Предпосылки формирования этнической стратификации

Одной из важнейших объективных предпосылок формирования этнической стратификации является территориальное размещение этносов в экономически различных районах — на равнинах и в горах.

Территориальная локализация этносов на Юге России в значительной степени определяет различиеэкон омических форм деятельности и возможностей жизнеобеспечения.

Развитие этой тенденции наблюдалось и при заселении региона новыми (пришлыми) этногруппами в XVII—XIX вв. Мигранты заполняли те производственные ниши, которые не были развиты у коренного населения и не грозили сужением для него сферы деятельности.

Например, армяне и греки развивали культуру табака на землях, непригодных для выращивания зерновых культур, традиционных для ряда коренных народов региона.

Наиболее наглядной является тенденция снижения уровня материальной обеспеченности горского населения.

Сравнение экономических показателей республик региона свидетельствует о том, что в более выгодном положении оказываются народы, проживающие в благоприятных природных и климатических условиях для аграрного сектора экономики, а именно — Адыгея, Карачаево-Черкесия, в меньшей мере — Кабардино-Балкария.

Таблица 4.1 Динамика объемов промышленного производства в 1993-1998 гг. (прирост + или спад —, % к предыдущему году)

Внутри республик уровень экономического развития народов, составляющих их население, также различен. При этом различие идет именно по территориальной локализации этносов: горские этносы оказываются в более жестких экономических условиях, чем равнинные. Это наглядно проявляется в уровне занятости.

Наиболее высокий уровень безработицы в горных районах Северного Кавказа, отличающихся высоким уровнем демографического прироста населения (на начало 90-х гг.) при низком уровне занятости.

Так, например, демографическая статистика по районам Чечено-Ингушетии за 20 предкризисных лет показывает прирост населения именно в горных районах: Ножай-Юртовском, Урус-Мартановском, Шалинском, Шатойском.

Особого внимания заслуживает уровень безработицы: в 1979 г. на 303 918 человек трудоспособного возраста приходилось 250 326 занятых, а в 1989 г. — на 385 420 трудоспособных – 274 651 занятых.

Таким образом, согласно переписи населения 1989 г. более 100 тыс. чеченцев являлись избыточным населением, что соответствует и оценкам других экспертов.

Та же ситуация наблюдается и в горных районах Дагестана. По прогнозам Министерства труда РФ, на конец 2000 г. уровень регистрируемой безработицы достигнет в Ингушетии — 10,05 %, в Дагестане — 7,7, в КБР — 3,9 % (при среднем показателе по России в 2,7 %).

Реальная безработица, рассчитанная по методике Международной организации труда (МОТ), значительно выше — 52 %, а в горной местности, в частности, в балкарских селах КБР достигает 85-90 %.

Вместе с тем экономическая статистика за последние годы фиксирует ряд показателей, противоречащих выводу о низком уровне материального обеспечения населения горских районов.

Так, при общем снижении реальных доходов населения в 1998 г., вызванных финансовым кризисом августа 1998 г., в ряде республик региона (Дагестане, Ингушетии, Северной Осетии, КабардиноБалкарии) значительно вырос объем розничного товарооборота.

С характеристикой этих республик как «бедных» и «депрессивных» плохо соотносится показатель уровня наличия автомобилей на численность населения (т.е. предмета, который традиционно считался в СССР и России «предметом роскоши»).

В одном из своих аналитических докладов В.А.Тапков отмечает: «По официальной статистике ситуация, может быть, так и выглядит, и ей даже можно найти подтверждение, если сравнивать некоторые горные села Дагестана и Чечни с жизнью в других районах Северного Кавказа.

Но в целом положение другое, если сравнивать размеры жилых домов и их обстановку, количество автомобилей и другие показатели качества жизни с другими районами страны.

Таблица 4.2 Динамика численности населения ЧИ АССР

Достаточно посмотреть на современные балкарские, ингушские и чеченские поселки и сравнить их с рязанскими или якутскими селами, и станет ясно, что социальная реальность отличается от статистики и пропаганды».

