Нарративная грамматика А.-Ж. Греймаса

А.-Ж. Греймас, не приемля разговоров о «лингвистическом империализме», писал об универсальной значимости методов структурной лингвистики: «Значимость предложенных методик для гуманитарных наук сравнима с алгебраической формализацией в области естественных наук, и именно на этом, по нашему мнению, основывается методологическое превосходство структуральной лингвистики над интуитивным подходом, часто гениальным, но не обладающим приемами верификации в области других гуманитарных наук».

Для него лингвистические модели имеют универсальное значение именно потому, что лингвистические знаковые структуры занимают привилегированное положение среди других семиотических систем. Основная посылка Греймаса заключается в том, что прежняя лингвистика ограничивалась изучением фразы и никогда не переходила к исследованию сверхфразовых единств текста, речи, дискурса.

Она рассматривала речь и текст как сцепление фраз, как совокупность предложений (в этом существо пропозиционального подхода). Но в отличие от Барта, Греймас считает, что этот подход недостаточен даже для анализа синтаксической связности (когерентности) речи или текста, которые обладают автономной организацией. Ее-то и делает своим предметом структуральная поэтика нарративных повествований.

Литература, понимаемая им как особая область культурного творчества, все же не является «особой зоной субстанции значения». «Литература, письменная или устная, не составляет семантической области, а является совокупностью лингвистических структур, используемых то как категории конструктивные, то как правила функционирования, организующие содержания, которые проявляются внутри замкнутых отрезков речи».

Сфера значения обладает, по Греймасу, автономным существованием и организуется в «нарративные структуры», одной из которых и является литература. Важно то, что модусы проявления значения в нарративных структурах и должны стать объектом изучения в нарративной грамматике, стилистике, риторике.

В противовес традиционной лингвистике, исходящей из производства и выражения значения в отдельных, обособленных высказываниях, которые затем связываются в речь, структурная лингвистика исходит из нарративных структур, производящих осмысленную речь, которая затем уже членится на отдельные высказывания. Этот подход, подчеркивающий целостность речи и текста, весьма напоминает тезис Дюэма Куайна, выдвинутый в противовес пропозициональному подходу в логике.

Исходя из автономости сферы смысла, он предложил «семический квадрат» как выражение парадигматической структуры, благодаря которой порождаются любые нарративы.

Элементарная структура значения задается с помощью комбинаторных отношений противоречия, противоположности и пресуппозиции между термами (категориями). Транспозиция из одного уровня языка на другой является значением, а смысл совокупностью возможностей транспозиции и транскодировки. Вслед за «порождающей грамматикой» Хомского Греймас выделяет ряд глубинных и поверхностных структур: глубинная структура (парадигматика), поверхностная структура (синтагматика) и уровень поверхностных манифестаций.

Глубинные уровни уровни постижения смысла, которое разворачивается в трех типах отношений: отношение противоречия («белое» «не-белое»), отношение противоположности («белое» «черное») и отношение пресуппозиции («не-белое» «черное»).

Эти отношения представлены в семиотическом квадрате Греймаса. Но они должны быть представлены как трасформации, т. е. в виде операций. Поверхностные уровни уровень, где позиции определены формальным образом грамматикой и не получили еще предметного содержания.

Последовательность перформаций, которая является остовом нарратива, задается категорией переноса и переформулировкой отношений под углом зрения обмена (присвоение оказывается лишением и т. д. ). Переход от синтаксического анализа операций к анализу операторов (отправителей и получателей) является переходом к метасинтаксическому уровню, позволяющему обосновать перенос ценностей и вводящему субъектов «могущих, умеющих и хотящих».

Нарративная программа оказывается процессом приобретений и утрат ценностей, обогащения и обеднения субъекта. Нарратив, рассмотренный под углом зрения синтагматики, определяется перемещением по парадигматической оси.

Можно сказать, что анализ Греймаса осуществляется как движение парадигматического ряда внутрь синтагматики, как дополнение новыми синтагматическими параметрами. Третий уровень манифестация в аксиологической, тематической и актантной сферах.

В статье «К теории интерпретации мифологического нарратива» Греймас, используя определение Леви-Строссом трех структурных составляющих мифа арматура, код и сообщение, вводит существенные изменения в категориальный аппарат анализа мифа. Одно из них обобщение понятия функции, выдвинутого Проппом.

Греймас исходит из актантов, отличаемых им от персонажей, воплощающих определенные роли. Второе изменение введение понятия «изотопии» как «избыточной совокупности семантических категорий», которая разделяется на две формы нарративную и содержательную, позволяя установить двоякое прочтение смысла любого сообщения, в том числе и содержащегося в мифе, при ориентации на единое прочтение.

