Поливариантность, синкретизм и целостность мифа

Важной особенностью мифологических текстов является то, что в древности отсутствовала письменность и мифы существовали как живое устное предание, которое воспроизводится рассказчиками (сказителями, поэтами, теологами). Это приводило к тому, что возникало множество вариантов одной и той же истории или «поливариантность» мифа, причем невозможным оказывалось установление «истинного текста», или исходного варианта.

Это относится и к древнейшим ведическим, вавилонским и гомеровским текстам, которые были зафиксированы письменно через сотни и тысячи лет после своего создания и содержат в себе следы этой несогласованности и многовариантности. Совершенно очевидным это стало в XIX
веке, когда фольклористы (от англ. Folk-lore) начали записывать бытующие образцы устного народного творчества.

И.М. Дьяконов справедливо отмечает, что миф для современного образованного исследователя кажется синкретичным образованием (от греч. synkretismos – соединение разнородного, сочетание несовместимого, эклектика), совокупностью элементов литературы (искусства), науки и религии.

Сегодня эти формы культурного творчества существуют самостоятельно, часто переплетаясь и взаимопроникая, но нередко и вступая в конфликт или противостояние. В действительности миф является уникальной и самостоятельной формой целостного мироотношения, порождая новые, в
том числе и современные нам формы.

Еще Платон показал, что в широком смысле все человеческое познание является мифотворчеством, поскольку мы можем познавать мир только создавая его символические аналоги, собственно «мифы», которые никогда не могут быть признаны абсолютно совпадающими с действительностью.

Даже если мы познали нечто настолько, что можем его искусственно воспроизводить, например алмазы, то и в этом случае мы не можем претендовать на всезнание Бога, поскольку мы не представляем, чем в будущем обернется для нас это знание (подобно ситуации, прекрасно воспроизведенной в известном фильме «Тер-
минатор-»).

Наука, претендующая на объективное и беспристрастное описание действительности, сама тоже является активным «творением» бытия, созданием специфических метафор. Язык способен «создавать» определенные феномены. Так появляются «артефакты» и известные «явления, которых на самом деле нет», – феномены «паранормальных» свойств, НЛО и т.п., – изучение которых еще в 1953 году было названо нобелевским лауреатом Ирвингом Ленгмюром «патологической наукой».

Сходную природу имеют и идеологические мифы ХХ века – «Тысячелетного Рейха», «Коммунизма», претендовавшие на научность, аналогично как и популярные ныне концепции априорно «деструктивной» сущности всех «сект». Возрождается мифотворчество в художественной литературе (Дж. Джойс, Ф. Кафка, Г. Гарсиа Маркес), в эзотерической философии (К. Кастанеда) и неофольклоре (Джон Рональд Руэл Толкиен, Джоан Роулинг).

Эмоциональность и «заданность» этих мифов противоречит самому духу и этике собственно научного религиоведческого исследования, спецификой которого, при всем его неизбежном метафоризме, все же является именно максимальная на данный исторический период однозначность и объективность, непредвзятость. Именно это и отличает науку от собственно мифологии, идеологии, апологетики и других форм более явной и заинтересованной вовлеченности в бытие.

В.Я. Пропп указывает на поразительное бессмертие мифологии: «Ее в такой же степени понимают не приобщенные к цивилизации представители народов, угнетенных колониализмом, как и стоящие на вершине цивилизации умы, такие как Шекспир или Гете, или Пушкин».

Она выступает как «универсальное средство международного взаимопонимания», при этом то, что в ней есть «вера в сверхъестественное», что мифология «ненаучна» (так, в нашей стране в советское время были периоды запрета на преподавание сказок в школах, поскольку они искажают научное мировоззрение), однако, как оказалось, и «ненаучное» может быть очень важным и ничем не заменимым средством социального воздействия и коммуникации не только между поколениями, но и целыми культурными регионами и эпохами.

Миф не только своеобразно объясняет картину мира, но и санкционирует существующий в обществе порядок, утверждает необходимую  систему ценностей, норм поведения, обычаев и представлений. Миф не содержит абстрактных понятий, он рассказывается, танцуется, поется, входит в сознание, рисуется или скульптурно воплощается не как сухое описание, а как эмоциональное воспроизведение событий из жизни предков и героев. 

В мифе мир не столько объясняется, сколько показывается и переживается, а эти чувства предполагают живую реакцию, соучастие рассказчика и слушателей в общем действе, в ритуале, обряде.

Этот ритуал не набор бесполезных и экзотических действий, как это видится «чужаку», но таинственный и понятный только представителям данного социума и выработанный именно этой группой путем тысячелетий проб и ошибок опыт выживания и сохранения своей целостности. Сомнения в целесообразности этих предписаний отступали перед лицом их вековой практической подтвержденности, собственный опыт оценивался именно в свете общей веры в традицию, опыта прошлого.