Вводный сценарий
Психолог П. Г. Цимбардо поставил следующий эксперимент: он уговорил нескольких студентов добровольно принять участие в лабораторном опыте, который предположительно должен был ‘проходить круглосуточно в течение двух недель.
Студентам ничего заранее не рассказали о том, как это будет происходить, кроме того, что их будут забирать ночью. Так и делали при помощи наряда полиции, который доставлял студентов в неизвестное им место, находившееся неизвестно где.
Оказавшись в похожем на тюрьму здании, они узнавали, что жить будут двумя группами: узники и, соответственно, надзиратели, поровну в каждой группе.
После этого их различными способами вводили в роль. Они получали подходящую одежду и информацию о том, как вести себя в «тюрьме».
«Узникам» особенно втолковывали, что все должно быть столь похоже на действительность, что их и вправду будут наказывать надзиратели, если они будут нарушать правила, что их будут запирать в камерах и т. п.
Предполагалось проводить эксперимент две недели, но ранее чем через неделю его пришлось прервать. Причиной было то, что участники начали действовать так, что руководитель эксперимента не мог далее брать на себя ответственность за развитие событий.
Надзиратели с каждым днем все беспардоннее обращались с заключенными, а они, в свою очередь, установили в своей среде иерархию с тем следствием, что стоявшие на самой нижней ступени иерархической лестницы подвергались даже своими же сокамерниками такому обращению, что это могло повлечь за собой нарушения физического здоровья (душевное здоровье, очевидно, находилось в опасности у всех членов экспериментальной группы).
Таким образом, студенты приняли участие в своего рода ролевой игре, целью которой было выяснить, как сыгранная роль отразится на их поведении и переживаниях. Игра была очевидно спланирована так, что участники были насколько возможно «незащищены».
Их забирали ночью, они не знали, где находятся, эксперимент проходил беспрерывно, день и ночь, и у них не было контакта с внешним миром. Таким образом они «обнажались», и в значительной мере были лишены возможности держаться своих прежних привычных ролей и будней.
Они жили в симулированных обстоятельствах, идентичных тому, что интеракционист Ирвинг Гоффман (1961) называет «тотальными институтами», то есть институтами, завладевающими всем индивидом целиком, его телом и действиями, его собственностью и всем его временем.
Эта ролевая игра иллюстрирует несколько важных аспектов образования интеракционистских теорий человека как социального существа. Во-первых, мы видим, что «симуляция» не имела большого значения.
Человек прежде всего «социально отзывчив», выражает Юхан Асплунд эту главную для интеракционизма мысль.
Другим важным аспектом является то, что человек благодаря своей социальности вырабатывает то, что мы называем «своим я» (англ, «self»), то есть способность воспринимать себя как действующее лицо, так сказать, отражать себя и находить тот образ, который и есть «я».
Еще одна фундаментальная посылка интеракционизма — что человек — это управляемое намерениями «я». Возможно, этой мысли придается преувеличенное значение, если дать ей закрыть бессознательные психические процессы — с одной стороны, и структурные социальные процессы — с другой.
Способность осознавать свое «я» развивается в социальной жизни, посредством того, что Мид называет «взятием на себя роли» или «принятием отношения других к себе самому».
Человек становится действующим лицом благодаря реакции других на себя. Рождение телесного организма биологично, но рождение сознания социально.
Мартин Бубер выражает эту мысль так: «Должно быть, мы другие, прежде чем мы становимся самими собой». Возвращаясь к тому эксперименту, мы можем сказать, что из-за того, что заключенные смотрят на них как на надзирателей, надзиратели становятся из студентов надзирателями, и наоборот.
Эксперимент дает также возможность выделить различные аспекты этого «я», аспекты, которые играли большую роль еще до У. Джеймса.
Он выделял в понятии «я» социальные, духовные и материальные аспекты, а также два аспекта, которые мы теперь обычно и связываем с Мидом и его различными интерпретаторами: <гя> субъекта и «я» объекта.
Что «я» — социально и строится посредством собственных и чужих действий, мы ясно видели по эксперименту.
Но мы видим также, что оно зависит от материальных условий: здание тюрьмы имеет действительный характер, у участников соответствующая одежда, они находятся вне своего обычного окружения, они не знают, насколько далеко они от своей обычной физической среды пребывания и т. д.
