Будущее социологии познания и науки
Та дискуссия, которая велась уже в 1981 г. между представителями СП и этнометодологии и о которой говорилось в предыдущем разделе, освещает некоторые вопросы, поставленные социологией науки, которая развилась на протяжении семидесятых-восьмидесятых годов.
Эти две ветви сопоставляются также и в целях большей ясности. Определенно одно — что современная социология науки начинает все больше обсуждать вопросы, касающиеся общетеоретических и методологических проблем общественных наук в целом.
СП представляет в своем роде попытку связать теоретический анализ эмпирического материала с макроуровнем, тогда как этнометодология исследует обратную, микроперспективу.
Хотя участники дискуссии с обеих сторон заверяют, что точка зрения противника важна и вдохновляет на решение новых задач, они завязали полемику, идущую по протоптанной колее.
Микро противопоставляется макро, субъективизм — объективизму, участник действия — структуре и т. д.
Можно сказать, что социология знания прошла две фазы развития и теперь достигла третьей, в которой первоначальные исходные точки частью разрушены, и сейчас происходит разрушение самой сферы исследований.
Во многом справедливы возражения против использования представителями СП понятия «социального интереса» в своих объяснениях.
С этим понятием заведомо трудно работать, оно много обсуждалось и его можно считать своего рода грубо вырубленной спасательной доской. Оно затрудняет анализ как социального, так и научного знания.
С другой стороны, сомнительно, менее ли проблематичен гиперэмпиризм этнометодологической социологии науки, тем более что она так решительно отказывается от теоретизирования. Приверженцы СП заявляют, что единственный способ развивать программу — это применять ее.
Думается, что в основе должно лежать представление о том, что прогресс в методологии придет вместе с новой степенью зрелости и накоплением эмпирических данных. Но вопрос, достаточно ли этого.
Есть некоторые признаки того, что энтузиазм, который породила новая творческая волна в социологии знания и науки, угас, и в начале девяностых взгляду предстает крайне разнородная картина в этой области исследований.
Наряду с магистральным направлением, характеризующимся умеренным релятивизмом, часто — исторической ориентацией и прагматическим подходом к _эпистемологическим проблемам, этнометодологическое направление распространилось не только в лабораторных исследованиях, но также в исследованиях различных форм научной коммуникации.
Здесь центральный интерес представляет строение научного собеседования и формализованные стороны языка науки, научная аргументация и дискуссии.
Внимание уделяется не только письменной и устной коммуникации, но также и построению моделей, чертежей и рисунков разного рода. Интерес вовсе не ограничивается общением и формализованной коммуникацией, но касается в значительной мере и научной риторики.
Отбрасывается различение объективного научного языка и субъективного в основе «литературного» языка, и многие представители этого направления утверждают, что науку можно «читать» как любой другой текст.
Системы взглядов такого типа могут прилагаться и к науке в целом, и к отдельным дисциплинам.
Совершенно иным путем идет та социология науки, которая пытается выработать системно-теоретическое направление, уточняющее и конструктивно применяющее связи с общей теорией социологии.
Наука здесь понимается как крайне специфически функционирующая подсистема, которая конструирует свою деятельность и свою действительность непроизвольно.
Корни этого — в социальном окружении, с которым она гибко соотносится и взаимодействует, и в то же время она сама себя организует и набирает при этом собственную динамику, которую нельзя свести к отдельным факторам окружающей среды, «функциям» или «помехам».
Конечно, это конструктивистский взгляд на науку, но он в решающих моментах отличается от экстремального конструктивизма, которому отдают предпочтение многие теоретики этнометодологической направленности, прежде всего в том, что не постулируется социально обоснованного конструктивизма.
Этим же он отличается и от упрощенной модели, основанной на «интересах», которую предлагает СП.
Представляется, что это одна из самых многообещающих попыток продолжить исследования в русле социологии науки и непосредственно приблизиться к решению проблем более общего социологического характера.
Два примера интересной постановки вопросов — об осуществлении власти и контроля в связи с развитием познания и применением знаний, а также о сохранении определенных центральных категоризаций, как, например, род.
Эти вопросы являются основополагающими как для социологии, так и для науки об обществе вообще, и социология науки при этом могла бы вернуть себе то центральное положение в современной общественной теории, какое когда-то имела прежняя классическая социология познания.
