Способы психологической защиты

Отрицание — это стремление избежать новой информации, несо­вместимой со сложившимися представлениями о себе.

Защита проявляется в игнорировании потенциально тревожной ин­формации, уклонении от нее. Это как бы барьер, расположенный пря­мо на входе воспринимающей системы.

Он не допускает туда нежела­тельную информацию, которая при этом необратимо теряется для человека и впоследствии не может быть восстановлена. Таким обра­зом, отрицание приводит к тому, что некоторая информация ни сразу, ни впоследствии не может дойти до сознания.

Наиболее примитивные формы отрицания — невидение, неслышание — могут реализовываться либо через отвлечение внимания, либо через механизм отрицательных галлюцинаций (такого нарушения зри­тельного восприятия, когда человек не видит некоторых предметов, находящихся в поле зрения, при нормальном восприятии других).

При отрицании человек становится особенно невнимательным к тем сферам жизни и граням событий, которые чреваты для него неприятно­стями.

Например, руководитель может долго и эмоционально крити­ковать своего сотрудника и вдруг с возмущением обнаружить, что тот давно уже отключился и ровным счетом никак на нравоучения не реа­гирует. Зачем переживать, что ты что-то сделал не так, не оправдал надежд, если можно этого просто не слышать (не знать) и никакой вины в связи с этим не испытывать!

Отрицание может позволить человеку и превентивно (с опереже­нием) отгородиться от травмирующих событий. Таким образом дей­ствует, например, страх перед неудачей, когда человек стремится не оказаться в ситуации, в которой он может потерпеть поражение.

У мно­гих людей это проявляется в избегании соревнований или в отказе от занятий, в которых они не сильны, особенно по сравнению с другими.

Стимул для запуска отрицания может быть не только внешним, но и внутренним, когда человек старается о чем-то не думать, отогнать мысли о неприятном.

Если в чем-то никак нельзя признаться себе са­мому, то наилучшим выходом остается по возможности не заглядывать в этот страшный и темный угол.

Нередко, сделав что-то не вовремя или не так, как надо, а ничего исправить уже нельзя, «защита» застав­ляет человека игнорировать опасную ситуацию, вести себя так, как будто ничего особенного не происходит.

Обобщенная оценка опасности информации производится при ее предварительном целостном восприятии и грубой эмоциональной оценке как «назревания чего-то нежелательного».

Подобная оценка приводит к ослаблению внимания, когда детальная информация об этом опасном событии полностью исключается из последующей переработки.

Внеш­не человек либо отгораживается от новых сведений («Это есть, но не для меня» ), либо не замечает, считая, что их нет. Поэтому многие люди, прежде чем начать смотреть фильм или читать новую книжку, задают вопрос: «А какой там конец, хороший или плохой?»

Утверждение «Я верю» обозначает особое состояние психики, при котором все, что входит в конфликт с предметом веры, имеет тенден­цию к отрицанию.

Искренняя и достаточно сильная вера организует такое отношение ко всей поступающей информации, когда человек, сам того не подозревая, подвергает ее тщательной предварительной сортировке, отбирая только то, что служит сохранению веры.

Вера имеет тенденцию к значительно большей универсальности и катего­ричности, чем понимание. Когда вера во что-то уже есть, для новой нет места.

Человек отвергает новые идеи, часто и не пытаясь дать такому своему поведению рациональное объяснение. Любое покушение на объект почитания вызывает такую же реакцию со стороны личнос­ти, как если бы речь шла о покушении на ее жизнь.

И здесь речь идет не только о вере как религиозном феномене. Феномен «Я верю» как «отрицание» мы можем наблюдать в рамках массовой молодеж­ной субкультуры, когда кумиры молодежной моды, притягивая к себе внимание подростков, заставляют их отрицать все то, что идет вразрез с модными тенденциями, например все, что было дорого их родителям.

Важно отметить, что, в отличие от других защитных механизмов, отрицание осуществляет селекцию сведений, а не трансформацию их из неприемлемых в приемлемые. Кроме того, отрицание часто пред­ставляет собой реакцию на внешнюю опасность.

Подавление — защита, проявляющаяся в забывании, блокирова­нии неприятной, нежелательной информации либо при ее переводе из восприятия в память, либо при выводе из памяти в сознание.

Особенность подавления состоит в том, что содержание пережива­емой информации забывается, а ее эмоциональные, двигательные, ве­гетативные и психосоматические проявления могут сохраняться, про­являясь в навязчивых движениях и состояниях, ошибках, описках, оговорках.

Эти симптомы в символической форме отражают связь меж­ду реальным поведением и подавляемой информацией. Для закрепле­ния следов в долговременной памяти они должны быть особым обра­зом эмоционально окрашены — маркированы.

Чтобы что-то вспомнить, человеку необходимо вернуться в то состояние, в котором он получил информацию. Если тогда он был разозлен или огорчен (например, просьбой что-то сделать), то, чтобы вспомнить об этом, он должен вновь вернуться в это состояние.

Поскольку ему не хочется вновь чувство­вать себя так плохо, то он вряд ли вспомнит. Когда человек устраняет мысль о том, что он не хочет или не может что-то сделать, он говорит себе так: «Не так-то уж и нужно было», «Мне это неинтересно, я это не люблю», тем самым обнаруживая негативную эмоциональную мар­кировку.

Подсознательный механизм подавления тесно связан с копинг-стра- тегией «стараюсь забыть».

Вытеснение, в отличие от подавления, связано не с выключением из сознания информации о случившемся в целом, а только с забывани­ем истинного, но неприемлемого для человека мотива поступка.

Таким образом, забывается не само событие (действие, переживание, ситуа­ция), а только его причина, первооснова. Забыв истинный мотив, че­ловек заменяет его ложным, скрывая настоящий и от себя, и от окру­жающих.

Ошибки припоминания, как следствие вытеснения, возникают из-за внутреннего протеста, изменяющего ход мыслей.

Вытеснение считается самым эффективным защитным механизмом, поскольку оно способно справиться с такими мощными инстинктивными импульсами, с которыми не справляются другие формы защиты.

Однако вытесне­ние требует постоянного расхода энергии, и эти затраты вызывают тор­можение других видов жизненной активности.

Вытеснение — это универсальное средство избежать внутреннего конфликта путем устранения из сознания социально нежелательных стремлений и влечений. Однако вытесненные и подавленные влечения дают о себе знать в невротических и психосоматических симптомах (на­пример, в фобиях и страхах).

