидерландской компании, как поддерживалась целостность такого сложного по современным меркам бизнеса.

Высокая доходность предприятия обеспечивалась прежде всего за счет его исключительного положения по отношению к другим участникам рынка. Компания длительное время сохраняла монополию на специи в Европе и в региональной азиатской торговле. Вдали от метрополии это достигалось посредством угрозы применения военной силы, вытеснения европейских конкурентов, навязывания дискриминационных контрактов местным правителям, насильственного внедрения в крестьянские хозяйства «экспортных культур» и других приемов. Стартовое преимущество монополии над местными торговцами давал «огромный» по тем временам капитал, который удалось быстро собрать во многом благодаря открытой подписке на акции. Они торговались в Амстердаме на бирже, учрежденной компанией в 1602 г., а их цена сильно зависела от успехов и неудач очередных экспедиций. В этот год было открыто 1143 акционерных счета, а к 1679 г. их число увеличилось до 1770.

Внутри страны монопольное право на торговлю с заморскими территориями изначально было даровано компании государством. Ее директорами и участниками были представители богатейших купеческих и регентских семей, деятели церкви, великий пенсионарий и статхаудер (высшие должности в органах управления Республики Соединенных провинций Нидерландов в XVII в.). Это способствовало установлению на какое-то время сравнительно гармоничных отношений между патримониальным государством и директоратом компании, которые также стали фактором успеха «сверху» на стадии ее становления.

В организационной структуре компании выделялись два фактически равнозначных по своей важности центра: в метрополии и в Батавии. Исследование модели подобной системы показывает, что она является устойчивой, если участникам позволяется вести себя «чуть-чуть» нечестно. Величина этого «чуть» возрастает в том числе с увеличением степени ненаблюдаемости и уменьшением вознаграждения. На практике управленческие директивы из метрополии шли многими месяцами, так что надежный внешний контроль удаленных подчиненных был сильно затруднен. Размер «белой» зарплаты, как элемента внутренней мотивации к честной работе, также оставлял желать лучшего. При ее установлении принимался во внимание заработок работников под «брендом» фирмы на стороне. Пока не окреп конкурент в лице английской компании, у служащих не было иного «работодателя» и альтернативных каналов вывоза в Европу личных ценностей. Тем самым монополия ограничивала модель оппортунистического поведения, обеспечивала картельную заинтересованность и скрепляла в единую цепь узлы посредников на пути товаров из Европы в Азию и обратно.

Отражая сложившееся ко второй половине XVIII в. положение вещей, А. Смит полагал, что акционерные компании «обычно привлекают к себе гораздо большие капиталы, чем те, какими могут похвалиться частные торговые товарищества». По его мнению, акционерную форму целесообразно использовать в случае, «когда компания купцов предпринимает на свой риск и за свой счет организацию новой торговли с каким-либо отдаленным и варварским народом». Если при этом она получает опыт, «из которого впоследствии общество извлечет пользу», то государство должно вознаградить предпринимателей правом на временную монопольную торговлю. При отсутствии таких исключительных привилегий условия успешности акционерного предприятия шотландский философ и экономист видел в наличии «рутины» в деловых операциях, «большой и более общей пользе» бизнеса для общества, а также в необходимости для его ведения значительных средств, которые не смогут аккумулировать товарищества.

Характерные черты акционерной организации следующие:

• наличие общего собрания собственников как высшего органа управления;
• избрание собранием должностных лиц, осуществлявших оперативный менеджмент (сейчас — совета директоров, который назначает и контролирует высших менеджеров);
• свободный вход/выход в состав/из состава акционеров;
• собственники несут ограниченную ответственность и в случае предъявления к ним требований свыше первоначальных взносов «ни к каким дополнительным платежам уже не обязаны».

Важной особенностью акционерной компании является формирование ее собственного капитала в «складчину», предусматривающее свободную продажу на рынке долей владения или акций (первоначально это условие выполнялось в более узком смысле — их передача из рук в руки узкому кругу «своих» покупателей). По сравнению с другими организационными формами, это свойство вместе с указанными выше позволяет привлечь больший объем капитала за счет расширения его социальной базы, укрепить рыночные позиции фирмы, получить экономию от масштаба бизнеса, обеспечить лучшую диверсификацию рисков как самой компании, так и инвесторов.

