Конфликтогенность трудовой миграции

Значительная часть трудовых мигрантов, пребывающих в России на законных либо незаконных основаниях, занимается торговлей.

Они осуществляют свою деятельность, как правило, в анклавных рынках труда, в рамках которых разворачиваются конфликты между многими противоборствующими субъектами.

Под анклавным рынком труда понимается рынок, формирующий­ся, прежде всего, в иммиграционном анклаве, а также на других терри­ториях, где располагаются торговые и сервисные предприятия, собствен­никами (или арендаторами) которых являются иммигранты, которые, в свою очередь, нанимают иностранных рабочих (в том числе и неле­гальных иммигрантов) в первую очередь из числа соотечественников.

Примером может служить большинство фруктово-овощных рынков Москвы, сложившихся в середине 1990-х гг.

Сколько-нибудь точных сведений о вовлеченности мигрантов в по­добные рынки нет. Выделяется ряд крупных миграционных потоков, двигающихся в Россию из трех регионов: Азиатско-Тихоокеанского (Китай); Центрально-Азиатского (Таджикистан); Кавказского (Азер­байджан).

Эксперты отмечают, что у китайских мигрантов максимальная во­влеченность в анклавные рынки наблюдается в крупных мегаполисах, прежде всего в Москве и Санкт-Петербурге. У мигрантов из Азербай­джана подобная вовлеченность типична для большинства субъектов РФ.

Иная картина среди выходцев из Таджикистана. В крупных ме­гаполисах только около трети их занято в торговле. Остальные заняты на строительных работах, ремонте квартир, дач и т. д.

Проблема конфликтов в анклавных рынках труда многопланова.

Во-первых. Конфликтогенен сам процесс формирования и функци­онирования анклавных рынков.

Формальным основанием их создания, естественно, является широкая нормативно-правовая база, включаю­щая многосторонние (в рамках СНГ) и двусторонние межправитель­ственные соглашения о торгово-экономическом, культурном сотруд­ничестве Российской Федерации с зарубежными странами, соответ­ствующие межведомственные и межрегиональные соглашения.

На прак­тике же под прикрытием этих соглашений представителями региональных элит в субъектах РФ и зарубежных стран заключаются, помимо официальных, немало теневых устных соглашений об анклавных рынках труда и условиях работы в них этнических групп миг­рантов, гарантиях их безопасности, о порядке и формах компенсации за право пользования рынком, о создании режима конкурентных пре­имуществ (монополии на торговлю определенными товарами, ослабле­ние налогового прессинга и т. д.).

Схожие вопросы, но локального мас­штаба (к примеру, право временной торговли на местном рынке) согласовывают на доверительном межличностном уровне нередко и ли­деры этнических групп мигрантов с представителями деловых кругов, контролирующих тот или иной рынок в конкретном городе, районе.

Характер подобных теневых соглашений предопределяет пограничный статус многих анклавных рынков (на грани закона и беззакония), вы­зывает негативную реакцию различных групп принимающего общества, которое заведомо маркирует мигрантов как социально опасную группу.

Во-вторых. На развитие конфликтов влияет федеральное и регио­нальное информационное пространство, представленное многообраз­ными авторскими текстами, содержание которых зеркально отражает своеобразное пересечение ценностей, идей и мифов в сознании мигран­тов и принимающего общества.

Доминирующими являются национа­листические и религиозные идеи в сочетании с либеральными, консер­вативными и социалистическими идеями.

Эклектические построения из вышеперечисленных идей акцентируют установку на вседозволенность, произвол и предстают в каждом конкретном случае в форме этнически окрашенных культурных стандартов мигрантов и принимающего об­щества, сталкивающихся между собой в конкурентной борьбе за до­ступ к жизненным благам.

В Российской Федерации функционирует множество разновидно­стей анклавных рынков труда, в развитии которых отчетливо просмат­риваются три тенденции.

Первая тенденция приводит к формированию федеральных сетей анклавных рынков, созданных более чем в половине субъектов Рос­сийской Федерации, и локальных территориальных сетей, действу­ющих в ограниченном количестве регионов страны.

