О возможности общей культурологии и ее предмете

Среди практически необозримого разнообразия трактовок того, что является культурой, две из них, на первый взгляд почти полярные, имеют особое значение. Во-первых, культура есть совокупность взаимосогласованных образов деятельности все, что делает человек, причем не только как это «технически» возможно, но и так, как предписано культурными нормами (а значит, то, что запрещено теми или иными нормами, не делается).

Важно заметить, что никакой явной ценностной квалификации эти нормы не имеют. Можно говорить о культуре самых разных групп людей европейцев, австралийских аборигенов, жителей Шанхая, студентов Калькутты и т. д.

При подобном подходе к культуре возникает два вопроса:

1. Какая именно совокупность людей обладает сочетанием норм, квалифицируемых как культура в указанной трактовке, и как выделить эту совокупность людей?

Некоторые из выделенных культурных образований при этом будут рассматриваться как базовые (например, культура страны), другие квалифицироваться как субкультура (например, субкультура определенной половозрастной группы).

Границы культуры и субкультуры определяются тем, можно ли внутри такой группы осуществить полный цикл жизнедеятельности и может ли такая группа самовоспроизводиться.

2. Какими средствами возможно описание нормативов данной группы как некоторой органической, неслучайной совокупности норм, а не произвольного их конгломерата?

Во-вторых, под культурой понимается совокупность выдающихся достижений некоторой группы людей, причем эти достижения получают высокую и очень высокую нормативную оценку и становятся образцом для подражания.

Часто высота таких достижений столь велика, что подавляющая часть людей культуры в первом смысле не может даже приблизиться к реализации этих образцов, так что вопрос о том, существовал в действительности или нет кто-либо, кто достиг этих высот, обычно даже не имеет практического значения. Важно лишь то, что такие образцы есть, и все стараются по мере возможности им следовать.

Т. о., культура во втором смысле близка к пониманию культуры в первом смысле, однако принимает во внимание только высокие и положительные ее нормы, приближение к реализации которых рассматривается как персональное и/или коллективное достижение. Культура в первой и во второй трактовке воспринимается по-разному.

У носителей обыденного сознания (составляющих большинство представителей культуры в первом смысле) артикулированное понимание того, что такое культура, вообще отсутствует, но есть некоторая совокупность ощущений в этой сфере. Культура в первом смысле воспринимается ими как нечто, что позволяет разделить людей на группы по принципу «наши не наши».

«Наша» культура во втором смысле (т. е. высокие образцы культуры, к которой они принадлежат) воспринимается ими как «хорошая работа», «стоящая вещь» и другим подобным образом.

Представители современной евро-американской культуры, получившие среднее и высшее образование (но не в области культурологии, этнологии и т. п.), культуру в первом смысле продолжают не осознавать.

При этом различение «своих» и «чужих» становится у них более размытым, и тем более чем в большей мере воспитана у них толерантность (а это означает размывание причем порою весьма радикальное культурных норм, так что оказывается непонятным, какие образцы деятельности являются культурными, а какие нет). Зато представление о том, что такое культура во втором смысле, является у них значительно более четко выраженным, однако не отрефлексированным.

В повседневной жизни в качестве культуры ими воспринимается то, что относится к культуре профессиональной традиции музыкальной, архитектурной, скульптурной, живописной, театральной, кинематографической (последняя вообще существует как преимущественно профессиональная).

Профессионал-культуролог обычно декларирует, что он берется за изучение культуры в первом смысле и порою действительно пытается этим заниматься. Однако здесь начинают действовать существующие образцы и личные пристрастия. Т. о., имеет место определенный разрыв деклараций и практики, что требует тщательного анализа таких деклараций на статус подлинности/мнимости.

В результате так или иначе оказывается, что культурологические исследования посвящены прежде всего музыке, архитектуре, скульптуре, живописи, театру, кино, реже одежде, интерьеру, домашней утвари, еще реже этикету, повседневному поведению, матримониальным отношениям.

Порою внимание культурологов привлекает то, что относится к сфере технической эстетики, которая обычно фигурирует под неадекватным названием «дизайн». Дизайн же в американском понимании как способ вписывания вещи от момента ее производства до момента утилизации в мир других вещей также не очень волнует культурологов (притом что существует интересная культурологическая проблема: сравнение этого культурного феномена с его аналогом в церковной традиции с представлением об икономии как о способе ведения хозяйства, не противоречащем духовным ценностям).

Тем самым оказывается, что культурологов на практике обычно интересовало то, что относится к сфере досуга, или по крайней мере то, что не относится к технологически и утилитарно детерминированной деятельности. Потому такие сюжеты, как технологическая культура, наука как часть культуры, проявления культуры в повседневном поведении, еще и до сих пор часто ускользают от внимания культурологов.

Такое положение вполне соответствует традиционной компетенции министерства культуры, которое так же, как совокупность практикующих культурологов-чиновников, занимается только рафинированными формами досуга.

Тем самым оказывается, что, хотя культуролог декларативно берется за постижение культуры в первом смысле, т. е. культуры как совокупности любых нормативов деятельности, на практике он в большой мере ведет себя как образованный непрофессионал и в качестве материала для своей работы использует преимущественно культуру во втором смысле (причем в основном досуговую ее часть).

Из описанной ситуации следует, что одной из важных задач, стоящих перед культурологией, является включение в предметы актуального исследования не только рафинированных форм досуга, но и всех видов активности в культуре как в повседневной жизни (работы Броделя), так и в профессиональной деятельности в любых сферах (в промышленности, на транспорте, в точных науках, сельском хозяйстве, к понятию культуры которого культурологическая рефлексия должна быть особенно внимательна, и т. д.).

Решение поставленной задачи наталкивается на определенные сложности. Среди них необходимо отметить по крайней мере две, причем взаимосвязанные.

Во-первых, совершенно очевидно, что существует проблема образования культурологов. К примеру, чтобы заниматься общекультурными аспектами математики или физики, необходима профессиональная осведомленность в этих науках.

Во-вторых, существует проблема метода. С помощью каких методов можно устанавливать и описывать взаимовлияния отдаленных феноменов одной и той же культуры?

Для артикулированного ответа на эти вопросы и необходимо создание О. к. (если таковая вообще возможна), имеющей дело и с рафинированными формами досуга, и с повседневной, обыденной жизнью людей, и с феноменами специализированных сфер профессиональной деятельности (для культурологического исследования которых, стоит повторить, необходима осведомленность в узкоспециальной проблематике).