Вытеснение считается примитивным и малоэффективным механиз­мом психологической защиты по следующим причинам:

• вытесненное все-таки прорывается в сознание;
• неразрешенный конфликт проявляется в высоком уровне тревож­ности и чувстве дискомфорта.

Вытеснение активизируется в случае возникновения желания, ко­торое вступает в противоречие с другими желаниями индивида и не­совместимо с этическими взглядами личности.

Вследствие конфликта и внутренней борьбы мысль и представление (носитель несовмес­тимого желания) вытесняются, устраняются из сознания и забыва­ются.

Вытеснение характеризует инфантильность, незрелость личности; чаще всего оно наблюдается у детей и истерических невротиков.

Если вытесненное в процессе психоанализа попадает в сознание (что пре­дусматривает преодоление значительного сопротивления), то под ру­ководством психолога психический конфликт получит лучший выход, нежели с помощью защитного механизма.

Осознав вытесненный эле­мент, человек обретает возможность сознательно овладеть несовмес­тимыми желаниями.

Вытеснение может осуществляться не только полностью, но и час­тично. При неполном вытеснении остается невытесненным, сохранен­ным отношение человека к истинному мотиву как причине пережива­ния.

Это отношение существует в сознании в замаскированном виде как чувство немотивированной тревоги, сопровождающейся иногда со­матическими явлениями. Например, у ученика, относящегося с отвра­щением к урокам игры на фортепьяно, могут появиться спазмы или су­дороги в руках.

Повышенная тревожность, возникающая в результате неполного вытеснения, таким образом, имеет функциональный смысл, поскольку может заставить человека либо по-новому попытаться воспринять и оценить травмирующую ситуацию, либо подключить другие защитные механизмы.

Однако обычно следствием вытеснения оказывается не­вроз — болезнь личности, не способной разрешить свой внутренний конфликт. При этом аффективная составляющая вытесненного собы­тия сохраняется и отыскивает для своего проявления новые, неадекват­ные пути и обстоятельства.

Рационализация — это механизм защиты, связанный с осознани­ем и использованием в мышлении только той части воспринимаемой информации, благодаря которой собственное поведение предстает как хорошо контролируемое и не противоречащее объективным обстоятель­ствам.

Суть рационализации — в отыскании «достойного» места для не­понятного или недостойного побуждения либо поступка в имеющейся у человека системе внутренних ориентиров, ценностей без разрушения этой системы.

С этой целью неприемлемая часть ситуации из сознания удаляется, особым образом преобразуется и уже после этого осознает­ся в измененном виде. При помощи рационализации человек легко за­крывает глаза на расхождение между причиной и следствием, которое так заметно для внешнего наблюдателя.

В конце XIX в. знаменитый французский психиатр Бернгейм де­монстрировал врачебным кругам эффекты постгипнотического внуше­ния.

Например, он внушил пациенту, находящемуся в состоянии глу­бокого гипнотического транса, что после выхода из транса тот возьмет, уже будучи в сознательном состоянии, зонтик, откроет его и просто так походит по комнате.

Все это испытуемый и сделал. Когда же испытуе­мого спросили, зачем он открыл зонтик, тот после некоторого замеша­тельства назвал следующие причины своего поведения: вроде бы кон­чился табак, погода может испортиться, а ему нужно на улицу. День, конечно же, был безоблачный, и ничто не предвещало дождя.

Рационализация — это псевдорациональное объяснение человеком собственных стремлений, мотивов действий, поступков, в действитель­ности вызванных причинами, признание которых угрожало бы потерей самоуважения.

Самоутверждение, защита собственного «Я» — основ­ной мотив актуализации этого механизма психологической защиты лич­ности.

Наиболее яркие феномены рационализации получили названия «зе­леный (кислый) виноград» и «сладкий лимон». Феномен «зеленый (кислый) виноград» (известный из басни Крылова «Лиса и вино­град» ) — это своеобразное обесценивание недосягаемого объекта.

Если невозможно достичь желаемой цели или завладеть желанным предме­том, человек обесценивает их.

Рационализация актуализируется тогда, когда человек боится осо­знать ситуацию и стремится скрыть от себя тот факт, что в своих дей­ствиях он руководствовался социально нежелательными мотивами.

Мотив, который лежит в основе рационализации, заключается в том, чтобы объяснить поведение и в то же время защитить образ «Я».

Реактивные образования — это замена нежелательных тенден­ций на прямо противоположные.

Например, преувеличенная любовь ребенка к матери или к отцу может быть результатом предотвращения социально нежелательного чувства — ненависти к родителям.

Ребенок, который был агрессив­ным к родителям, развивает по отношению к ним исключительную не­жность и беспокоится об их безопасности; ревность и агрессия транс­формируются в бескорыстие и заботу о других.

Определенные социальные и внутриличностные запреты на прояв­ление некоторых чувств (например, юноша боится проявлять свою сим­патию к девушке) приводят к формированию противоположных тенденций — реактивных образований: симпатия превращается в ан­типатию, любовь — в ненависть и т. п.

Как правило, считается, что проявление реактивного образования инициируется конфликтом между желанием и запретом на его удовлет­ворение.

В реактивных образованиях совершается замена подлинных чувств и аутентичного поведения на их противоположности. Неискрен­ность отношений не обеспечивает полноценности взаимоотношений. Человек непременно ощутит это.

Вот эта неадекватность, часто чрезмерность чувства, его подчеркну­тость есть показатель реактивного образования. Если я проявляю такую же лавину чувств к начальнику, как и к родным и близким, то это сигнал того, что это чрезмерное отношение к начальнику в основе своей реактив­но.

Тут уместен вопрос: «Зачем я хочу так сильно симпатизировать руко­водителю и поддерживать его, какие негативные чувства скрыты за этим?»

Или обратная ситуация: «Зачем я смотрю так иронично и холодно на человека, которого я люблю? Зачем я демонстрирую дистанцию по отношению к нему (ней)?»

А защита типа «сладкий лимон» — это преувеличение ценности того, что имеешь (по известному принципу — «Лучше синица в руке, чем журавль в небе»).

Субъект, который оказался несостоятельным что-то сделать, часто объясняет свои промахи внешними обстоятельствами, недоброжелатель­ным отношением других людей, а не собственным бессилием. А когда человек не достигает взаимности в отношениях с другими людьми, то наделяет их отрицательными чертами.

Рационализация может осуществляться разными способами, напри­мер с помощью самодискредитации, «дискредитации жертвы», «преувеличения роли обстоятельств» или «утверждения вреда во благо».