Экономисты интерпретируют эти факты активным развитием в данных республиках теневого сектора экономики. Крайне редкие аналитические статьи, затрагивающие вопросы существования и развития теневой экономики в регионе, показывают, что она неравномерно локализована по различным республикам.

Основными источниками теневого сектора экономики республики является нефтяной комплекс и продажа нефтепродуктов, газовый комплекс, производство и продажа винно-водочных изделий, рыбная и мукомольнаяотр асли промышленность. О широкой занятости населения в теневом секторе и его прибыльности свидетельствуют денежные траты населения (табл. 4.3).

Таблица 4.3 Покупательная способность средней зарплаты (ноябрь) и наличие дорогостоящего имущества в 1998 г.

По расчетам дагестанских экономистов, около 10 % своих доходов население тратит на приобретение валюты. В 1998 г. номинальные доходы населения Дагестана выросли, по сравнению с 1997 г., на 5,3 %, реально располагаемые доходы снизились на 5 %, а расходы на покупку валюты за тот же период увеличились на 29,7 %.

При этом 2/3 от всего выпускаемого объема водки производилось «нелегально на легальных предприятиях». В Чеченской Республике источником теневого бизнеса являются кустарные нефтепромыслы, наркотики и оружие.

Таким образом, можно сделать вывод, что теневой бизнес в большей степени концентрируется в горских республиках, население которых использует пограничное положение республик, труднодоступность горных районов как возможность получения теневых доходов.

Характерными чертами этой организации является высокий уровень внутренней консолидированности, который объясняется суровыми условиями жизни в горах, природной изолированностью поселений и традиционно-общинным этапом развития общества.

Эти позиции объясняют также и специфику этнокультурных черт. Поселенческая локализация определяла возможности межкультурного взаимодействия, способствуя формированию и воспроизводству открытости или замкнутости (закрытости) этнокультур.

Емкую характеристику отличительных черт традиционной культуры по сравнению с современной дал адыгейский ученый Р.А. Ханаху: «Основные отличия культуры традиционной от культуры современной состоят в низких темпах обновления стереотипов, их относительно малой вариативности, большей жесткости отбора инноваций, высокой степени автономности и обособленности, приоритета «подражания» привычным нормам поведения и мышления над рационально-волевым началом».

Сохранение элементов традиционно-общинного способа организации жизни и аграрный сектор занятости, доминирующий в настоящее время, предопределяют принцип группировки людей и формирования межгрупповых отношений на Юге России.

В этом качестве выступают именно этнокультурные характеристики. Все остальные возможные группировки (клановые, субконфессиональные) выступают производными от этнических.

Групповая идентичность профессиональному, партийному, мировоззренческому признаку предполагает другой этап социально-экономического развития, задающий и другой тип развития личности, свободный от доминирования традиционалистских связей (земляческих, родственных).

Доминирование группировки по этнокультурному основанию подчеркивают и кавказские исследователи. В частности, Р. Ханаху отмечает: «Приоритет интереса общины над интересами прочих субъектов социального действия, являясь фундаментальной характеристикой традиционного общества, делает культуру Северного Кавказа внутренне дифференцированной: общинам коренных этносов, культурно определенных на традиционной основе, «рядом положены» достаточно плюралистические этнические общины (в основном так называемые «русскоязычные») и примкнувшие к ним представители кавказских этносов, утратившие «чувство общинности»

Таким образом, пространственная локализация» определяя во многом комплекс этнокультурных черт, а зачастую и культурную закрытость общности, выступает основанием для форм ирования системы дихотомических отношений «мы — они», которая конституируется через социальный контакт, социальное взаимодействие.

Данное дихотомическое отношение (бинарная оппозиция), вызывая социальное сравнение» инициирует стратификацию этносоциального пространства. Поэтому, как замечают этносоциологи, «этнические группы точно так же, как. и все прочие социальные группы, образуют определенную иерархию.

Широко известно, что иерархичность социальных (в данном случае — этнических) групп проявляется как их неравенство» т.е. расслоение по какому-то критерию (богатство, власть, престиж и т.д.). В зависимости от степени обладании значимыми для стратификации качествами, определяется уровень социальной престижности той или иной этногруппы.