Исторический подход к проблеме модальности культуры

Такой подход предполагает прежде всего признание разномасштабности Культуры и Цивилизации в истории человечества: ибо если Культура сопровождает всю историю его существования, поскольку она вывела его из звериного состояния творение творило своего творца, то Ц. характеризует только несколько последних тысячелетий истории, после выхода людей из первобытного состояния, да и в эти эпохи охватывает не все формы социокультурного бытия, оно не стало цивилизованным у народов, поныне сохраняющих дикарский и варварский способы существования (кровную месть, суд шариата, запрет на образование женщины, обязательное ношение ею паранджи, а мужчиной бороды, наконец, терроризм религиозных фанатиков и по отношению к иноверцам, как у ваххабитов и талибов, и по отношению к самим себе, как в недавнем российском прошлом у скопцов и самосжигавших себя раскольников).

Сохраняющиеся по сей день приметы варварства и дикости говорят о том, что классическая терминология А.Фергюсона Л. Моргана Ф. Энгельса отнюдь не устарела, и только политической демагогией, утверждающей равноценность всех типов Культуры, можно объяснить нередкое обозначение нынешних конфликтов в Чечне, в Афганистане, в тропической Африке как «столкновение цивилизаций» речь должна идти о последних отчаянных попытках средневекового варварства любыми доступными ему средствами противостоять объективно развивающемуся процессу исторического наступления Цивилизации, неодолимо распространяющегося с Запада на Восток и на Юг; но и в нашей стране сохраняющиеся на приполярном Севере скотоводческо-кочевые формы жизни никак нельзя считать равноценными формами цивилизационного существования.

История Культуры не может не учитывать и того, что доцивилизационный период ее бытия был во много раз более длительным, чем цивилизационный этот последний длится не более четырех тысячелетий, тогда как культурогенез, соответствующий времени антропогенеза, насчитывает по последним археологическим данным более четырех миллионов лет!

Поэтому так называемый «цивилизационный подход», не вступающий в противоречие со своим названием, должен пренебречь изучением всего этого гигантского доцивилизационного периода истории человечества; более того, он должен исключить из поля своего зрения и фольклор (в широком понимании данного термина, т. е. крестьянскую Культуру, а не одно лишь словесно-музыкальное творчество), который является по всем признакам доцивилизационным типом Культуры, родственным ее синкретическому первобытному состоянию.

Таким образом, при всем значении изучения Цивилизации и ее великой роли в истории человечества, охват всей его истории, как и биографии каждого представителя рода людского, требует культуроведческого подхода, а он при последовательном проведении принципа историзма в его современном, системно-синергетическом преломлении приводит, в частности, к пониманию исторических изменений взаимоотношения Цивилизации и Культуры. В этом процессе можно выделить четыре основных этапа.

Для первого этапа истории человечества характерен материально-духовный синкретизм, выражавшийся в нераздельности материальной и духовной форм активности людей в одухотворенности всех их сколько-нибудь общественно-значимых действий: магические обряды «упаковывали» совершеннолетие ребенка и погребение умершего, охоту и войну, посев и сбор урожая, «освящалось» создание нового орудия и рождение нового человека (так зарождались сохранившиеся по сей день христианские обряды крещения ребенка и освящения нового социально значимого здания, корабля, военной акции…).

Тут не возникла еще расчлененность деятельности на «бездуховную» практику физического труда и отвлеченные от практики самоуглубленную медитацию, «чистое» теоретизирование, интеллектуальные игры; неудивительно, что Э. Тэйлор в описании первобытного бытия использовал понятия «Культура» и «Цивилизация» как синонимы – у этнографа, оперировавшего даже более поздним, чем собственно первобытный, материалом, не было оснований дифференцировать разные «слои» и сферы деятельности наших далеких предков, т. е. действия и предметы, материальные по своей сути, но одухотворявшиеся людьми, еще не знавшими принципиальных различий между трудом и заклинанием, между охотой и предварявшим ее танцем, между оберегом и украшением.

Поэтому вся последующая история цивилизации оказалась связанной не с жизнью земледельцев, труд которых не содержал ни потребности, ни возможности сколько-нибудь существенного совершенствования, и тем более не с жизнью скотоводов- кочевников, а с городом именно он стал носителем того уровня культуры, который получит впоследствии имя цивилизация.

Историки по-разному определят «маркирующие» признаки цивилизации, но наиболее полным представляется перечень основных «цивилизационных механизмов» в работах В.Ж. Келле: общественное разделение труда и порожденного им рынка, политико-правовой способ организации общественной жизни – государства, различных духовных сил «норм, традиций, верований» и «способов трансляции К.», прежде всего письменности.

Все же и этот перечень можно было бы продолжить, поскольку системный взгляд на эту модификацию бытия К. требует выявления всех ее «механизмов», которые можно считать необходимыми и достаточными в условиях новой урбанистической формы существования людей.

А способ этот определяется не только существенным увеличением числа горожан по сравнению с обитателями села, деревни, аула и тому подобных поселений крестьян и тем более временных мест обитания скотоводов-кочевников, но таким «переходом количества в качество», говоря классической формулой диалектики, которое требует новых методов самоорганизации и самоуправления.