Однако чаще всего рационализация достигается с помощью двух типичных вариантов рассуждения: 1) «зеленый виноград»; 2) «слад­кий лимон».

Первый из них основывается на занижении ценности по­ступка, который совершить не удалось, или результата, который не был достигнут.

В этом случае, утверждая, что ему чего-то не очень-то и хотелось, ребенок, по сути, снижает цель своей деятельности. Приме­ром такой рационализации служат высказывания типа: «Я в отлични­ки не стремлюсь!»; «В гробу я видел эту гимназию!»

Замещение — это механизм психологической защиты от непри­ятной ситуации, в основе которого лежит перенос реакции с недо­ступного объекта на доступный или замена неприемлемого действия приемлемым.

За счет такого переноса происходит разрядка напряжения, созданно­го неудовлетворенной потребностью. Для достижения эффекта замена должна быть достаточно близка первично желаемому объекту или ре­зультату, чтобы хотя бы отчасти разрешить существующую проблему.

Замещение — это та защита, которую все люди (и взрослые, и дети) обязательно используют в повседневной жизни. Так, у многих людей часто нет возможности не только наказывать своих обидчиков за их проступки или несправедливое поведение, но и просто им противоре­чить.

Поэтому в качестве громоотвода в ситуации злости могут высту­пать домашние животные, родители, дети и др.

Капризы, которые нельзя направить на руководителя (неприемлемый для этого объект), прекрасно могут быть направлены на других исполнителей как на объект, для этого вполне приемлемый («Вот кто во всем виноват»).

Иными словами, замещение — это перенос потребностей и желаний на дру­гой, более доступный объект. В случае невозможности удовлетворить некую свою потребность с помощью одного предмета, человек может найти другой предмет (более доступный) для ее удовлетворения.

Итак, суть замещения состоит в переадресации реакции. Если при наличии какой-либо потребности желаемый путь для ее удовлетворения закрыт, активность человека ищет другой выход для достижения постав­ленной цели.

Защита осуществляется через перенос возбуждения, не­способного найти нормальный выход, на другую исполнительную систе­му. Однако способность человека переориентировать свои поступки с лично недопустимых на допустимые или с социально неодобряемых на одобряемые ограничена.

Ограничение определяется тем, что наибольшее удовлетворение от действия, которое замещает желаемое, возникает у человека тогда, когда согласуются мотивы этих действий.

Ирония в древнегреческом языке означает «говорить ложь», «на­смехаться», «притворяться». Ироник — это человек, «обманывающий с помощью слов». Всегда возникал вопрос, на что направлены ирония, обман.

У Платона «ирония — это не просто обман и пустословие, это то, что выражает обман только с внешней стороны, и то, что, по суще­ству, выражает полную противоположность тому, что не выражается.

Это какая-то насмешка или издевательство, содержащее в себе весьма ясную печать, направленную на то, чтобы под видом самоунижения добиваться высшей справедливой цели».

Самым ярким носителем та­кой иронии являлся Сократ. С ее помощью Сократ строил свое беско­нечное вопрошание к собеседнику, в результате чего тому открывалась истина. Сократовская ирония — на службе истине.

В целом и в главном эти высказывания совпадают с современным пониманием двойственности характера иронии.

Ирония — выразительный прием, противоположный выражаемой идее. Говорю противоположное тому, что подразумеваю. По форме хвалю, по сути порицаю. И наоборот: по форме уничижаю, по сути воз­величиваю, хвалю, «поглаживаю». В иронии мое «да» всегда означает «нет», а за выражением «нет» маячит «да».

Какой бы ни была благородной цель у иронии, например породить высокую идею, открыть глаза на что-то, в том числе на себя, все же эта идея в иронии утверждается отрицательными средствами.

Несмотря на великодушие замыслов иронии или даже несмотря на ее бескорыстие, ирония дает самоудовлетворение. И право же, это не только эстетическое самоудовлетворение.

Человеку, пользующемуся иронией, приписывают черты тонкого ума, наблюдательность, медлительность, бездеятельность мудреца (не моментальная реактивность). Аристотель даже указывал на «величие души» ироника.

Первоначально отметим отличие иронии от рационализации: иро­ния — это уже способность к рефлексии, к выходу из полной погло­щенности ситуацией. Это уже стояние если не над ситуацией, то уже рядом с ней, около нее, а не в ней.

А стояние рядом уже дает силу и преимущество человеку. У него есть возможность отстранения, отчуж­дения, способность сделать ее не совсем своей, чужой, странной, это уже способность нового видения ситуации.

Как психическое состояние ирония — это измененный знак пе­реживания ситуации с «минуса» на «плюс».

Тревога сменилась уве­ренностью, враждебность — снисходительностью… Человек нахо­дится в состояниях, которые автономны относительно ситуации, другого человека, предмета: я уже скорее субъект, чем объект этих ситуаций, и потому у меня есть возможность управления этими со­стояниями.

Ирония как психический процесс превращает то, что для меня ужасно, страшно, непереносимо, враждебно, тревожно, в противопо­ложное.

Сновидение — это бессознательные действия «Я» в состоянии сна, которые могут сопровождаться эмоциональными переживаниями.

Сновидение можно рассматривать как особый вид замещения, по­средством которого происходит перенос недоступного действия в иной план — из реального мира в мир сновидений.

Подавляя комплекс не­доступности, оно аккумулирует энергию в бессознательном, угрожая сознательному миру своим вторжением. Тайное покаяние, угрызения совести, подсознательные страхи приводят к их прорыву в сновидении.

Задача сновидения — выразить сложные чувства в картинках и дать человеку возможность их пережить, осуществив тем самым замещение реальных ситуаций.

Однако прямо чувства изображены бьггь не могут. Зрительно представимо только действие, отображающее это чувство. Невозможно изобразить страх, но можно изобразить такое выраже­ние страха, как бегство.

Затруднительно показать чувство любви, но демонстрация сближения и ласки вполне достижима. Поэтому заме­щающим характером в сновидении обладают действия, разворачиваю­щиеся в его сюжете.

В эпоху античности сновидения считали посланием богов. Упоми­нания о них часто встречаются в жизнеописаниях святых, пророков и великих духовных наставников.

Первый трактат о сновидениях был написан в первом веке до нашей эры, но с научной точки зрения пер­вым анализировать сновидения стал 3. Фрейд (по Фрейду, во сне че­ловек проживает нереализованные в течение дня желания).

Однако следует отметить, что онейромантия (искусство толкования сновиде­ний) существует на бытовом уровне, пожалуй, столько же лет, сколько существует человечество.