Тем самым смысл любого феномена культуры не линеен, не является одноплановой цепочкой значений текста или речи. Любой смысл многозначен, и возможные прочтения этого смысла могут быть бесконечными, поскольку они связаны со способностями восприятия слушателей или читателей.

Третье изменение, внесенное Греймасом, связано с развитием концепции «актантовых моделей», которая была предложена Л. Теньером в 1959 г. для описания синтаксической функции действия и состояла из «агента», «пациента» и «бенефициария» (получателя). Эта схема была понята Греймасом как тип синтаксической единицы, выражающей функциональную сущность персонажа.

Актантная схема Греймаса включает в себя 6 актантов: отправитель, объект, получатель, помощник, субъект, противник, связанных между собой. Актант это совокупность ролей, объединяемых вокруг одной функции. Совокупность манифестаций актанта представляет собой «действие».

Структура любого повествования, любого нарратива мыслится им как актантовая схема. Внутри этой схемы вводятся конъюнкции и дизъюнкции при трансформации трех отношений желания, коммуникации и действия.

Выдвинув понятие «изотопии» речи, Греймас пытался определить многослойность и целостность смысла литературного произведения. «Многоизотопная структура речи», о которой говорил Греймас, и является глубинной структурой, выражающей себя в нарративных структурах, в полисемичных лексемах и искажениях текста. Многозначность является особенностью не только поэтической речи, а любой речи.

Изотопия речи зависит, во-первых, от возможных прочтений и их соотношения (прежде всего от отношения допущения), и, во-вторых, от взаимных переходов одной изотопии в другую.

Здесь категориальный аппарат нарралогического структурализма получил весьма тонкие различения, среди которых отметим коррекцию идеи об ахроническом характере операций трансформации; введение глубинных аксиологических ценностей; конкретизацию дискурсивного плана введение когнитивного действия; различие между когнитивным и интерпретированным действиями; обращение к отношениям доверия (relation fiduciaire) и к модальностям действия и высказываний.

Переход от семиотики действия к семиотике модальности действия, т. е. переход от высказываний о действии к высказываниям о возможности и желаемости действия, является переходом к интенсиональной логике, где субъект оказывается виртуальным субъектом действия, а само действие исходит из знания и опирается на способность субъекта действия.

Поэтому, как правильно заметил П. Рикёр, «семантика действия поставляет главные значения действия и специфическую структуру высказываний, соотносящихся с действием. В этом смысле поверхностная грамматика представляет собой грамматику смешанную: семиопрактическую».

В 90-х гг. ХХ в. различение между глубинными и поверхностными структурами, проведенное Греймасом, его актантная схема были использованы А. Юберсфелд при анализе семиотических, текстовых и театральных практик, в расширенной трактовке форм коммуникации в театральном действии, в частности, отношений «актер зритель», разбиваемых ею на пять подсистем.

Все модусы культуры стали рассматриваться под утлом зрения нарратива и его поэтики, понятие «нарратив» стало широко использоваться в гуманитарных науках, а наука рассматриваться как дискурс. Поэтому стало возможным говорить о «поэтике» и «риторике» в той или иной науке, о нарративах, присущих научному знанию.

Конечно, взгляд на науку как определенный тип дискурса вполне правомочен. Он фиксирует типы научной литературы, способы и формы фиксации результатов научного поиска в той или иной литературно-дискурсивной форме: диалога, трактата, монографии, учебника, статьи, патента и т. д.

Рассмотрение науки как дискурса фиксирует различные формы социальной репрезентации научно-исследовательской деятельности и способы ее социального признания. Но такого рода рассмотрение науки оставляет без внимания интенциональность научного знания, его направленность на другое, например, направленность естественных наук на природную реальность.

Вернее, этот подход фиксирует лишь направленность науки на Другого на читателя или слушателя, оставляя вне горизонта своего рассмотрения предметную интенциональность, предметное содержание научного дискурса.

Парадоксально, что наука, рассматриваемая как тип дискурса, оказывается предприятием, которое не имеет никакого отношения к реальности. Она целиком замыкается внутри дискурса, трактуется как социальное конструирование и реальности, и познавательного действия, и его результата.

Научное знание в таком случае трактуется как совокупность убеждений (belief), в принципе неотличимых от идеологических убеждений, а сама приверженность той или иной исследовательской программе оценивается как результат или конвенции, или консенсуса.