Экономическая социология в советский период

Экономическая социология в России имеет свою традицию и исторический путь. Еще в начале века вместе с капиталистическим развитием страны и новыми формами научных знаний об обществе были заложены источники формирования экономико-социологического направления. Здесь неоценимый вклад внесли такие ученые, как Н.И. Зибер, П.Б. Струве, М.И. Туган-Барановский, В.И. Ульянов-Ленин, Н.Д. Кондратьев, М.М. Ковалевский, В.М. Хвостов, Н.И. Кареев, С.Н. Булгаков. Теоретико-методологической основой их творчества служили идеи марксизма, позитивизма, неокантианства и исторической школы политической экономии. В послереволюционный период начался процесс институционализации социологии, появились первые кафедры социологии в университетах (Петроградском и Ярославском), было организовано обучение и введена ученая степень по социологии, были учреждены научно-исследовательские учреждения (например, Социо-библиологический институт), возросли масштабы социологической печати. В рамках этого процесса существенная доля отводилась сфере и проблематике экономической социологии. Хотя разнообразие социологических теорий и подходов сохранялось до 1930-х гг., тем не менее на революционной волне доминирующие позиции получила марксистская социология. Как следствие марксистской концепции исторического материализма, фундаментальное значение придавалось месту и роли экономических отношений, а вместе с тем развивалась идея экономики как базиса всех других общественных отношений. С одной стороны, возрастало внимание социологов к экономическим проблемам, а с другой — эти социологические решения ограничивались рамками марксистского учения. Политическая обстановка в стране, обеспечившая на длительный период господство марксистской партии, предопределила рамки развития экономической социологии в СССР.

1920—1930-е гг. внесли в историю советской экономической социологии как теоретические дискуссии, так и конкретные социологические исследования. В теоретической плоскости большое значение имели идеи Н.И. Бухарина о концептуальном сближении социологии и исторического материализма, сформулированные в книге «Теория исторического материализма: популярный учебник марксистской социологии» (1921). Значение данных идей состояло в том, насколько обоснованными будут в рамках марксизма претензии на самостоятельность социологической науки. Вместе с тем они позволяли существовать экономической социологии отдельно от экономической науки в виде марксистской политической экономии. Теоретические дискуссии данного периода ценны скорее тем, что создали кратковременные условия для организации экономико­ социологических исследований, нежели обогащением собственно теоретического багажа экономической социологии. Серьезные исследования проводились в области социологии труда (А.К. Гастев, С.Г. Струмилин), социологии города и деревни (B.C. Немчинов, А.В. Чаянов, В.Б. Ольшанский), социологии быта трудящихся (М.С. Лебединский и др.). Начинаются исследования бюджетов времени работников и социальной структуры советского общества. Тем самым были заложены основы последующих социологических исследований и определены центральные темы последующей работы в XX столетии. С конца 1930-х и до начала 1960-х гг. политическая поддержка социологических исследований ослабевает, и теряется интерес к социологии как самостоятельной науке. После выхода работы И.В. Сталина «О диалектическом и историческом материализме» (1938) перспективы экономической социологии оказались туманны, а ее проблемы вошли в исследовательское поле марксистской философии и политической экономии. Период войны отвлек все силы страны и замедлил развитие общественных наук.

В 1960-е гг. вновь повышается политическая заинтересованность в социологических исследованиях, что ведет к теоретическому оправданию и институциональному восстановлению социологии, а вместе с ней — и экономической социологии.

Социологические исследования начинают проводить специальные службы при министерствах и ведомствах, лаборатории на предприятиях, соответствующие подразделения партийных органов. Не только восстанавливаются традиции 1920—1930-х гг., но начинается формирование нового социологического мышления. Первостепенное значение приобретает тематика жизнедеятельности рабочего класса. Масштабные социологические исследования проводятся в промышленных центрах страны (Ленинград, Свердловск, Горький, Днепропетровск). Они нацелены на комплексное изучение образа жизни советских трудящихся: условия труда и отдыха, культурный, образовательный и профессиональный уровень работников, мотивация и ценностные ориентации рабочих. Продолжаются исследования бюджетов времени работников (Г.А. Пруденский). Появляются первые попытки сравнительно-исторических исследований(д. Копанка, Молдавия) и международных сравнительных исследований (СССР и Польша) по проблемам экономической социологии. Проблематика экономической социологии находит реализацию в фундаментальной обобщающей публикации 1966 г. «Социология в СССР», а также в коллективных трудах «Подъем культурно-технического уровня советского рабочего класса» (1961), «Человек и его работа» (1967), «Рабочий класс и технический прогресс» (1965).

В теоретическом плане в советскую социологию, продолжающую оставаться марксистской теорией, начинают проникать зарубежные концепции и методы исследования. В период 1960-х гг., помимо западных версий марксизма, наибольший интерес привлекает американская структурно-функциональная социология. Но в конечном счете, несмотря на значительные успехи и поступательные шаги, экономическая социология так и не сумела в данный период выделиться в самостоятельную научную отрасль. Поскольку наиболее общие законы жизнедеятельности общества и экономики продолжали решаться в рамках философии исторического материализма, то экономическая социология выступала лишь собирательной конструкцией тех проблем, которые выходили за традиционные рамки политической экономии: социально-классовая структура общества, организация и условия труда, трудовая мобильность, отношение к труду и мотивация труда, профессиональные ценности и культура, подготовка и воспитание трудовых кадров, бюджеты времени трудящихся. Ограничение экономической социологии микроуровнем позволяло использовать зарубежный опыт, предлагающий трехуровневое понимание социологии, но лишь в одном из указанных приближений. Согласование с макроуровнем предполагало соотнесение конкретных экономико-социологических исследований с теорией исторического материализма. Вместе с тем не менее существенным было соотнесение таких исследований с проводимым в стране политическим курсом. Так, например, вопреки научным успехам в 1970-е гг. социологические исследования были политическим решением «понижены» в своем научном статусе до уровня организации и проведения опросов общественного мнения. Это без сомнения замедляло теоретический рост как социологии, так и ее отраслевых дисциплин, в частности экономической социологии.

