Что такое красота и спасет ли она мир?

Вся эстетика, по сути дела, вертится вокруг понятия красоты или прекрасного. «Красота» — не менее расхожее понятие, чем «любовь», и относительно нее имеется столько же кривотолков, сколь- ко и о любви. Я отнюдь не случайно поставил в один ряд красоту и любовь, поскольку обе имеют единый источник.

Красота интересует нас в данном случае главным образом в ее связи с искусством. Начнем с вопроса: является ли прекрасное особенной чертой произведения искусства, в отличие от других творений человека? Гегель так и говорит:

художественное произведение «…является произведением искусства лишь постольку, поскольку оно прекрасно».

Возможно, это и так, хотя, что такое прекрасное, мы пока не знаем. Оговорюсь, что в данном контексте слова «прекрасное» и «красота» употребляются как синонимы.

Начать хочется с того, что прекрасными мы называем множество окружающих нас в жизни вещей, не относящихся к художественным произведениям. Ими могут быть машина, одежда, прическа, лицо, фигура, поступки человека, научная теория, шахматная партия, забитый гол в футболе, восход или заход солнца и проч. и проч.

Но коли это так, то все перечисленные и многие не перечисленные вещи, подпадающие под определение прекрасного, при всем их различии между собой должны содержать одновременно и нечто общее. Ясно, что это общее находится не в самих предметах или объектах — для этого они слишком разные.

Вряд ли можно даже отдаленно сравнивать, скажем, забитый гол в футболе, научную теорию, мелодию, душевный порыв или творение художника, хотя все перечисленное может оцениваться как прекрасное, или красивое.

Итак, прекрасное отнюдь не является характеристикой или тем более принадлежностью (атрибутом) лишь произведений искусства. Возникает вопрос: если то или иное творение художника не может быть оценено как прекрасное, имеется ли в этом случае основание отнести его к произведению искусства? Здесь мы прямо упираемся в кардинальный вопрос: а что значит «прекрасное»?

А что значит «любовь»? Как известно, «Любовь зла — полюбишь и козла». Но не столь же «зла» и красота? Вам, скажем, нравится «Джоконда» с ее едва уловимой спокойно-иронической улыбочкой,   а мне — разухабистые кубистические «Арлезианские девушки» Пикассо. Вы считаете прекрасной «Данаю» Рембрандта, а я — «Данаю» Густава Климта*…

Кстати, что касается «Данаи» Рембрандта — той самой, которую некогда облили кислотой в «Эрмитаже»… Лично я никогда не мог понять, почему изображенная на этом полотне дама названа «Данаей». Ничто ни в самой даме, ни во всей картине не свидетельствует, что это и есть героиня известного мифа: просто обнаженная женщина, притом не первой молодости.

Глядя на нее, никак нельзя подумать, что имен- но в этот момент она зачинает Персея от Зевса. Возможно, именно от явного несоответствия между картиной и мифическим образом ее и облил кислотой какой-то неудовлетворенный эстет?

В «Данае» же Климта мы видим должное соответствие между мифом и художественным его изображением. Но это к слову, личное, так сказать, мнение. Возвращаясь к прекрасному, замечу, что его определений столь ко, сколько имеется на свете философов. Только из этого факта можно сделать вывод, что прекрасное есть понятие субъективное и что оно определяется индивидуальным вкусом. Известный французский художник Эдуард Мане так и говорил:

«Красота живет в нас самих, а не вне нас».

А вот что по этому поводу думал Кант:

«Чтобы определить, прекрасно ли нечто или нет, мы соотносим представление не с объектом для познания посредством рассудка, а с субъектом и испытываемым им чувством удовольствия или неудовольствия посредством воображения…

Следовательно, суждение вкуса не есть познавательное суждение, тем самым оно не логическое,  а эстетическое суждение, под которым понимают то суждение, определяющее основание которого может быть только субъективным»27 (курсив мой. — Э.П.).

Такова точка зрения знаменитого философа. Хотя все в словес- ном тумане, как принято в философии, но в общем понятно. Очень близок к ней не философ, а писатель и поэт Эдгар По, что может служить в пользу кантовского утверждения. В своей статье «Принцип поэзии» он так выразил свое отношение к этому:

«Единственный  верховный  судья  Прекрасного  —  это  Вкус.  С Рассудком и Совестью у него связь только побочная; с Долгом и Истиной у него вообще нет никакой связи, кроме случайной. Имен- но от созерцания Прекрасного мы получаем самое чистое, самое возвышенное и самое сильное удовольствие».

Но, как мы хорошо знаем, «на вкус и цвет товарищей нет». Возвращаясь к Канту, отмечу, что его суждения о прекрасном тоже оставляют двойственное чувство. В самом деле, с одной стороны, он утверждает, что объективного определения вкуса быть не может, поскольку всякое суждение вкуса есть суждение эстетическое, а значит, субъективное.

«Искать принцип вкуса, который посредством определения понятий давал бы общий критерий прекрасного, — считает он, — бес- плодное занятие, ибо то, что ищут, невозможно и само по себе противоречиво».

С другой же стороны, «…прекрасное есть то, что без понятий представляется как предмет всеобщего благорасположения».

И чтобы в этом не было никаких сомнений, философ уточняет:

«…человек не должен называть предмет прекрасным, если этот предмет нравится только ему. Многое может быть привлекательным и приятным для него — это никого не касается; но называя что-либо прекрасным, он предполагает, что другие испытывают к этому такое же благорасположение; он выносит в данном случае не только собственное суждение, но суждение каждого и говорит о красоте так, будто она есть свойство вещей».

Узнай цену консультации

"Да забей ты на эти дипломы и экзамены!” (дворник Кузьмич)