С точки зрения психологии сновидение представляет собой сооб­щение или отражение ситуаций, с которыми сталкивается человек, его историю, обстоятельства жизни, присущие ему способы и формы поведения, практические результаты, к которым привел совершае­мый им выбор.

Во сне находят отражение ошибки поведения челове­ка по отношению не только к самому себе, но и к окружающим, в том числе любая органическая недостаточность с точки зрения физиче­ского здоровья.

Сон — это непосредственный и настоящий язык бессознательного. Сон — формализация того, что требуется человеку, объективная правда жизни. Все построение сновидения необходимо понимать исключитель­но с позиции того, кто его видит.

Сновидению не интересны ни полити­ка, ни наука, ни кто-то другой, а только лишь индивидуальная жизнь того, кому оно снится. Сновидение как объективная истина индивида всегда строится на основе его жизненных потребностей.

Часто человек не запоминает сны, потому что реальность резко от­личается от возникающих при сновидениях сюжетов и образов. Сон дает картину существующей ситуации, но человек не хочет ее воспри­нимать — сознание не выдерживает правды.

Психическая деятельность непрерывна, поэтому процесс генериро­вания образов при сновидении не прекращается.

Сон может фокусировать внимание:

• на текущей ситуации или проблеме (фотографический снимок реальности);
• на причинах возникновения проблемы;
• на путях выхода из проблемы (ее разрешение).

Выделяется несколько типов снов:

• сон прозрачности реальности (сон мудреца, сон — общение с собственной природой);
• сон клинико-анамнестический (то, что актуально сейчас; напри­мер, если человек болен, это первая проблема, которую нужно решать, она дает ему сделать следующий шаг);
• сон-предвидение (отражает ту реальность, которая уже суще­ствует на психологическом уровне, но еще не воплотилась в ре­альности);
• семантический сон (иногда снится чужая реальность; если чело­век получил от другого семантический запрос и не осознал этого, он проявляется в реальности сна);
• функциональные сны (отклик на естественные потребности орга­низма, на проблематику организма);
• сон-указание (сны, дающие направление развития, тактические решения; Д. И. Менделеев во сне увидел периодическую табли­цу химических элементов).

К работе сновидения относится превращение понятий, незритель­ных по своей природе, в зрительные образы. При этом специфика замещения в сновидении состоит в том, что события в нем не связаны с реальностью: временем, пространством, необратимостью явлений.

Во сне могут присутствовать эпизоды, которые человек не переживал в реальной жизни, внезапные сдвиги во времени и в пространстве, изме­нения возраста; могут действовать давно умершие люди или фантасти­ческие животные.

Мысль о смерти, которую человек наяву боится допустить в созна­ние, приходит во сне, воплощаясь в разные образы.

Это становится возможным, поскольку во сне «цензура» ослаблена. Однако полнос­тью она не всегда выключается, поэтому особо травмирующие элемен­ты нуждаются в зашифровывании и маскировке.

Так, исполнение же­ланий, не удовлетворенных в реальной жизни, в сновидениях нередко двупланово: имеет явную форму и скрытое за ней содержание. Всю ночь подсознание работает, сводя воедино намеки, неосознанные ощу­щения, полученные ранее представления.

Путем зашифровывания осу­ществляется трансляция понятий и эмоций в образы сновидения, скрывающие истинный смысл мотивов и превращающие скрытые желания в невинный по своему содержанию сюжет с целью обхода «цензуры».

Этот результат входит в сюжет сновидения, и видящий его оказывает­ся вовлеченным в ситуацию, где он — активно действующее и пережи­вающее лицо.

Сны позволяют вывести наружу страсти, во сне могут наступить высвобождение, очищение, разрядка до предела выходящих из-под контроля эмоций, во сне можно реализовать желаемое поведение, са­моутвердиться и поверить в себя.

По мнению А. Адлера, образы сно­видений являются теми средствами, при помощи которых человек, ком­пенсируя чувство неполноценности, отсутствие самоуважения, стремится к власти, к превосходству над своими собратьями, пытаясь, таким образом, достичь ложного ощущения завершенности.

Чем силь­нее чувство неполноценности, тем сильнее потребность руководить и подавлять других и тем сильнее это проявляется в сновидениях.

Известно, что лица с ориентацией на социальный успех реализуют в сновидениях достижение желаемого поведения. Тяжелобольные ВИ­ДЯТ сюжеты выздоровления. Острое состояние голода вызывает сны, связанные с употреблением пищи.

Сновидение — это альтернативный путь удовлетворения желаний. Во сне нереализованные желания сортируются, комбинируются и пре­образуются таким образам, что последовательность сна дает дополни­тельное удовлетворение или уменьшение напряжения.

Сублимация — это один из высших и наиболее эффективных за­щитных механизмов человека. Она реализует замещение недостижи­мых целей в соответствии с высшими социальными ценностями.

Сублимация — это переключение импульсов, социально нежела­тельных в данной ситуации (агрессивности, сексуальной энергии), на другие, социально желательные для индивида и общества формы ак­тивности.

Агрессивная энергия, трансформируясь, способна сублими­роваться (разрядиться) в спорте (бокс, борьба) или в строгих методах воспитания (например, у слишком требовательных родителей и учите­лей), эротизм — в дружбе, в творчестве и т. п.

Когда непосредствен­ная разрядка инстинктивных (агрессивных, сексуальных) влечений невозможна, находится деятельность, в которой эти импульсы могут разрядиться.

Как известно, агрессивное поведение включает в себя два рода дей­ствий:

1) условную агрессию, связанную с самоутверждением;

2) враж­дебную агрессию, направленную на причинение вреда противнику. В первую очередь сублимируется агрессия, связанная с самоутвержде­нием.

Стремление «Я хочу» особенно свойственно детям с доминиру­ющим типом личности.

В общем случае сублимация — процесс, ведущий к переориента­ции реагирования с низших, рефлекторных форм на высшие, произ­вольно управляемые и способствующие разрядке энергии инстинктов в иных (неинстинктивных) формах поведения.

Она включает (в отличие от замещения) перемещение энергии не с одного объекта на другой, а с одной цели на другую, существенно более далекую, а также трансфор­мацию эмоций.

Сублимация реализует замещение инстинктивной цели в соответ­ствии с высшими социальными ценностями. Формы замещения разно­образны.