Невиданный прежде общественный заказ на корпоративную организацию возник в эпоху Великих географических открытий с началом заокеанской торговли. В «достопочтенных» торговых акционерных компаниях, о которых шла речь выше, прежде «корпоративное тело» (церковное, ремесленническое, городское) соединилось с «коммерческой душой». После осуществления апробации на единичных образцах и получения на них практического опыта потребовалось адаптировать корпорацию к массовому крупномасштабному применению в «индустриальной» цивилизационной волне. Для этого в середине XIX в. в разных странах было отменено условие обязательного одобрения государством учреждения корпорации. Эта привилегия перешла к самим предпринимателям — организаторам бизнеса. Затем законодательно была введена ограниченная ответственность акционеров по долгам компании, а фирма защищена от обязательств собственников перед третьими лицами. Спустя еще немного времени путевку в жизнь получила разновидность корпорации (закрытая акционерная компания) для среднего и малого бизнеса, где преимущества публичного предложения акций не очевидны. В этой «легкой» форме, получившей популярность в разных странах, снималось требование свободной торговли акциями.

Крупные промышленные акционерные корпорации стали одним из символов индустриального общества. Стало очевидно, что «экономическое руководство не может быть более продуктивным, чем формирующая его система культурных ценностей». Занимая место таких традиционных источников социальной поддержки, как «маленький городок, церковь и семья», после Второй мировой войны «корпорации стабильно двигались, почти со всеми своими служащими, в направлении социологизации». На этом пути отыскивалось сбалансированное решение таких вопросов, как удовлетворение работой, наем большего числа женщин и представителей национальных меньшинств, достойная оплата труда, ответственность компании перед сообществом и за окружающую среду, а также волнующих общество моральных проблем. Будучи изначально «предназначенными для экономизирования, в то же время для своих членов они [корпорации] представляют определенный образ жизни», иерархию и статус, возможность самореализации. Корпорация окончательно утвердилась не только как экономический, но и социальный институт.

Восьмидесятые годы прошлого века отмечаются как возможное начало новой — супериндустриальной (и это не единственное название) — цивилизационной волны. С ней связывается «очень неустойчивая и беспорядочная среда», в которой вынуждены работать компании. По мнению Э. Тоффлера, многие из «величайших корпораций сталкиваются с условиями, аналогичными кризису, когда стабильные конструкции, возведенные второй волной, рушатся вокруг них». В таких условиях, как предполагается, «супериндустриальная форма корпорации, вероятнее всего, будет складываться из небольших полупостоянных «конструкций», дополняемых многочисленными небольшими временными «модулями». Такой подход позволяет уменьшить несоответствие между постоянным возникновением новых требований и существующей организационной структурой, настроенной на типовые решения.

Как видно из изложенного выше материала, «изобретение» и институционализация новых организационных форм не исключали прежние из практического использования. Развитие шло в направлении диверсификации, создания меню организационных форм, включавшее товарищества с конечным сроком существования, теоретически «вечные» акционерные корпорации и множество их разнообразных комбинаций. Эволюция организации фирмы в схематичном вице показана на рис. 1. Внутри организаций постоянными объектами внимания были вопросы управления компанией, финансового и риск-менеджмента, совершенствования деловой отчетности и коммуникации между участниками. По каждому из перечисленных пунктов можно говорить о столетиях практики и десятилетиях теоретических исследований. Перейдем теперь к рассмотрению теоретических моделей фирмы.

Макс Вебер определяет «закрытое или с ограниченным доступом извне социальное отношение» как организацию в том случае, «когда регулирующие его правила осуществляются особыми индивидуумами: руководителем и, возможно, административным аппаратом, который обычно также обладает представительскими полномочиями». Отношения формируются или потому, что люди чувствуют принадлежность друг к другу (коммунальные отношения), или вследствие наличия у них общих интересов (ассоциативные отношения). Экономические организации ассоциативны по природе и часто носят добровольный характер. В целом «вся экономическая активность в рыночной экономике предпринимается и реализуется индивидуумами, действующими ради обеспечения их собственных идейных или материальных интересов. Это естественно, так же как и верно, когда экономическая активность ориентирована на модели порядка организаций».