Среди социологов, которые в 1960—1970-е гг. обращались к исследованию экономических проблем, наиболее заметны имена H.A. Айтова, Е.Г. Антосенкова, Ю.В. Арутюняна, О.И. Гордона, Ю.Н. Давыдова, Т.И. Заславской, А.Г. Здравомыслова, Э.В. Клопова, Г.В. Осипова, Н.М. Римашевской, М.Н. Руткевича, Р.В. Рыбкиной, В.Г. Подмаркова, М.Х. Титмы, З.И. Файнбурга, О.И. Шкаратана, В.Н. Шубкина, В.А. Ядова. Некоторым из них в 1980-е гг. предстояло сформировать собственно экономико-социологическое направление, но между этими датами стоит промежуток в два десятилетия. В 1960-е гг. происходит и интеграция социальных и экономических исследований в социологии в рамках создания новых организаций — в 1965 г. в Ленинграде при Ленинградском государственном университете создается по инициативе Б.Г. Ананьева «Научно-исследовательский институт комплексных социальных исследований» (НИИКСИ). Название было выбрано неслучайно, речь шла об интеграции социологии и экономики, социологии и права, социологии и психологии в рамках единого учреждения. В частности, в институте существовала лаборатория социально-экономических исследований, которую возглавляли Б.Р. Рященко и В.Р. Полозов. Одним из основных достижений института в области практической экономической социологии было разработка концепции сочетания экономического и социального планирования. От разговоров о необходимости учета социального фактора удалось перейти к непосредственной интеграции социальных аспектов развития предприятия, района, региона и страны в целом в планы экономического развития. У истоков этой идеи в социологии стоял В.Я. Ельмеев, первый директор НИИКСИ; благодаря его трудам удалось разработать и внедрить идею социального планирования (сначала на одном предприятии — это была «Светлана» в Ленинграде, а затем в рамках района и города).

В 1960-е гг. начались и первые попытки внести социологические категории в экономическую науку, это было сделано в рамках дискуссии о производительных силах социалистического производства; опять В.Я. Ельмеев, а затем и В.Т. Пуляев заявили, что главной производительной силой является человек, поэтому производство и воспроизводство должны выступать не производством товаров или продуктов, а воспроизводством человека. Впоследствии эта идея у В.Я. Ельмеева переросла в концепцию воспроизводства общества и человека. Для экономистов 1960-х—1970-х гг. интеграция социального и экономического считалась как бы сама собой разумеющейся. Приставка «социально-экономическое» стала
своеобразным штампом, который экономисты применяли везде, толком не задумываясь о его содержании. В советской политической экономии социология (в виде основных принципов исторического материализма — общественно-экономическая формация, закон смены формаций, закон взаимодействия производительных сил и производительных отношений, борьба классов и т. д.) принималась как нечто обязательное, но только как предисловие, никак не связанное с содержанием.

Поэтому экономистам было ближе толкование рабочей силы как товара, основного закона социализма как производства продукта, экономических отношений, как товарно-денежных отношений. Учебники политической экономии становились все менее социологичными: если в первых речь хоть шла о смене формаций (от первобытнообщинной до капиталистической и далее коммунистической), то в последних политическая экономия разделилась на политэкономию капитализма и политэкономию социализма. Поэтому неудивительно, что идеи В.Я. Ельмеева и В.Т. Пуляева о роли и значении человека в экономике оставались в изоляции, воспринимались как нечто чуждое экономической науке.

И в последнее время экономическая наука продолжает настороженно относиться к социологии. После отмены в конце 1980-х гг. «обязательной приставки» истмата к политической экономии экономическая наука продолжала все более уходить в сторону технико-экономических отношений. Вскоре и термин «политическая экономия» стал неудобным (как в свое время у Маршалла в начале века) — «политическое», а вместе с ним и социальное, было окончательно выставлено из экономической науки. Это привело к таким парадоксальным фактам, что, например, на экономическом факультете Санкт-Петербургского университета нет кафедры политической экономии вообще. И только в самое последнее время социальные проблемы и категории возвращаются в экономическую науку: в 1990-е гг. проблема человека, поставленная в 1960-е гг. Ельмеевым, в 1970-е гг. — Пуляевым, возвращается в трудах B.C. Автономова и других ученых. Социальные аспекты возвращаются в экономическую науку и благодаря возросшей популярности институционализма — в этой области нельзя не отметить работу В.Т. Рязанова «Экономическое развитие России: реформы и российское хозяйство в XIX—XX вв.» (1998) [8]. Но в целом все же мы не можем утверждать, что разобщение экономической и социальной науки преодолено, пока экономическая социология как отрасль социологического знания развивается своим путем, а экономическая наука еще не определилась в вопросе своей социальной парадигмы, хотя интерес к неэкономическим аспектам — к религии, психологии, этике — у современных российских экономистов есть. Вероятно, в будущем и социология войдет в круг их интересов.