У взрослых это не только уход в мечту, но и уход в работу, религию, всевозможные увлечения. У детей к реакциям регрессии и незрелым формам поведения примыкает также замещение с помощью ритуалов и навязчивых действий, которые выступают как комплексы непроизвольных реакций, позволяющих человеку удовлетворить за­претное бессознательное желание.

По мнению 3. Фрейда, опираясь на сублимацию, человек способен преодолеть воздействие ищущих вы­хода сексуальных и агрессивных желаний, которые нельзя ни подавить, ни удовлетворить, направив их в другое русло.

Например, сексуальная энергия может сублимироваться в творче­стве (как у художников и поэтов), в шутках, остротах, анекдотах. Имен­но компоненты сексуального влечения отличаются способностью к суб­лимации, то есть замещению сексуальной цели другой, более отдаленной и более ценной в социальном отношении.

З. Фрейд объяснял творчество личности через сублимацию. Пере­ключение энергии либидо на процесс творчества или шутки, что вызы­вает разрядку напряжения в форме, разрешенной обществом, — одна из важных особенностей сублимации.

Когда человек ощущает себя слабым и беспомощным, он идентифи­цирует, отождествляет себя с удачливыми или авторитетными людьми.

Благодаря подсознательным защитным процессам одна часть инстин­ктивных желаний вытесняется, другая направляется на прочие цели. Одни внешние события игнорируются, другие переоцениваются в нуж­ном для человека направлении.

Защита позволяет отвергать некоторые стороны своего «Я», приписывать их посторонним лицам или, напро­тив, дополнять свое «Я» за счет качеств, «захваченных» у других лю­дей.

Такое преобразование информации позволяет сохранить устойчи­вость представлений о мире, о себе и о своем месте в мире, чтобы не потерять опоры, ориентиров и самоуважения.

Проявление подсознательной защиты позволяет оценить ее как ком­плексную и целостную. В защитных процессах обычно участвует не один защитный механизм, а сразу несколько.

Однако их совместное участие предопределяет целостную реакцию на ситуацию с целью бо­лее эффективной психологической адаптации.

Мир вокруг нас постоянно усложняется, поэтому необходимым условием жизнедеятельности является постоянное усложнение защиты и расширение ее репертуара.

Идентификация — разновидность проекции, связанная с неосо­знаваемым отождествлением себя с другим человеком, переносом на себя чувств и качеств желаемых, но недоступных.

Идентификация — это возвышение себя до другого путем расши­рения границ собственного «Я». Идентификация связана с процессом, в котором человек, как бы включив другого в свое «Я», заимствует его мысли, чувства и действия.

Это позволяет ему преодолеть чувство соб­ственной неполноценности и тревоги, изменить свое «Я» таким обра­зом, чтобы оно было лучше приспособлено к социальному окружению, и в этом — защитная функция механизма идентификации.

Идентификация как социально-психологическое явление рассмат­ривается современной наукой весьма часто и в таких различных кон­текстах, что следует специально оговорить особенности данного фе­номена как механизма социальной перцепции.

В этом аспекте идентификация подобна эмпатии, однако эмпатию можно рассматри­вать как эмоциональное отождествление субъекта наблюдения, кото­рое возможно на основе прошлого или настоящего опыта подобных пе­реживаний.

Что же касается идентификации, то здесь в большей степени происходит интеллектуальное отождествление, результаты которого тем успешнее, чем точнее наблюдатель определил интеллектуальный уро­вень воспринимаемого.

Профессиональная деятельность ряда специалистов связана с необ­ходимостью идентификации, как, например, работа следователя или пре­подавателя, что многократно описано в литературе по юридической и педагогической психологии.

Ошибка идентификации при неверной оценке интеллектуального уровня другого человека может привести к негатив­ным профессиональным результатам.

Так, руководитель, который пере­оценивает либо недооценивает профессиональный уровень своих подчи­ненных, не сможет в процессе совместной деятельности верно оценить связь реальных и потенциальных возможностей персонала.

Следует заметить, что слово «идентификация» в психологии озна­чает целый ряд явлений, которые не тождественны друг другу: процесс сличения объектов на основании существенных признаков; неосозна­ваемый процесс отождествления близких людей; механизм психологи­ческой защиты; один из механизмов социализации и т. п.

В широком смысле идентификация как механизм социальной пер­цепции, сочетаясь с эмпатией, представляет собой процесс понимания, видения другого, постижения личных смыслов деятельности другого, осуществляемый путем прямого отождествления или попытки поста­вить себя на место другого.

Благодаря идентификации достигается символическое владение желаемым, но недосягаемым объектом. Путем произвольной иденти­фикации с агрессором субъект может избавиться от страха.

В широком значении идентификация — это неосознаваемое стремление наследо­вать образец, идеал. Идентификация предоставляет человеку возмож­ность победить собственную слабость и чувство неполноценности.

Че­ловек с помощью этого механизма психологической защиты избавляется от чувства неполноценности и отчужденности.

Идентифицироваться можно с любым объектом, человеком, живот­ным, идеей, организацией.

Незрелой формой идентификации является имитация. Эта защит­ная реакция отличается от идентификации тем, что она целостна.

Ее незрелость обнаруживается в выраженном стремлении подражать определенному лицу, любимому человеку, герою во всем.

У взрослого человека подражание избирательно: он выделяет у другого только по­нравившуюся черту и способен идентифицироваться отдельно с этим качеством, не распространяя свою положительную реакцию на все остальные качества этого человека.

Ситуация идентификации обладает следующими параметрами. Это ситуация иерархических отношений. Тот, с кем я идентифицируюсь, все­гда наверху. Тот, кто идентифицируется, всегда внизу.

Тот, кто иденти­фицируется, находится в жесткой зависимости от вышестоящего. Вышестоящий задает, навязывает очень жесткий алгоритм поведения, мышле­ния, жестко контролирует и наказывает за любое отклонение.

Механизм идентификации может включаться сознательно и бессо­знательно. Бессознательно личность может как бы предугадывать те последствия, которые наступят в случае отклонения от требуемого поведения, поэтому легче принять, выполнить требования, чем сопротив­ляться.

Здесь требуются рационализация, оправдания типа: «Это только раз, сейчас у меня нет другого выхода», «Молча выслушаю, а сделаю по-своему» и т. д. В таких случаях есть опасность незаметно перейти от ролевого, искусственного проигрывания ситуации к естественному, автоматическому участию в ней.

Обычно идентификация проявляется в исполнении ролей реальных или выдуманных. Например, дети играют в дочки-матери, в школу, в войну, в трансформеров и т. д., последовательно проигрывают разные роли и совершают разнообразные действия: наказывают кукол-детей, прячутся от врагов, защищают слабых.