Со времени написания Вебером своих трудов организационная теория продвинулась далеко «вглубь и вширь» фирмы. В настоящее время существует несколько классификаций. Одна из них показана на рис. 2. На иллюстрации условно выделены две группы: первая включает экономические теории фирмы, другая — социологические. Поскольку теории фокусируются на разных аспектах одних и тех же феноменов, то формальные описания, на первый взгляд, конкурируя между собой, на деле взаимно дополняют друг друга. Отсюда — граница между группами носит условный характер. Дадим их краткую характеристику, более подробно раскрыв смысл теорий, относящихся к социологическому подходу. Затем акцентируем внимание на вопросах, связанных с управлением компанией.

В микроэкономической теории фирма определяется как «экономический институт, который присутствует и действует на рынках путем приобретения ресурсов и продажи товаров и услуг. Фирма организует производство и превращает всегда ограниченные ресурсы в продукцию или услуги, которые затем продаются на рынках». Она рассматривается как сплошное целое без учета внутренней структуры, как «черный ящик», максимизирующий прибыль владельцев (возможны другие критерии). Этот взгляд лежит в основе классической (и неоклассической) теории фирмы. Он удобен для математической формализации и анализа различных производственных решений,,однако упускает из вида множество факторов, от которых зависит деятельность компании.

В ней, в частности, предполагается, что экономические агенты могут предвидеть все будущие события и учесть их в виде полных контрактов. Кроме того, в модели принимается информационная симметрия, исключающая проблему стимулов между принципалом и агентом. С учетом сказанного, неоинституциональные теории фирмы можно сгруппировать следующим образом.

• Теории в рамках модели неполных контрактов (детальное прописывание всех условий контракта до его заключения очень затратно, поэтому ограничиваются фиксацией общих положений; после заключения контракта возникает необходимость в управлении). В основу понимания фирмы здесь положены: трудовые отношения, механизм управления, права собственности, скрытые контракты («неписаные» правила поведения), сеть информационных взаимодействий.
• Теории в рамках модели полных контрактов (заключенный контракт согласует стимулы сторон с учетом существующей между ними асимметрии информации). Фирма рассматривается здесь как множество контрактов, решение проблемы риска недобросовестного поведения в командах, система стимулов.

В отличие от экономической теории, в социологии большее внимание уделяется социальному измерению организации. Кроме того, основной акцент в ней делается на анализе не отдельной компании, а изучении «коллектива фирм». В основе этого подхода лежат такие идеи, как экономические и организационные поля, внутренняя и внешняя ресурсная зависимость, популяционная экология организаций, концепция бизнес-группы, новый институционализм. Кроме последнего, перечисленные направления используют понятия сетевой теории.

Следуя Бурдье, фирмы «образуют пространство, т. е. экономическое поле, которое существует только благодаря агентам [фирмы], находящимся внутри него. Оно деформирует пространство вблизи них, придавая ему определенную структуру», т. е. отношения между различными агентами. Потенциальные воздействия, создаваемые фирмами, различаются интенсивностью, направлением, контролируемой областью поля (долей рынка). В концепции экономического поля прослеживается аналогия с физическим полем. Физические частицы — это фирмы, а величина заряда определяется целями, эффективностью, объемом и структурой капитала (финансового, культурного, технологического, юридического, организационного, коммерческого, социального, символического). Однако, в отличие от созданного природой, экономическое поле является «социально сконструированным полем действия», в котором агенты с различными ресурсами конкурируют между собой. Властные отношения, организационная структура, компетенции директоров и ограничения на принимаемые ими решения также образуют специфическое организационное поле, встроенное в более общее по отношению к нему экономическое.