Так оказывалось, что Ц., рассматриваемая системно, во всей полноте своих взаимосодействующих «механизмов», находится не вне К., а внутри нее, и что, следовательно, отношения Ц. и К. двуплановы:

• в диахронической плоскости Ц. является уровнем развития К., который в XXI в. остается, при всех имманентных ему противоречиях, высшим, хотя в будущем будет, несомненно, превзойден более развитым ее состоянием (некоей постцивилизацией или суперцивилизацией);
• в структурно же синхроническом рассмотрении Ц. является тем слоем К., в котором сосредоточены все способы организации нового исторического состояния бытия социума.

Вместе с тем Ц. не возникает на «голом» с точки зрения истории К. месте при всем новаторстве ее «механизмов» ее бытие не появляется из культурного небытия, как Минерва из головы Юпитера, но сохраняет в преобразованном виде многие завоевания доурбанистической К.

Это связано, с одной стороны, с сохранявшейся живой связью населения города с его сельским окружением и с обитателями других городов в единой национально-государственной или имперской суперсистеме (по вертикали: «столица провинция» и по горизонтали, между разными провинциальными городами), а с другой стороны, с базировавшимися на биологически данных и потому в основе своей стабильных отношениях полов и поколений, а также с наследовавшимися от прошлого доурбанистической К. формами ценностного сознания – архетипами нравственного, эстетического, религиозно-мифологического содержания.

Поскольку цивилизационные механизмы действуют не спонтанно и самодовлеюще, но управляются изнутри имманентными К. телеологически-аксиологическими установками, между К. и Ц. складывалась сложная и динамичная система отношений. Используя вновь язык графических схем, систему эту можно представить таким образом:

Данная схема, как всякое графическое изображение пространственно-временных отношений реального, материально-духовного бытия, остается, разумеется, только схемой, односторонне представляющей эти отношения — и потому, что они несравненно богаче, чем фиксируемые в схеме, и потому, что одна схема не может представить и архитектонику системы, и ее хроноструктуру.

Поэтому представление ее исторической динамики требует иного изображения, способного сделать наглядной закономерность исторических изменений «весового» и «энергетического» взаимоотношений обоих полюсов К.:

Общественное сознание менялось под влиянием следовавших одно за другим научных открытий в сфере естествознания и технических изобретений, поскольку их применение не замыкалось в сфере промышленного производства, но проникало в быт всего общества и радикально меняло его таковы были социально-психологические, мировоззренческие следствия вторжения в повседневность железных дорог, электричества, телефона и телеграфа, автомобилей и самолетов, рентгеноскопии и фармакологии, фотографии и кинематографии, радиосвязи и телевидения, компьютера и военной техники… Вполне закономерно, что в эту эпоху рождаются такие явления, как сциентизм и техницизм, философски осмысленные в концепциях позитивизма и прагматизма.

История последних столетий показывает, что решающее значение имеют уже не непрекращавшиеся в жизни человечества войны и революции традиционные средства разрешения экономических и идеологических противоречий, политических и религиозных конфликтов, а единый для социальных и конфессиональных антагонистов уровень науки и ее воплощений в технике, технологии, средствах массовой коммуникации.

Завершившая Вторую мировую войну атомная бомбардировка японских городов, чернобыльская катастрофа в СССР, бактериологическая атака афганских талибов на США, наконец, непредсказуемые перспективы, открытые генной инженерией и космическими полетами, все это подтверждало ту новую истину, что решающую роль в судьбах человечества начинают играть не ценностный потенциал К., не политические идеалы и религиозные верования, и тем более не кажущаяся сейчас до смешного наивной надежда, что «вера спасет мир» или что «красота спасет мир», а уже сделанные и еще предстоящие открытия науки и их технические воплощения т. е. инструменты Д..

Разумеется, все телеологически-ценностные силы К. продолжали, продолжают и будут продолжать влиять и на работу ученых, и на характер промышленного производства и военной техники, тем самым реализуя свои возможности как имманентных Ц. регуляторов ее саморазвития, однако возможности эти уже не те, что в Средние века, потому в нашей схеме я обозначил эту историческую ситуацию формулой «культура в цивилизации».

Вместе с тем должна быть особо оговорена одна существенная особенность данного исторического состояния отношений К. и Ц., которую трудно отразить в схеме и которая требует поэтому специального описания. Речь идет о хорошо известном, но обычно поверхностно характеризуемом, явлении о раздвоении К. на пике научно-технического прогресса на «элитарную» и «массовую». Характерно, что сама общепринятая терминология говорит о данном явлении как о состоянии К., а не Ц. ибо мы имеем здесь дело с парадоксальным влиянием Ц. на покоренную ею К.!