Типичным примером федеральных сетей служат рынки, контроли­руемые мигрантами из Азербайджана, локальных — мигрантами из Китая, Таджикистана.

Вторая тенденция отражает разделение анклавных рынков меж­ду мигрантами-выходцами из одной страны, но связанных между со­бой родственными, клановыми, земляческими признаками.

Третья тенденция состоит в конкуренции между этническими группами мигрантов за право контроля наиболее доходных анклавных рынков в экономически привлекательных субъектах РФ.

Жесткая кон­курентная борьба не исключает параллельного и относительно мирного сосуществования рынков во многих субъектах РФ, их коммерческую специализацию, разделение труда.

Данные явления свидетельствуют о более общей тенденции этни­ческой и географической избирательности движения мигрантов в те регионы России, в которых функционируют контролируемые ими анклавные рынки труда.

В свою очередь, это позволяет сформулиро­вать вывод о том, что подобное движение трудовых мигрантов есть устойчивый, повторяющийся и достаточно управляемый процесс как на институциональном, так и неинституциональном уровне.

В первом случае управление осуществляется соответствующими институтами ис­полнительной власти России и стран выезда.

Во втором — осуществ­ляется неформальное, но более эффективное (фактическое) управле­ние движением основной массы мигрантов через систему патерналистских отношений, свойственных устойчивым общностям — родам, кланам, возглавляемым «банкирами людей» — лидерами этих общностей, региональными элитами, обладающими различными, чаще всего традиционными способами влияния на людей.

В организационном строении и функционировании этнических групп мигрантов, контролирующих анклавные рынки труда, много общих черт:

• формирование групп по принципу родства, земляческих связей;
• строгая внутренняя иерархия и самоуправление;
• доверительные отношения лидеров групп с влиятельными фигу­рами в принимающем обществе;
• сращивание с криминальным миром;
• обособление от принимающего общества.

Так традиционная структура таджикского общества, основанная на тесно спаянных родовых общинах — авлодах (группы родственных авлодов образуют различные кланы, объединенные в этнорегиональные группы, обладающие огромной властью над поведением индивида), пре­допределила высокую степень организованности таджикских мигрантских сообществ, существующих как самоуправляющиеся коллективы.

Азербайджанские же мигранты стремятся селиться в России по мест­ническому признаку. Они никогда не отправятся в поездку, если у них нет родственников или земляков, так как без предварительной договоренности и помощи соотечественников поездка обречена на неудачу.

Адаптируясь к российской действительности, они играют по действующим в ней прави­лам. К примеру, в Москве азербайджанцы, торгующие на рынках, попа­дают под так называемую «крышу» в лице азербайджанских криминаль­ных авторитетов, регулярно отчисляют им деньги в «общак» для улаживания текущих проблем с милицией и местными властями.

Если у мигрантов по­являются более серьезные проблемы с принимающим обществом, то в дело вмешиваются лидеры общемосковского азербайджанского «общака», име­ющие обширные связи в криминальной среде и правительственных кругах России, Азербайджана, и весьма состоятельные.

Китайские землячества в России — это устойчивые, хорошо орга­низованные и замкнутые общности, спаянные тесными кровнородствен­ными связями, стремящиеся к четкому обособлению от принимающего общества.

Они нацелены на форсированное накопление капитала, за­хват и удержание рынка и существуют в значительной мере на грани легальной и теневой экономики, сращены с криминальным миром. Анклавные рынки, контролируемые китайскими мигрантами, максималь­но закрыты от принимающего общества.

Свидетельством тому турис­тический бизнес из Китая в Россию. В 2001 г. в Москву ежедневно прибывали 10—15 китайских групп по 20 человек каждая. Пятиднев­ный тур «Москва—Санкт-Петербург» стоил для китайцев-северян 1500 долларов, для южан — 2000 долларов.

Все китай­цы выезжали за счет государственных организаций. Возник огромный теневой сектор, вытягивающий государственные деньги, которые про­кручивались в туристическом бизнесе и оставались в частных руках.

Подобная закрытость, сходная с осознанной самосегрегацией, не­вольно провоцирует повышенное и далеко не доброжелательное вни­мание окружающего общества к таким мигрантам, создает потенци­ально опасную конфликтогенную среду.