Человек идентифицируется с теми, кого больше любит, кого выше ценит, создавая тем самым основу для самоуважения.

Для идентификации нужна определенная степень сходства с ее объектом. Сходство усиливает чувство симпатии, близости, сочувствия и дает старт процессам отождествления.

Вспомним: обижаемся мы толь­ко на того, кого любим или уважаем. Почему? С помощью идентифи­кации человек усваивает образцы поведения значимых для него людей, то есть активно социализируется.

Он становится способным не только подчиняться моральным требованиям своего социального окружения, но и сам принимать в них участие, чувствовать себя их представителем. Это очень важно для создания корпоративной культуры в организа­ции.

Фантазия (мечта) является очень распространенной реакцией на разочарования и неудачи. Например, недостаточно физически раз­витый человек может получать удовольствие, мечтая об участии в чем­пионате мира, а спортсмен-неудачник — воображая, как с его сопер­ником случаются всяческие неприятности, чем облегчает свои переживания.

Фантазии выполняют функции компенсации. Они содействуют под­держанию слабых надежд, смягчают чувство неполноценности, умень­шают травмирующее влияние обид и оскорблений.

З. Фрейд сказал, что счастливый никогда не фантазирует, это де­лает только неудовлетворенный. Неудовлетворенные желания — дви­жущая сила фантазий, каждая фантазия есть явление желания, корректура действительности, которая чем-то не удовлетворяет индивида.

Блокированное желание, реально пережитая травма, незавершен­ность ситуации — вот тот комплекс причин, которые инициируют фан­тазию. При этом причина фантазии может лежать далеко в прошлом, в детстве.

С помощью фантазии человек заново интерпретирует ситуа­цию реального прошлого, которая чем-то его травмировала. В процессе фантазирования человек осуществляет «историческую компиляцию».

Как только он поднимает «волшебную палочку» фантазии, сразу же мучительные ситуации детства становятся подлостями окружения, по­ражение превращается в победу, а собственная наглость трансформи­руется в скромность.

У человека, которого обидели, как ему кажется, незаслуженно, рабо­та обиды состоит в реинтерпретации той фразы, того поведения со сто­роны окружения, которые и предстают как незаслуженные.

А дальше в «дневных грезах» он воображает себе картину, как он увольняется из организации, где скоро все поймут, кого они потеряли, кого они оскорб­ляли.

В иллюзорном отвержении совершается акт самоутверждения, выстраиваются те отношения, которые он хотел бы иметь с окружающи­ми. В данном случае он хочет быть объектом почитания и уважения.

В честолюбивых фантазиях объект желания человека — это он сам. В эротически окрашенных желаниях объектом может становиться кто- то из близкого или далекого социального окружения, кто в реальности объектом желания и быть не может.

В патологическом варианте фантазия может быть представлена как галлюцинаторный бред самых разных модальностей: видения, голоса. Острые галлюцинозы могут продолжаться от нескольких дней до ме­сяцев, они сопровождают очень многие психозы.

В норме у здорового человека фантазия — непременный атрибут творческого мышления, момент предвидения результатов уникального разрешения проблемной ситуации путем перестановки элементов ре­альности. Благодаря фантазии наиболее полно выражается творческий потенциал личности.

И наконец, фантазия выполняет роль замещающего действия, по­скольку реальную ситуацию человек решить не может или считает, что не может.

И тогда вместо реальной ситуации воображается мнимая, иллюзорная ситуация, которая фантазирующим человеком разрешает­ся. Если трудно решить настоящий конфликт, то разрешается конфликт-подмена.

В защитной фантазии паллиативно переживается внут­ренняя свобода от внешнего принуждения. Результатом психозащитного использования фантазии может быть жизнь в мире иллюзий.

Перенос — это защитный механизм, который обеспечивает удов­летворение желания на замещающих объектах.

Самым простым и довольно часто встречающимся видом переноса является вымещение — подмена объектов изливания накопившейся негативной энергии «танатоса» в виде агрессии, обиды.

Начальник в присутствии других коллег устроил вам разнос. Отве­тить ему тем же вы не можете. Вы понимаете ситуацию: если отвечу начальнику тем же способом, остановлю, осажу его, то следствием мо­гут быть еще большие неприятности.

Поэтому ваше «мудрое Я» ищет объекты, на которых можно выместить свою обиду, свою агрессию. Благо что таких объектов под рукой множество. Основным свойством этих объектов должны быть их безгласность, безропотность, невоз­можность осадить вас.

Они должны быть в такой же степени безглас­ны и послушны, в какой вы безгласно и послушно выслушивали упреки и унизительные характеристики со стороны своего начальника и вооб­ще любого, кто сильнее.

Ваша не отреагированная на истинного винов­ника злость переносится на того, кто еще слабее вас, еще ниже на лес­тнице социальной иерархии, на подчиненного, тот, в свою очередь, переносит ее дальше вниз, и т. д. Цепи вымещения могут быть беско­нечными.

Ее звеньями могут быть как живые существа, так и неживые вещи (разбитая посуда при семейных скандалах, выбитые стекла ваго­нов электричек и т. д.).

Вандализм — явление широко распространен­ное, и отнюдь не только среди подростков. Вандализм по отношению к безгласной вещи часто лишь следствие вандализации по отношению к личности.

Чувство неполноценности, бессилия, беспомощности, возникающее от невозможности реализовать желаемое, нередко может обернуться стремлением к разрушению и саморазрушению. В стрессовых ситуаци­ях, в обстановке кризиса подобные агрессивные формы замещения уча­щаются.

Однако хорошо известно, что даже скрытая агрессия отрав­ляет человека. Поэтому люди стихийно выработали замещение некото­рых ее видов. Когда мы чем-то недовольны, начинаем возмущаться и кричать, агрессия разряжается благодаря мышечному или шумовому эффекту.

Все мы неоднократно наблюдали специфические реакции раз­рядки агрессии — плюнуть с досады, топнуть ногой, ударить кулаком по столу — или ее перенос на козла отпущения.

Если невозможно не только побить или обругать обидчика, но даже как-то обнаружить свое негативное отношение к нему, то есть изме­нить характер реакции, напряжение разряжается заменой мишени: че­ловек направляет свою реакцию на другого человека или предмет.

И это — третий способ замещения. Одной из форм замещения этого типа считают замещающую любовь. Одинокий человек дружит со сво­ей собакой, кошкой или с воображаемым персонажем.