Концепция фирмы как совокупности производственных и человеческих ресурсов была предложена Эдит Пенроуз в 1959 г.. Чтобы получить эти ресурсы, отмечают Джефри Пфеффер и Джеральд Салансик, организации «неминуемо должны взаимодействовать с их внешним социальным окружением» и поэтому зависят от него. Его основными структурными характеристиками являются концентрация власти во внешнем «пространстве», доступность или недостаток критически важных ресурсов, а также взаимосвязанность организаций. Эти характеристики определяют степень конфликта и взаимозависимость в отношениях между социальными акторами и далее — неопределенность, с которой сталкиваются организации. Авторы теории ресурсной зависимости отмечают, что первоначально она была разработана для того, чтобы «предложить теорию, альтернативную экономическим теориям слияний и практике участия директоров в советах нескольких компаний, а также — чтобы точно понять тип межорганизационных связей, которые сыграли такую большую роль в недавних “неудачах рынка”. В случае, когда одна организация зависит от другой в большей степени, более уязвимая может попасть под внешний контроль, и, кроме того, эта зависимость приводит к возрастанию неопределенности. Тем самым «многие проявления организационной активности могут быть поняты как тактики управления попытками внешнего контроля и неопределенности, обусловленных взаимной зависимостью».

Популяционная экология организаций — это «подход в рамках социологии организаций, использующий положения и логику социальной экологии для объяснения состояния организаций, их морфологии, многообразия форм и способов деятельности, поведения, направления, механизмов и логики их развития». Популяция организаций развивается во времени под воздействием процессов легитимизации и конкуренции. Нарушение законодательства, требуемое для лучшего приспособления к изменяющимся условиям, может повлечь значительные потери для компании (например, с точки зрения инвестора «потеря институциональной поддержки может быть разрушительной»). Структурная инерция ограничивает организационную адаптацию. На основе популяционной экологии развивается «корпоративная демография». Она использует такие показатели популяции, как коэффициенты рождаемости, смертности, структурной трансформации. Логическая схема корпоративного демографического анализа выглядит следующим образом. Изменение внешней среды влияет на значения коэффициентов, которые, в свою очередь, отражаются на происходящих в популяции «жизненно» важных процессах и далее — на стоящей за ними структуре социальных взаимодействий. Каждый следующий этап этой цепочки имеет обратную связь с предыдущим.

По определению, бизнес-группы — это «юридически обособленные фирмы, прочно связанные друг с другом формальными или неформальными способами». Марк Грановеттер выделяет шесть «измерений», по которым могут сравниваться бизнес-группы: источник солидарности; степень «моральной экономики»; структура собственности; композиция власти и управления; роль финансовых институтов в обеспечении капиталом; характер отношений с государством.

Источниками солидарности могут быть, например, единые для всех компаний группы социальные обязательства, общие этнические или религиозные корни, особенности региона, а также иные объединяющие начала. Под «моральной экономикой» понимается «чувство морального обязательства по отношению к другим участникам, наличие концепции надлежащего поведения и следования ей», сопровождающиеся ощущением групповой идентичности.

Давно было замечено, что группа компаний с пирамидальной структурой через систему участий может контролироваться значительно меньшими средствами по сравнению с тем же множеством отдельных фирм. При этом руководитель контролирует основное общество («материнское общество»); оно, в свою очередь, господствует над зависимыми от него обществами («дочерними обществами» и т. д.). Таким образом, можно, владея не слишком большим капиталом, господствовать над гигантскими областями производства. В слабой институциональной среде разделение единого предприятия на несколько частей — «самое простое и поэтому чаще всего употребляемое средство делать балансы непроницаемыми» для среднего акционера. Оно дает правлению возможность «свалить с себя ответственность» в случае неудачи эксперимента, за который оно взялось «с гораздо более легким сердцем, чем частные предприниматели».

«Отсчет» нового институционализма организаций ведется со статьи Джона Мейера и Роуэна Брайана, опубликованной в 1977 г. Для современных обществ, отмечают они, многие формальные организационные структуры возникают как отражения рационализированных институциональных правил. Эти правила функционируют как влиятельные «мифы». Организации встраивают их в себя, обеспечивая тем самым свою легитимность и добиваясь ресурсов, стабильности и выживания. Однако, действуя таким образом, они снижают внутреннюю координацию и контроль. Происходит «разрыв» между формальными организационными структурами и реальной деятельностью. При этом «чем в большей степени структура организации происходит из институционализированных мифов, тем активнее она поддерживает выработанные способы демонстрировать уверенность, удовлетворенность и добросовестность как внутри, так и вовне».