Вообще говоря, подобное расслоение К. проходит через всю ее историю в социально-дифференцированном обществе знаменитый лозунг древнеримской элиты «хлеба и зрелищ!» весьма выразительно говорит о различии более того, противостоянии утонченного искусства Горация и Вергилия, Апулея и Плавта и кровопролитных боев гладиаторов и с животными, и друг с другом, сохранявшееся веками противостояние фольклора народной К., сначала крестьянской, а затем и городской – и аристократической (вспомним хотя бы эту ситуацию в XIX в. в России, стремление Пушкина, Глинки, Абрамцевского кружка преодолеть это противостояние и невозможность достичь этой цели, или появление характерного для самой профессиональной городской К. явления, названного французами «бульварной литературой» антитезой творчества, обращенного не к фланирующему на парижских бульварах демосу, а к интеллектуально развитой интеллигенции, к «высоколобым»…).

Однако социальным явлением драматического значения такое раздвоение К. могло стать только тогда, когда технический прогресс предоставил массовой К. средства, оттеснившие литературу на обочину, а в центр поп-арта выдвинувший новые типы зрелищ эстрадных, кинематографических, телевизионных, рекламных, способных воздействовать на массы людей эмоционально, а не интеллектуально, поэтому обращенных не к левому полушарию и в одиночестве воспринимаемому словесному тексту, а к объединенным на стадионах или в колоссальных концертных залах массам молодых людей, жаждущих эмоционального возбуждения, которое наиболее действенно при соединении зримых и как можно громче звучащих образов, к тому же здесь актуализируются самые чувствительные физиологические ощущения сексуальные и агрессивные чувства, на возбуждение которых направлены три главных жанра теле-, кинопродукции эротические фильмы, охотно переходящие грань между эротикой и порнографией, триллеры с непрерывными драками и перестрелками бандитов с полицией и возбуждающие ужас смеси фантастики и мистики.

Отражая эту ситуацию, психоаналитическая мысль определила функцию К. по отношению к натуре человека не как духовно-возвышающую, а как «репрессивную», и стала искать способы минимизации становящегося едва ли не всеобщим конфликта между либидозными и агрессивными «зовами природы» и сдерживающими их нравственными «табу». Оказалось, таким образом, что Ц. не является абсолютным благом и что в критическом отношении к ней Ж.-Ж. Руссо, западных и русских романтиков содержалось проницательное предчувствие трагической амбивалентности перспектив дальнейшего развития европейской Ц.

Процессы, развертывающиеся ныне на наших глазах и хотим мы этого или нет при нашем участии, говорят о том, что человечество нащупывает новое решение проблемы отношений К. и Ц., жизненно необходимое для выхода из тупика, в который привел его научно-технический прогресс, освободившийся вместе с религиозными преградами и от всех имманентных К. нравственных регуляторов.

Острота сложившейся исторической ситуации состоит именно в том, что впервые в истории Ц. она раскрыла таящиеся в ее развитии силы, разрушительные для К., более того для физического существования человечества, а быть может, и вообще жизни на нашей планете.

Экологический кризис и назревающий генетический делают альтернативой гибели Homo sapiens формирование нового типа отношений К. и Ц., который вырвал бы К. из подчинения Ц., но и не возродил бы ее подчинение власти враждебной Ц. религиозно-мифологической К. традиционного типа.

Это сможет осуществиться, если К. пропитает все цивилизационные механизмы изнутри, не государственно-политическими декретами и репрессивными правовыми действиями, а нравственными принципами, регулирующими поведение и деятельность всех членов грядущего общества сознанием ответственности каждого за судьбу всех.

Патриархальный крестьянский быт и монашеская духовная самоизоляция являются архаическими формами К. именно потому, что отрешены от современной Ц.; характерная для идеологии наших неославянофилов и почвенников идеализация прошлого, доцивилизационного состояния человечества то патриархально-общинного строя крестьянской жизни и порожденного им Домостроя, то дохристианской языческой древности Руси, то уваровско-николаевской триады «православие, самодержавие, народность», – должны быть расценены в лучшем случае как наивно-романтический ретроспективизм, на деле же наносят реальный вред воспитанию сознания входящих в жизнь поколений, а значит формированию нового исторического типа К., использующего все механизмы Ц. и опирающегося на них, но не подчиняющего им выработанные многотысячелетним развитием К. высшие ценности человеческого бытия.

Только на этой основе станет и возможным, и необходимым преодоление пропасти, разделяющей массовую и элитарную субкультуры ради реализации заложенного в бытии К. импульса объединять людей духовно, ибо нравственная энергия духа «снимает» все биоантропологические и социальные различия – между полами и поколениями, между расами и нациями, между сословиями и классами, между уровнями образованности и конфессиональной принадлежностью, ибо природа человеческой духовности нравственная, т. е. общечеловеческая, в отличие от духовности религиозной, разделяющей человечество непреодолимыми различиями богов, мифологий и культов.

Вот почему вопреки представлениям руководителей и теоретиков Академии образования, подводящих якобы научный фундамент под организационные действия Министерства образования, речь должна идти не о мифическом согласовании в деятельности нашей школы науки и религии, знаний и веры значит, рациональности и мистики, а о совершенно реальной возможности гармонизации интересов науки и нравственности; именно это должно стать фундаментом связи К. и Ц., способной обеспечить человечеству будущее.