Уход в мечту, фантазию — типичный вариант защитного поведе­ния людей.

Достаточно распространен такой вариант замещения, как регрес­сия — перевод поведения в ранние, незрелые формы. В этом случае часто можно наблюдать эгоистическое и безответственное поведение, когда допустимы и капризы, и истерики.

Для профилактики самочувствия задайтесь вопросами: «Почему я так сильно обиделся? Почему я позволяю себе быть обиженным? За­чем я позволяю манипулировать собой?»

Ситуация с другими видами переноса не столь проблематична, но и здесь требуется работа сознания, осознание того, чего вы избегаете в реальном мире, чем вы недовольны, насколько разнообразны ваши интересы, предметы привязанностей.

Так, мечтая о героине романа или фильма, вы не уклоняетесь от встречи с девушкой из соседнего подъезда.

Осознанию замещения могут помочь и вопросы: «Что меня так не устраивает в этом мире? Насколько мое „фантастическое“ поведение отличается от реального?» Как правило, фантазия работает на то пове­дение, которого человеку не хватает в реальности.

Проекция — механизм психологической защиты, связанный с бес­сознательным переносом собственных неприемлемых чувств, желаний и стремлений на другое лицо.

Например, если субъект или объект, с которым связывали удовлет­ворение ваших потребностей и желаний, является недоступным для вас, то вы переносите все ваши чувства и возможности удовлетворения по­требностей на другого человека.

А если ваша мечта стать писателем не осуществилась, то вы в качестве замещения можете выбрать профес­сию учителя литературы, частично удовлетворяя ваши творческие по­требности.

В случае замещения имеет место частичная разрядка энергии, на­пряжения, которое создается одной потребностью и связано с опреде­ленным переносом энергии на другой объект. Но это не всегда приво­дит к достижению желаемой цели, поскольку существует угроза восстановления напряженности.

Эффективность замещения зависит от того, насколько замещаю­щий объект похож на предыдущий, с которым сначала связывалось удовлетворение потребности. Максимальное подобие замещающего объекта гарантирует удовлетворение большего числа потребностей, которые сначала соотносились с предыдущим объектом.

Считается, что при прочих равных условиях замещение одного дей­ствия другим эффективнее, чем замещение действия словом.

Тем не ме­нее стандартной формой замещения грубой силы, нацеленной на наказа­ние или оскорбление действием, служат брань и словесные оскорбления. Они используются как предохранительные клапаны для выхода пере­полняющих человека чувств, предотвращая физическое воздействие.

У че­ловека, привыкшего решать свои проблемы с помощью грубой силы, за­пас скверных слов существенно меньше, чем у человека, не склонного к дракам. Человек, которого оскорбили, либо ударит обидчика, либо обру­гает. Одновременное обращение и к тому и к другому происходит редко.

Агрессивный человек и других людей воспринимает агрессивными (то есть проецирует на них свою агрессивность), жадный — жадны­ми, коварный — коварными, а лгуну все люди кажутся лгунами.

Как бы ни был сам человек не прав, он готов винить всех, кроме самого себя. Заявляет, что его не любят, хотя в действительности не любит сам, упрекает других в собственных ошибках и недостатках и приписывает им собственные пороки и слабости.

За счет сужения гра­ниц «Я» это позволяет личности относиться к внутренним проблемам так, как если бы они происходили снаружи, и изживать неудовольствие так, как будто оно пришло извне, а не обусловлено внутренними при­чинами.

Если «враг» снаружи, то к нему можно применить более ради­кальные и эффективные способы наказания, используемые обычно по отношению к внешним «вредностям», а не щадящие, более приемле­мые по отношению к себе.

Таким образом, проекция проявляется в тенденции человека счи­тать, что другие люди имеют такие же мотивы, чувства, желания, цен­ности, черты характера, которые присущи ему самому. При этом свои социально нежелательные мотивы он не осознает.

Таков, например, механизм религиозно-мифологического мировос­приятия. Примитивное восприятие характеризуется склонностью че­ловека персонифицировать животных, деревья, природу, приписывая им собственные мотивы, желания, чувства.

Писатель переносит на героев своих произведений собственные по­требности, чувства, черты характера.

Индивид может проектировать на других не только нежелательные или негативные аспекты своего реального «Я», но и подавлять в себе и проектировать на других позитивные особенности.

Проекция, когда она проявляется в чрезмерной строгости осужде­ния и требования наказания, необходима для собственного прикрытия рационализации.

Проекция осуществляется легче на того, чья ситуация, чьи личност­ные особенности похожи на проецирующего.

Старая дева с большей ве­роятностью будет обвинять в сексуальной распущенности женщин, а не мужчин, но с еще большим пристрастием она будет критиковать образ жизни своей соседки, которая так же одинока, как она сама.

Человек, пользующийся проекцией, всегда увидит в безобидном замечании обидный намек. Он даже в благородном поступке может увидеть злой умысел, интригу.

Человек безмерно добрый, тот, которо­го в народе называют «святая простота», не способен на проекцию. Он не видит злого умысла, недоброжелательности в действиях по отноше­нию к себе, потому что сам не способен на это.

Объектом проекции часто могут быть люди, у которых нет даже и намека на наличие тех пороков, в которых их обвиняют, то есть проек­ция в своей направленности слепа.

Это свидетельство того, что энергия вытесненного желания сохраняется, требует разрядки, а страх обнаро­дования желания перед собственным «Сверх-Я» велик.

В этом слепом страхе идет расширение поля объектов проекции, и в это поле попада­ют люди, которые объективно невиновны в том, в чем их обвиняют и что в них осуждают.

Патологическое развитие постоянно и много проецирующей лично­сти закрепляется в установке, что все вокруг заражены пороком, нече­стны, подлы, тщеславны, хитры, злы, прелюбодействуют, думают толь­ко о своей выгоде ит. д., и только он является исключением в этом мире зла и скверны.

В фольклоре эта установка выражается в поговор­ке: «Все в дерьме, а я весь в белом».

Личность, использующая проекцию, несамодостаточна, она мо­жет обосновать свое бытие, смысл своего существования через отри­цание, порицание другого бытия, другого человека. Самой банальной проекцией может быть ревность. Муж ревнует свою жену.

В своем воображении он рисует страшные картины измены. Полет фантазии ревнивца не имеет границ, хотя она строго монотематична, навязчиво крутится вокруг только одной сцены — измены.

Любое наблюдае­мое поведение жены (опоздала, поздоровалась с другим мужчиной, крутится возле зеркала, в телефонном разговоре передает кому-то привет и т. д.) интерпретируется как проявление измены.