Отвечая на вопрос, почему же все-таки существует фирма, Рональд Коуз сравнил затраты при использовании рыночного механизма цен и деятельности предпринимателя в рамках фирмы, рассматривая их как альтернативные способы размещения ресурсов. Он определил фирму как «систему отношений, возникающих, когда направление ресурсов начинает зависеть от предпринимателя». Она образуется, когда эти отношения обеспечивают более выгодное решение по сравнению с предлагаемым рынком. При обосновании данного утверждения учитывались расходы на совершение сделки (трансакции), называемые трансакционными издержками, сопровождающие заключение договоров. Это, например, затраты на проведение переговоров, поиск и верификацию информации и т. д. Детализируя сказанное, выделим два важных случая. В первом организация возникает тогда, когда «фактор производства (или его собственник) не должен заключать серию контрактов с факторами, с которыми он кооперируется внутри фирмы». Экономия достигается, когда вместо них заключается один «внутренний» контракт. Следуя такого рода контрактам, управление факторами производства осуществляется не рынком, а в оговоренных пределах — предпринимателем. Во втором случае решающим фактором, дающим «жизнь фирмам», является режим государственного экономического регулирования. Скажем, налог на продажи ведет к удорожанию рыночных трансакций, но не затрагивает аналогичные им «сделки», совершающиеся внутри фирмы.

Рассмотренное выше объяснение существования фирмы дано в рамках экономической теории. Между тем одно из основных используемых при его обосновании понятий —трансакция — является единицей, общей для права, экономики и этики. Трансакция построена на трех принципах, известных как триада Комменса. Они включают конфликт и одновременно взаимозависимость интересов участников экономической деятельности, а также ожидания ими того, что непрерывное повторение трансакций в будущем будет происходить «в значительной мере подобно тому, как они осуществляются в настоящем и имели место в прошлом» (сокращенно — «порядок»). В терминах этой триады с учетом этих принципов «управление является способом установить порядок и тем самым смягчить конфликт и реализовать “наиболее фундаментальное понимание экономики” — взаимную выгоду при добровольном обмене». Обобщение сказанного предлагает точки соприкосновения с социологией, а также позволяет построить «мост» к пониманию фирмы как структуры управления.

О своей работе «Природа фирмы» Коуз говорил как «о статье много цитируемой, но мало используемой». Ее научный и практический потенциал творчески раскрыт в публикациях других авторов, одним из которых является Оливер Уильямсон. Он использует определение, согласно которому «трансакция есть микроаналитическая единица в экономике трансакционных издержек. Трансакция имеет место, когда товар или услуга передаются через границу раздела технологий. Трансакции обеспечиваются управленческими структурами (рыночными, гибридными, иерархическими)». В соответствии с теорией О. Уильямсона координация трансакций с различными атрибутами (специфичность активов и неопределенность) обеспечивается соответствующими им по критерию минимальных затрат организационно-управленческими структурами. Поясним логику его рассуждений на примере, в котором фирма определяет: надо произвести или купить некоторый компонент, т. е. осуществить трансакцию. Заказ может быть неспецифичным и производиться с использованием универсальной технологии или, наоборот, иметь такие особенности, для которых нужны инвестиции в узкоспециальное оборудование. Для специфичных активов характерна двусторонняя зависимость участников трансакции, требующая поддержания длительных устойчивых взаимоотношений (иначе рискованно закупать технику). Они чувствительны к неопределенности и потому здесь особенно важны гарантии сохранности инвестиций.

В зависимости от значений атрибутов трансакции (специфичность и неопределенность) для их осуществления используются: рыночные структуры, контрактные соглашения между компаниями (гибридная форма), фирма (иерархия). Они рассматриваются как механизмы управления, различающиеся величиной интенсивности стимула, уровнем административного контроля и режимом контрактного права. По сравнению с иерархией, для рынка характерны более высокая интенсивность стимула, меньшее число инструментов административного воздействия и их дискреционность (возможность применения по усмотрению участников); наконец, «внешние» судебные решения заменяют внутрифирменное разрешение споров.

