Герберт Спенсер

Третьим классиком первого этапа позитивизма был Г. Спенсер (1820—1903), который и по алфавиту, и хронологически был последним в этой троице «позитивных философов».

Содержательных отличий, которые можно найти в его трудах, если сравнивать их с сочинениями двух других классиков позитивизма, великое множество. Первая причина этого — в самой установке позитивизма, в его ориентации на частные науки, материал которых философ-позитивист использует и только упорядочивает.

Понятно, что за два десятка лет, которые отделяют Спенсера от Милля, в науке накопилось множество новых достижений, которые так или иначе должны были войти в состав «позитивной философии».

Чтобы акцентировать внимание на том, что обращение философов этой эпохи к такому фактору (вовсе не столь уж важному для прежних философов) было поистине веянием времени, напомню известное утверждение Маркса и Энгельса, что с каждым эпохальным естественно-научным открытием философия «должна принимать новый вид».

Примечательно и то, что в качестве примера такого эпохального открытия как Энгельс, так и Спенсер приводили открытие в 1838 г. растительной клетки Я. Шлейденом.

Но разве не любопытно, что это открытие уже было сделано за 200 лет до того, Р. Гуком — но тогда не только научное сообщество, а сам автор открытия не придали ему сколько-нибудь серьезного значения — ведь у Гука это было всего лишь наблюдение!

А когда, вослед открытию Шлейдена, в 1839 г., Т. Шванн признает клетку элементом тела животных, а потом, в 1843 г., А. Келликер обратил внимание на факт, что из яйца (яйцеклетки) развиваются все органы взрослого животного — все стало выглядеть в совершенно ином свете: в качестве общего научного факта (или, по меньшей мере, весьма перспективной гипотезы) предстало органическое и генетическое единство органического мира.

Теперь Энгельс смог заявить: «Единство мира доказывается не парой фокуснических фраз, а длинным и трудным путем развития естествознания!»

Этот тезис биологии в философском плане стал выглядеть весьма впечатляюще в связи с другой идеей, которая к тому времени уже широко распространилась — в политической экономии: идеей развивающегося в ходе развития производства разделения общественного труда.

Значит, не только естествознание начинало этот процесс мировоззренческих преобразований. В самом деле, получилось так, что биологи и социальные теоретики работали вместе. С одной стороны, социальный теоретик произвел на свет идею, оказавшую влияние на биологию.

Она широко известна — это мальтусовская идея «борьбы за существование» в обществе (восходящая, впрочем, к гоббсовской «войне всех против всех»), которая оплодотворила дарвиновскую концепцию биологической эволюции.

С другой стороны, вышеупомянутая идея клетки и в самом деле стала фундаментальной для всего того, о чем писал Спенсер, но прежде всего для его социальной теории. Получилась совсем неплохая иллюстрация по теме: что было раньше — курица или яйцо?

В самом деле, если «социальный дарвинизм» Мальтуса предшествовал дарвиновскому биологическому, то «клеточная» концепция в биологии развития организма предшествовала социальной модели Спенсера…

Кстати, многие экономисты и философы в то время стали «танцевать теоретические танцы» от клетки как от печки: Маркс, к примеру, тоже называл категорию «товара» в своей политэкономической модели капитализма «основной клеточкой» своей теории.

Основные работы Спенсера объединены в 5 томов «Системы синтетической философии», каждый из которых (за исключением первого, в котором рассматриваются общие положения его философии, и соответственно, названного «Общие принципы», посвящен важнейшим достижениям частных наук. Т. 2 — «Принципы биологии», т. 3 — «Принципы психологии», т. 4 — «Принципы социологии», т. 5 — «Принципы этики»).

Как видно уже из названий, Спенсер не отдавал пальмы первенства по степени важности ни математике, ни физике, ни химии.

В отличие от Конта, расположившего науки в порядке от «простого к сложному» и рассматривавшего в качестве образцовой науки теоретическую механику, для Спенсера образцом и базой была уже биология.

Отсюда частые обвинения в биологизме, которые раздавались в его адрес. Однако ведь биологические понятия и образы сплошь да рядом встречались — и в его время, и потом — далеко за пределами биологии.

Например, марксисты в их сочинениях использовали термин «социальный организм». То же и с другими биологическими терминами.

Кроме акцента на биологию в качестве образца, для Спенсера характерно еще одно отличие от контовского варианта позитивизма: если по Конту характеристики элемента в большой мере определены характеристиками целого, состоящего из элементов (аналог механизма, общая конструкция которого задает характеристики деталям), Спенсер, напротив, отталкивался от свойств «единицы», от биологического и социального «атома», характеристики которых в процессе развития развертываются в систему.

Для биологов, после открытия биогенетического закона Мюллера—Геккеля, это было очевидным фактом. Спенсер использует такую схему для объяснения социального развития, хотя оговаривается, что речь здесь идет скорее об «аналогии».

Однако аналогия ведет его достаточно далеко: одноклеточному организму, из которого, согласно эволюционной концепции в биологии, возникает весь мир растений и животных, Спенсер сопоставляет семью или «маленькую орду»; в ходе эволюции: и там, и тут происходит «разделение труда», ведущее к специализации.

Подобно тому, как в ходе индивидуального развития сложного биологического организма в результате прогрессирующего «разделения труда» между «вторичными» клетками образуется внешний, защитный слой клеток (эктодерма) и внутренний, обеспечивающий жизнедеятельность, слой (энтодерма) — в обществе, по мере разрастания семьи или «маленькой орды», возникает «военное сословие», отражающее внешние нападения, и женщины с рабами в качестве другого «слоя», выполняющего хозяйственные, «внутренние» работы.

Затем, подобно тому, как из эктодермы возникает нервная система и мозг, из среды военных выделяются правители и т.д.

Любопытно, что понятие «слой» пришло в социологию именно из биологии, где благополучно используется вплоть до сего времени — и кто теперь осмелится утверждать, что это «биологизаторство»?

И еще одно важное отличие спенсеровского варианта позитивизма. Он не только отмежевывается от «метафизики», отказываясь от претензий на постижение глубинной сущности явлений, недоступной опытному знанию, но разделяет область «действительного» на два слоя — «непознаваемого» (аналог кантовских «вещей в себе») и «познаваемого», т.е. мира явлений, с которым имеет дело позитивная наука.

При этом он не только признавал, вослед Конту, историческую оправданность религии, но и не считал, что с развитием позитивной науки религия если не обречена на исчезновение, то будет отодвинута на задний план.

Он, по доброй британской традиции, сторонник примирения религии и науки путем разделения их сфер компетенции.

Борьбу науки против религии (которую Кант считал в какой-то мере необходимым условием формирования самой «положительной» науки и «позитивной» философии) Спенсер осуждает как «историческую ошибку»: «…знание не может монополизировать сознание, и таким образом для нашего ума остается постоянная возможность заниматься тем, что лежит за пределами знания.

Поэтому всегда должно найтись место для какой-нибудь Религии. Ибо религия во всех своих формах отличалась от всего остального тем, что предметом ее было то, что лежит вне опыта».

Главным содержанием религии Спенсер считал как раз то, что Маркс называл ее «иллюзорным содержанием», т.е. состав религиозных догм.

Именно относительно этого содержания Спенсер писал: «…как бы несостоятельны ни были некоторые из существующих верований, как бы ни были нелепы доводы, приводимые в их защиту, мы не должны забывать истины, которая, по всей вероятности, скрыта в них».

Узнай цену консультации

"Да забей ты на эти дипломы и экзамены!” (дворник Кузьмич)