М. Фуко и его онтология дискурса

Мишель Фуко — представитель позднего структурализма; хотя в последних работах он довольно решительно протестует против причисления его к этому течению, и, может быть, поэтому историки философии предпочитают называть его «постструктуралистом».

Однако, как я попробую показать, в его принципиальных установках немало общего с установками «классического» структурализма.

Так же как и основатель структурной лингвистики Ф. де Соссюр, Фуко не только ставит в центр своего внимания язык, но и рассматривает его как некую реальность, в онтологическом плане не только независимую от говорящих людей, но даже и базисную.

Для того чтобы достичь этого уровня в исследовании языка, он считает необходимым провести довольно радикальную редукцию: сначала надо «оставить за скобками» конкретное содержание фраз и слов — в результате мы получим синтаксис — хотя и «формальный», но все еще несущий определенную семантическую нагрузку; затем сделать то же со смыслом как таковым (это наиболее очевидным и понятным образом было осуществлено в обращении к «фонологии» у русских лингвистов Якобсона и Трубецкого).

Когда в результате от языка останется только «чистая структура», связанная лишь с различиями в материале, который может служить знаками, у нас останется нечто вроде абсолютного (априорного) условия бытия речи.

Нетрудно сделать вывод, что «фонологическое» пространство (пространство возможностей знаковой системы, которая может быть создана с использованием звуков, производимых голосовым аппаратом человека) несравненно шире, чем «пространство» любого «конкретного» языка.

Последнее, в свою очередь, шире, чем «пространство» речи, наполненной осмысленными словами и выражениями.

Это — общие предпосылки, отправляясь от которых, Фуко предпринял оригинальную попытку реконструкции исторического процесса с целью выявить его структуру и его наиболее фундаментальный слой.

В этом плане он сам считает одним из своих главных предшественников К. Маркса с его материалистическим пониманием истории как последовательной смены общественно-экономических формаций, отделенных друг от друга краткими периодами революций.

При этом, теоретическом, подходе конкретные особенности исторического развития той или иной страны могут рассматриваться как детали, для понимания сущности исторического процесса не слишком важные.

Тем самым, по мысли Фуко, именно Маркс внес большой вклад в формирование нового подхода к истории, нового ее понимания, «когда историки могут позволить себе раскрывать, описывать, анализировать структуры, не заботясь о том, не упускают ли они при этом живую, нежную и трепетную историю».

Правда, Маркс сделал упор на экономические структуры, выводя из них как из базиса все остальные. Фуко считает такой подход узким, полагая, что и литературный анализ, и теория мифов, и, конечно же, лингвистика могут быть в равной мере использованы как эффективные средства достижения того же результата.

То, что внимание во всяком случае должно быть сосредоточено на изучении структур, а не на «живой, нежной и трепетной истории», как раз и определено происхождением Фуко из структурализма.

Суть, конечно, не в терминологии: подобно тому как язык, под углом зрения структурной лингвистики в конечном счете не что иное, как совокупность (система) различий, так и в истории, по мысли Фуко, прежде всего следует выявлять различия.

Такой подход понятен, если не забыть, что непроблематизируемой посылкой для европейской философии после Гегеля стало убеждение, что история — это так или иначе «подлинная наука о человеке».

Одно из самых мощных течений послегегелевской западной философской мысли, неокантианство, развивало мысль, что спецификой наук о культуре является индивидуализирующий метод, т.е. такой подход, который ориентирован на выявление различий.

А поскольку человеческое начало органически связано с языком, то и «объективное исследование» истории, как и исследование языка, должно быть нацелено на различения.

Мы уже знаем, что у европейских философов XX века (или как минимум у подавляющего большинства из них) понятие языка существенно расширено по сравнению с обиходным, наивным, согласно которому язык есть не что иное, как человеческая способность передавать и воспринимать информацию с помощью знаков, прежде всего звуковых, производимых акустическим аппаратом человека (отсюда сам термин «язык»).

Современная философия склонна рассматривать в качестве языка любые образования культуры, коль скоро они являются знаками человеческой реальности, несут информацию об этой реальности; в этом плане позиция структурной антропологии Леви-Строса практически общепризнана.

Поэтому можно сказать также, что любое образование культуры — это документ. А документ,  согласно Фуко, «всегда понимался как язык,  звуки которого низведены до немоты или невнятного бормотания, иногда по счастливой случайности распознаваемого».

Узнай цену консультации

"Да забей ты на эти дипломы и экзамены!” (дворник Кузьмич)