Соответствие атрибутов трансакции при покупке или производстве компонента и механизмов управления следующее. Неспецифичный актив приобретается у «безличных» продавцов на рынке. В случае специфичного актива необходимо уменьшить неопределенность во взаимоотношениях участников сделки. По мере возрастания специфики это достигается посредством заключения межфирменных договоров (гибридная структура). В пределе осуществление трансакции может быть полностью выведено с рынка и реализовываться в форме вертикальной интеграции в рамках единой организации. Наконец, возможна ситуация непокрытых контрактных рисков, ответом на которую является возрастание цены актива.

С некоторыми изменениями изложенные выше рассуждения применимы к задачам, решаемым в экономической социологии и социологии организаций. Например, пусть работая в фирме, сотрудники приобретают специфические навыки, которые теряют свою ценность при увольнении, а компания несет затраты на подготовку новых работников. Для компенсации риска непокрытых потерь персонал получает более высокое вознаграждение (как это имеет место, скажем, в российских банках). Чтобы снизить размер выплат (гибридная структура), управление должно быть направлено на предупреждение трудовых споров, создание инструментов по их урегулированию, а также формирование взаимного доверия между сторонами. Использование рыночного механизма соответствует случаю, когда рабочая сила может быть без потери производственной ценности переориентирована на выпуск каких-либо иных изделий или перейти в другие компании. В данном примере вариант структуры с иерархией отсутствует, так как владелец фирмы не может приобретать в собственность работников.

«Проникая» дальше внутрь фирмы и приближая ее модель к реально наблюдаемым фактам, отметим в очередной раз, что отношения между участниками компании нередко отличаются от идеальных, определяемых честным исполнением должностных обязанностей. При определенных условиях топ-менеджеры могут извлекать частные выгоды за счет акционеров. Еще во второй половине XVIII в. Адам Смит заметил, что от директоров компаний, которое «заведуют в большей степени чужими деньгами, чем своими собственными, нельзя ожидать такой неусыпной осторожности, какую участники частного торгового товарищества проявляют в управлении своим капиталом… Поэтому небрежность и расточительность должны всегда в большей или меньшей степени проявляться в управлении делами такой компании». Майкл Дженсен и Уильям Меклинг детализировали понимание фирмы на основе контрактной модели отношений между экономическими агентами. Акцент был сделан ими на анализе агентской проблемы, возникающей между собственником и менеджером, и путей ее разрешения. Мы многократно обращали на нее внимание, но делали это неформально.

Указанные авторы придерживались следующей логики рассуждений. Первоначально собственник-менеджер (далее — инсайдер) фирмы имеет 100% акций. Ценность владения ими понимается в финансовом смысле как полезность, которую принесет обладание объектом. Она определяется капитализацией компании V (то есть ценой акций, умноженной на их количество), а также частными выгодами F, которые может извлекать ее непосредственный руководитель, пользуясь своим служебным положением. Расходы приведут к уменьшению V, так что зависимость между их различными допустимыми комбинациями имеет вид наклонной линии, показанной на рис. 3. Она аналогична бюджетной линии в курсе микроэкономики. Идея этой и следующей за ней иллюстрации основана на рисунке 1 из работы Дженсена и Меклинга.

Все комбинации значений капитализации и частных выгод с одинаковым уровнем удовлетворения собственника формально задаются кривой безразличия. Он может предпочесть более дорогие акции, но тогда ему надо меньше тратить на себя из доходов фирмы, или наоборот. Точка касания (т. О) определяет оптимальный уровень «потребления» (при прочих фиксированных условиях) капитализации (V*) и частных выгод (F*). Оптимальность здесь понимается как максимальная полезность, возможная при заданном бюджетном ограничении. В рассмотренном случае, т. е. при владении 100 % пакетом, расходы собственника-менеджера, сопровождающие частные выгоды, целиком ложатся на него самого.

