Сфера науки

В «Homo Academicus» Бурдье анализирует препосылки научного творчества, правила игры и социальные отношения внутри него. Как явствует из названия, его интересуют прежде всего академический мир и интеллектуалы. В этом исследовании яснее проявляется также то, что может казаться проблематичным при чтении французских научных трудов и исследований. В них человек с высшим образованием и интеллектуал не обязательно означают одно и то же.

В «Horno Academicus» Бурдье проявляет интерес как раз к связи и противоречиям между положением человека с высшим образованием и его личностью интеллектуала. В частности, он исследует такие тривиальные вещи, о которых другие и вовсе не думают или обращают на них мало внимания.

Немногие интеллектуалы открыто признали бы, что они придают им значение в понимании труда интеллектуалов и в том, как достигается определенное положение среди людей с образованием. Например, Бурдье вытаскивает на свет тот факт, что есть нечто ценное в квазинаучных исследованиях, которые, несмотря на свои недостатки и сложности с интерпретацией, все же свидетельствуют о том обстоятельстве, что люди с высшим образованием и интеллектуалы «создали себе имя в средствах массовой информации и благодаря им».

В проводимом журналом LIRE так называемом хит-параде около 600 избранных лиц с высшим образованием, писателей, преподавателей, студентов, книготорговцев, деятелей искусства, работников прессы, политиков и других избранных отвечают на вопрос «Кто те трое из ныне здравствующих франкоговорящих интеллектуалов, чьи сочинения, по Вашему мнению, оказали наибольшее влияние на развитие идеологии, литературы, науки и т. д.?»

В 1981 г. особо выделенными оказались академики Клод Леви-Стросс, Раймон Аро» и Мишель Фуко.
Использование Бурдье этого исследования в качестве част собственного научного труда означает, что «Homo Academicus» характеризуется тем же научным методом, который применялся и в «Различии».

При помощи этого метода Бурдье в «Homo* Academicus» подробно разбирает трудовые пути, получение титулов, публикацию трудов и статей, что и когда публикуют, отношения и контакты на кафедрах и факультетах, что ученые говорят друг о друге и что они друг другу не говорят, как часто они выступают в средствах массовой информации, насколько они популярны и известны среди публики.

Это занятие иные исследователи назвали бы, вероятно, квалифицированными сплетнями. В этом исследовании Бурдье пользуется как статистическими методами (мультивариантным анализом* и различными кумулятивными показателями, основанными на материале проведенных им опросов и официальной статистике, относящейся к образованию и университетам), так и интервью,, наблюдениями и анализом той «тривиальной культуры», которую он связывает с научной сферой.

Та теория, или, если хотите, то понимание, которое исповедует Бурдье, также сходны: с тем, что он продемонстрировал в «Различии». Это проявление вкуса к тому, что является как движущей силой, так и инструментом в общественных статусе и иерархии.

Исследование исходит из той мысли, возможно, несколько^ кощунственной, что интеллектуалы и академики вращаются в сфере, отмеченной чем угодно, только не деловыми дискуссиями или открытым диалогом.

Они вращаются также и: в сфере власти, где в счет идут личная карьера и научная репутация, которые поддерживаются ценой менее научных и достойных интеллектуалов действий — например, сплетен, распространения слухов и намеков о том, что достигнутые другими научные результаты получены нечестным путем.

Далее, Бурдье обнаруживает, что сфера науки во Франции возникает и существует в виде конфликта между четырьмя факультетами; научным, гуманитарным, юридическим и медицинским, такое деление весьма трудно приложить к шведским условиям. Проблемы классификации сложны даже для Бурдье.

Как, например, можно классифицировать демографию? Во Франции демографию преподают на гуманитарном факультете, эта дисциплина официально входит в преподавание философии, но она могла бы относиться и к географии или обществоведению.

Бурдье предпочел «придерживаться административного деления на научный, гуманитарный, юридический и медицинский разделы, которое, как бы широко и условно оно не было, все же соответствует той действительности, которая была представлена в университетах на время исследования»46.
Анализ показывает, что университет как поле для конкуренции организован согласно двум противоположным иерархическим принципам. Один из принципов выражен в первую очередь в виде социальной иерархии, соответствующей социальному капиталу, заключенному в этом поле, и тому экономическому и политическому капиталу, который фактически в нем содержится.

Это противопоставлено противоположному иерархическому принципу, особому культурному капиталу, который соответствует научному авторитету и интеллектуальному реноме. Этот антагонизм двух иерархических принципов входит в саму структуру университетской сферы, которая кроме двух управляется еще двумя подчиненными принципами легитимизации положения в науке.

Один из этих подчиненных принципов легитимизации является временным и политическим, он особенно сильно зависит от властной сферы в обществе. Значение этого принципа возрастает по мере передвижения вдоль шкалы от науки через гуманитарные занятия и юриспруденцию к медицине.

Второй принцип легитимизации научного положения основывается на представлении об автономности научного и интеллектуального труда, он усиливается при движении в обратном направлении, от медицины к науке. Таким способом создается область напряженности между двумя крайними точками в стиле жизни и мировоззрении, основанных на совершенно разных культурных и экономических принципах как в области этики и религии, так и в области политики.

По мнению Бурдье, общественные и гуманитарные науки организованы в соответствии с принципиальным противоречием между двумя типами власти. Академическая власть основывается в первую очередь на контроле за воспроизводством возможности для профессионалов, а точнее — профессоров — следить за тем, кто сдаст экзамены, и решать это.

Эта власть олицетворяется двумя группами, представленными, с одной стороны* теми профессорами, которые блюдут социальный капитал, полученный благодаря семейной традиции и принадлежности к университету, и с другой стороны, теми профессорами, которые выделяются принадлежностью к специалистам в науке и научная власть которых получена благодаря их престижу и репутации в науке.

Второй властный принцип служит выражением различия,, с одной стороны, между теми профессорами, которые приобрели академическое звание благодаря карьере и «социальной интеграции», а также теми, кто приобрел власть благодаря чисто научным заслугам и научному труду, то есть теми, кто- проявил вкус к порядку.

С другой стороны, им противопоставлены молодые профессора и их научная продукция, которая оценивается негативно, из-за нехватки престижа в институте или потому, что их продвижение к власти конкурирует с академическим кругом или угрожает ему, то есть те, у кого меньше вкуса к порядку. Такая оппозиция и борьба за власть характерны не только для отдельных лиц, но затрагивает целые кафедры и факультеты.

Здесь видно, как Бурдье вновь включается в дискуссию* которую он вел до конца 1960-х годов. Тогда он занимался историческим течением жизни интеллигенции и созданием нового научного знания. Новое основывается вначале на внешней легитимизации, то есть вначале самоопределяются по отношению к другим, и отделяются от других «наук», говоря и делая вещи, каких не делают другие.

Следующая ступень — это внутренняя легитимизация, которая отчасти направлена на поиск авторитетов для оценки отбора и принципов построения карьеры в новой сфере, отчасти же на поиск более или менее эксплицитной стратегии для культурной легитимизации в обществе и установления связи со сферой власти