Такая рев­ностная, искаженная интерпретация поведения часто представляет собой элементарную проекцию собственного желания измены дру­гому.

В психологии выделяют четыре вида проекции.

Атрибутивная проекция — приписывание собственных мотивов, чувств и поступков другим людям.

Аутистическая проекция — детерминированность восприятия потребностями человека. Собственные потребности определяют то, как субъект воспринимает других людей или предметы.

Например, рассмат­ривая нечеткие изображения, голодный человек может воспринять удлиненный предмет как ломтик хлеба, агрессивный — как нож, а сек­суально озабоченный — как символ мужской сексуальности.

Рациональная проекция характеризуется рациональным мотивиро­ванием.

Например, когда студентам предложили высказать свои заме­чания относительно структуры учебного процесса, оказалось, что на отсутствие дисциплины жаловались прогульщики и лентяи, а недоста­точной квалификацией преподавателей были недовольны двоечники (то есть студенты неосознанно приписывали преподавателям свои нежела­тельные особенности).

Здесь, как и в случае обычной рационализации, вместо признания собственных недостатков люди склонны приписы­вать ответственность за свои неудачи внешним обстоятельствам или другим людям.

Комплиментарная проекция — проекция черт, дополнительных к тем, которые субъекту присущи в действительности.

Например, если человек ощущает страх, то он склонен воспринимать других людей как угрожающих, страшных.

Для него в этом случае черта, которая припи­сывается другим, является причинным объяснением собственного со­стояния. А человек, который ощущает себя сильной, властной лично­стью, воспринимает других людей как слабых, как «пешек».

Механизмом психологической защиты, противоположным проек­ции, является интроекция.

Интроекция — это включение в собственную психологическую структуру «Я» внешних ценностей и стандартов для того, чтобы они перестали действовать как внешняя угроза.

Человек наделяет себя чертами, свойствами других людей. Напри­мер, он берет на себя функции надоедливого наставника, поскольку проявление такой черты у других людей его раздражает или травмиру­ет.

С целью снять внутренний конфликт и избежать психологического дискомфорта человек присваивает убеждения, ценности и установки других людей.

Интроекция — это тенденция присваивать убеждения, установки других людей без критики, без попыток их изменить и сделать соб­ственными.

Интроекты — это отдельные убеждения, ценности, мысли, кото­рые приняты без анализа и переструктурирования. Однако интроекцию можно рассматривать не только как механизм психологической защиты, но и как механизм психического развития личности.

Ведь, усваивая определенные модели (образцы) поведения, ценности и установки, человек развивается как личность. Наиболее ранним интроектом является родительское поучение, которое усваивается челове­ком без критического осмысления его ценности.

Пример интроекции: впечатлительный мужчина пытается сдержать слезы, поскольку он усвоил родительскую установку, что взрослый человек не должен плакать в присутствии посторонних. Или человек постоянно себя критикует, поскольку усвоил (интроектировал) такое отношение родителей к себе.

Существует точка зрения, что интроекция — это процесс механи­ческого присвоения внешних ценностей и стандартов, характерный для незрелой личности.

Более совершенным механизмом, присущим раз­витой, зрелой личности, является не интроекция, а ассимиляция — превращение, «переваривание» того внешнего материала (норм пове­дения, социальных установок, знаний и т. п.), который предлагает и навязывает личности социальное окружение.

Образование симптомов следует считать одной из разновидностей переноса, объектом которого является сам носитель этого защитного механизма.

Вероятность возникновения этого способа защиты тем выше, чем сильнее и (или) длительнее воздействия внешних или внутренних бло­кираторов желаний, с одной стороны, и чем сложнее убрать эти блоки­раторы и сильнее исполнить свои желания, осуществить свои цели — с другой.

При этом невозможность устранения фрустратора сопровож­дается вымещением отрицательной энергии на замещающем объекте.

Обращенность субъекта против себя оборачивается образованием телесных и психических симптомов, то есть знаков болезни.

Психическая симптоматика — это раздражительность, плохая кон­центрация или распределяемость внимания, депрессивные состояния, чувство неполноценности, повышенная тревожность, аутизм и т. д.

В восприятии симптоматики существуют определенные закономер­ности. Люди менее всего склонны серьезно воспринимать психическую симптоматику. Исключение составляет симптоматика, выраженная на уровне болезни, клиники.

При этом индивид с трудом воспринимает тот факт, что многие физические симптомы связаны с психическими заболеваниями. Как правило, психопатическую симптоматику некли­нической выраженности игнорируют.

Однако есть область психичес­ких заболеваний, так называемых психоневрозов (чаще используют просто термин «невроз», но здесь может возникнуть недоразумение, поскольку существует, например, невроз желудка).

Невроз — это, конечно, неудавшееся вытеснение, в этом отноше­нии невроз может быть поставлен в один ряд с описками, оговорками, ошибочными действиями, сновидениями и «грезами наяву» (фантази­ями).

Через невротическую симптоматику так же, как через сновиде­ние, оговорку и т. д., прорывается бессознательное. Только через бо­лезнь, через симптом человек возвращает утраченные в здоровом состоянии отношения со своим окружением.

Но выгоды от болезни чрезвычайно сомнительны. Во-первых, бо­лезнь все же приносит страдания, иногда невыносимые.

Во-вторых, если это уход, бегство в болезнь, то болезненное замещение в удовлет­ворении потребностей — все же не реальное удовлетворение желания, не действительное решение проблемы.

В-третьих, болезненная симп­томатика может зайти так далеко, настолько хронифицироваться, а бо­лезненные, патологические состояния стать настолько необратимыми, что выход из болезни будет невозможным. И тело становится жертвой нерешенных психологических конфликтов.

Деперсонализация (от лат. de — «отрицание», person — «лицо») — это восприятие других людей как обезличенных, лишен­ных индивидуальности представителей некоторой группы.

Если субъект не позволяет себе думать о других как о людях, имеющих чувства и индивидуальность, он защищает себя от их восприятия на эмоциональ­ном уровне.

При деперсонализации другие люди воспринимаются только как воплощение их социальной роли: они — пациенты, врачи, учителя.

Акт деперсонализации других людей может в определенной мере «защи­тить» субъекта. Это предоставляет возможность, например, врачам лечить своих пациентов, не ощущая переживания их страданий. Кроме того, это дает им возможность скрывать свои настоящие чувства (при­язнь или неприязнь) за профессиональной маской.