Ситуация меняется, когда доля (1—а) акций продается внешнему инвестору. Она отличается от предыдущей тем, что частные выгоды извлекает тот владелец (в нашем примере — первоначальный), который руководит компанией, тогда как затраты на них отражаются в снижении капитализации и, тем самым, распределяются на обоих собственников. Теперь каждая денежная единица, потраченная на частные выгоды акционера-инсайдера, снижает для него ценность владения акциями не на единицу, как прежде, а меньше — на a l. Такое изменение предпочтений создает стимул к увеличению частных выгод. Предвидя эту особенность поведения менеджера, внешний инвестор будет приобретать пакет акции по более низкой цене, чем V*. Этот случай показан на рис. 4.

После продажи взаимосвязь между V и F выражается пунктирной прямой с углом наклона —а. Оптимальное значение между ценой акций и частными выгодами, компромиссное для продавца и покупателя акций, соответствует точке В с координатами. Слева от нее {В’) доля продавалась бы дешевле, чем могла бы в точке В, что не устраивает инсайдера, а справа (В”) — дороже, что уже не подходит внешнему инвестору. Уменьшение рыночной ценности (капитализации) фирмы представляет остаточные потери, обусловленные агентскими отношениями между «принципалом» (внешним инвестором) и «агентом» (менеджером). Суммарные потери инсайдера в значительной степени компенсируются за счет увеличения извлекаемых им частных выгод. Конфликт интересов агента и принципала составляет суть агентской проблемы.

Уменьшить остаточные потери и тем самым повысить капитализацию компании возможно посредством организации мониторинга за работой менеджера и/или принятия им обязывающего поведения, способного умерить «аппетит» к извлечению част ных выгод. Вместе с остаточными потерями соответствующие им расходы составляют агентские издержки, минимизация которых является одной из основных задач корпоративного управления. В общем случае оно основано на следующих принципах:

• защита прав акционеров;
• обеспечение равного отношения к акционерам, включая мелких и иностранных; у всех акционеров должна быть возможность получения эффективной защиты в случае нарушения их прав;
• признание предусмотренного законом права заинтересованных лиц и поощрение активного сотрудничества между корпорациями и заинтересованными лицами в создании богатства и рабочих мест и обеспечении устойчивости финансово благополучных предприятий;
• обеспечение своевременного и точного раскрытия информации по всем существенным вопросам, касающимся корпорации;
• обеспечение стратегического управления компанией, эффективного контроля за администрацией со стороны правления, а также подотчетности правления перед компанией и акционерами (взяты из документа).

Тема разделения собственности и управления не нова и активно разрабатывается, по крайней мере с начала прошлого века по настоящее время. Еще в 1900 г. экономист и политик Ричард Эли призывал к реформе законодательства в направлении повышения «честности» и «личной ответственности» корпоративных директоров перед инвесторами и населением. Регулирование должно быть таким, чтобы «любой мог возместить понесенный [в результате действий директоров] ущерб, а серьезное искажение фактов рассматривалось как уголовное преступление. Каждый акционер должен иметь возможность воспользоваться своими правами». Почти тогда же (1910 г.) высказывалась озабоченность большой концентрацией власти в руках «довольно авторитарных менеджеров», которые контролируют крупные корпорации. «Поскольку власть им дана тысячами людей, они [руководители] не имеют ответственности, характерной для тех, чью власть они пользуют». Для решения этой «удивительной аномалии» призывали к «индивидуализации ответственности внутри корпорации» и наблюдению за тем, чтобы «не было человека, чьи возможности превышали или лежали бы вне его правовой или личной ответственности».

Одними из первых, кто изучил проблему в целостном виде (1932г.), были Адольф Берль и Гардинер Минз. Они показали, что с развитием современной корпорации институт частной собственности претерпевает фундаментальные изменения. Продажа акций широкой публике усиливает власть тех, кто контролирует компанию. Расхождение их интересов «разрушает единство того, что мы обычно называем собственностью. Она разделилась на номинальную собственность и прежде характерную для нее власть». В отличие от частного предпринимателя, прибыль не мотивирует мелких акционеров «к более эффективному использованию собственности, так как они передали все права управления ею тем, кто контролирует компанию». В работе проводится различие между «производительной» и «пассивной» дисперсной собственностью. В первом случае, как в примере с лошадью, собственник отвечает за нее. Во втором — владельцы акций не связаны такой ответственностью и практически безвластны что-либо сделать. Несмотря на достаточно давнюю историю и полноту изученности проблемы, корпоративные скандалы, потрясшие Америку и Европу в начале XXI столетия, а также появление концепций типа «общества собственников» делают ее актуальной еще в течение длительного времени. Агентская проблема остро стоит в современных компаниях с дисперсной собственностью (рис. 5а, б), а также в иерархических бизнес-группах холдингового типа.

С поправкой на организационную специфику дисперсный компонент, по сути, сложился в структуре собственности ряда «зрелых» всемирно известных корпораций, он в полной мере характерен для паевых инвестиционных фондов (ПИФов). К примеру, общее число акционеров Газпрома превышает 500000 человек (по состоянию на 10.02.2007 г.), а в ОАО «ЛУКойл» количество владельцев обыкновенных акций равнялось 54 716 акционеров (31.05.2007 г.). В компании NEC был зарегистрирован 220 801 индивидуальный инвестор (22.06.2004 г.), в UBS — 176 061 (31.12.2006 г.), в «Эксон Мобил» — около 2,5 млн (20.08.2007 г.).

Учет интересов государства, компаний и населения позволяет вьщелить ряд факторов, которые обусловливают привлекательность дисперсной собственности (рис. 6). Так, размещение ценных бумаг среди населения привлекает в общественное производство управляемый капитал с отечественными «корнями». Другой аспект связан с тем, что стратегия снижения рисков через диверсификацию портфеля ценных бумаг, характерная для мелкого инвестора, способствует финансированию инновационного развития экономики, в частности посредством венчурных предприятий. Наконец, не последнюю роль играет и тот факт, что возможность приобрести небольшой пакет ценных бумаг дает населению инструмент для пенсионных и долгосрочных накоплений.

Корпоративное управление в компаниях с дисперсной собственностью имеет ряд особенностей. В частности, оно должно обеспечивать формирование исходных пропорций и воспроизводство структуры собственности, не снижающие управляемость компании. Решение этой задачи требует проведения модельных расчетов. Кроме того, необходимо учитывать тот факт, что наиболее опасной ситуацией для сохранности сбережений и стабильности в обществе является резкий массовый отток средств из организаций, в которые были вложены деньги инвесторов. Социально-политические последствия такого события, в частности, могут включать рост скрытого недовольства населения пассивной политикой органов местной и государственной власти, а также активные массовые формы выражения своего несогласия. Поэтому предупреждение панического вывода капитала также является одной из важнейших задач корпоративного управления в компаниях с дисперсной собственностью.

Подводя итог, перечислим перспективные направления исследования в социологической теории фирмы.

• Можно ожидать новых результатов, если связать теорию фирмы с социологическими теориями доверия и риска. Прообраз такой возможности показан в работе Фрэнсиса Фукуямы. Например, в стране с низким уровнем межличностного доверия бизнес организуется преимущественно в виде семейных фирм. На определенном этапе развития они сталкиваются с серьезными трудностями. В частности, затруднен допуск к управлению компанией сторонних менеджеров, усложнено делегирование им необходимых полномочий, что ограничивает рост компаний.
• Большим потенциалом обладает социологический анализ теории фирмы, рассматриваемой в рамках концепции групп, заинтересованных в ее деятельности (стейкхолдеров). В ней предполагается учет отношений не только между акционерами и менеджерами, но и между всеми другими участниками, имеющими отношение к компании. «Привязки» к базовым социологическим теориям (скажем, теории коммуникативного действия) позволят придать концепции целостный и инструментальный характер.
• Специфика организации и поведения фирмы в значительной мере зависят от социокультурного фактора. Например, исторически корпорации в исламских странах появились значительно позже, чем в европейских. Следование исламской этике бизнеса и проектирование контрактов в соответствии с требованиями этой религии позволяют уменьшить уровень проблемы в отношениях между принципалом и агентом.