Региональные консилиарные суды

Совет Уэльса, истоки юрисдикции которого уходят во времена Нормандской династии, можно рассматривать как еще один эффективно используемый административно-правовой инструмент тюдоровской и стюартовской монархии.

В отличие от Палаты прошений, Звездной палаты и Высокой комиссии, Совет марки Уэльса был ориентирован на конкретный и специфический композит, который, несмотря на длительную историю взаимодействия с английской короной, сохранил собственную этническую, языковую и культурную специфику.

Более того, та роль в истории конфликтов Совета и судов Вестминстера в начале XVII столетия, которую сыграл непосредственно монарх, Яков I Стюарт, демонстрировала, что сохранение органов консилиарного управления отвечало интересам строительства унии и в этом отношении представляло бесспорный приоритет.

Достаточно длительный процесс покорения Уэльса и поиск адекватных форм управления в очередной раз поставил перед английской короной вопрос о возможности, а главное — эффективности насаждения английского общего права на не английских территориях.

Как до, так и после вторжения нормандцев на территории Уэльса сохранялась собственная система обычного права — так называемые законы Гивела, по легенде приписывавшиеся королю Гивелу ап Каделлу, или Гивелу Дда, то есть Доброму.

В основе валлийского права лежал принцип компенсации, регулировавший отношения внутри родового общества. Тексты законов Гивела были хорошо известны в англо-саксонской Англии, а нормандцы позднее признавали факт наличия в Уэльсе собственной правовой системы.

Текст Великой хартии вольностей (клаузула 56) гласил, что английское право следует применять в английских землях, валлийское право — в валлийских землях и право марки — на территориях Валлийской марки.

Ситуация изменилась в период войн Эдуарда I и последовавших переговоров с Лливеллином ап Груффадом, одной из ключевых фигур в которых был архиепископ Кентерберийский Джон Пичем.

С точки зрения Пичема, ориентировавшегося прежде всего на принципы канонического права, валлийское право, в особенности те пункты, которые касались права семейного (рассмотрение брака как расторжимого контракта, возможность наследования земель внебрачными детьми и др.), противоречила моральным нормам и не просто заслуживало порицания, но, в силу своей предполагаемой аморальности, не могло считаться полноценным правом.

В чем бы ни был убежден архиепископ Пичем, его оценочные суждения не привели к мгновенному искоренению «дьявольских законов» Уэльса.

Раддланский статут 1284 г.217 сохранял использование валлийских законов в области гражданского права, хотя насаждение судов общего права и канонической юрисдикции заметно ограничивало возможности применения привычных локальных норм и процедур. Фактически лишь акты об унии 1536 г. окончательно прекратили действие валлийского права.

Особую специфику имела Валлийская марка — «буферная зона» между центральными землями английского королевства и рura Wallia.

Уже в годы правления Вильгельма Нормандского стали очевидными сложности с определением восточных и северных границ королевства.

Войны Вильгельма и его сына Вильгельма Рыжего не закончились полным покорением всех территорий кельтскоговорящего региона, но привели к тому, что обширные массивы земель в предгорьях западного Уэльса были распределены между влиятельными и пользовавшимися доверием монарха вассалами.

Племянник Вильгельма Завоевателя Гуго Авраншский получил титул графа Честера, бывший регент Нормандии Рожер Монтгомери получил во владение Шропшир, Гийом Фитц-Осберн контролировал Герефорд.

Перечисленные владения должны были стать при удачном стечении обстоятельств плацдармом для дальнейших завоеваний, но, в силу того что валлийцы не собирались прекращать сопротивление, нормандским графствам предстояло служить и своего рода промежуточной зоной между цивилизованными английскими землями и страной дикарей.

Закономерным является вопрос, почему Вильгельм, столь тщательно распределявший баронии на территории центральной Англии, стремясь не допустить возможностей возвышения того или иного из своих вассалов или их окняжения, смирился с существованием на восточной (равно как и на северной) границе не только крупных держаний, но и территорий, сопряженных с регальными правами. В этой связи Х. М. Кам предложила следующий сценарий.

Формирование автономных по отношению к центральной власти территорий на востоке острова Британия предшествовало феодальному периоду.

Эти «свободы» предполагали также право убежища, предоставляемое церковью. Перечисленные привилегии имели дофеодальный характер. Однако наиболее значимыми на юго-западе были светские «свободы».

В данном случае англо-нормандские бароны, являясь вассалами государей Нормандской династии, действовали на территориях порубежья «цивилизованного» и «дикого» мира как самостоятельные завоеватели, вступая во владение новыми для них землями согласно тому же праву меча, на основании которого из сеньор, то есть Вильгельм, стал королем Англии.

Однако эта автономия, так же как и в случае с церковными «свободами», была основана не на феодальном праве, а на обычном праве, определявшемся, в том числе, и клановой структурой местного общества.

Таким образом, нормандские бароны оказались наследниками и территориальной юрисдикции пограничных и валлийских земель. Одновременно, их верность королю Англии и вытекающие права, привилегии и обязательства проистекали из феодального права и регулировались им.

Каждый из графов являлся вассалом короля in capite, но одновременно сохранял экстраординарные регальные права, беспрецедентные для центральных регионов нормандской Англии.

К ним относилось право назначать собственных шерифов, иметь собственную канцелярию, печать, вершить суд jura regalia (право выносить любые приговоры, в том числе смертные, в любых судебных разбирательствах, кроме обвинений в измене)220, право инкорпорировать бурги, право наследовать выморочные лены вассалов.

Взамен лорды марки были обязаны строить и поддерживать в надлежащем состоянии замки и вести войну с валлийцами на собственные средства.

И хотя впоследствии, уже после покорения Уэльса Эдуардом I и создания княжества Уэльс, корона начала постепенно ограничивать и автономию марки, ее статус оставался уникальным по отношению к прочим сеньориальным держаниям.

Благодаря минимализированному вмешательству короны в дела регальных владений возвысились и создали обширную клиентелу знатные линьяжи марки — прежде всего Пемброки, де Богуны и Мортимеры.

Усобица, поразившая во второй половине XV в. как Англию, так и Уэльс, после долгих перипетий дала возможность короне создать дополнительный судебно-административный инструмент для построения отношений со знатью обоих регионов.

Дом Йорка был связан с Уэльсом через Мортимеров, родичей Ричарда Плантагенета, герцога Йоркского, по материнской линии. Эдуард IV, унаследовав от Мортимеров титул графа Марч, существенно ограничил масштабы регальных владений, упразднив регальный статус доставшихся ему владений, то есть почти половины сеньорий марки.

Эти сеньории, равно как и графство Гламорган, находившееся в руках графа Уорика, Ричарда Невилла, оказывали поддержку дому Йорка, в то время как в самом Уэльсе и графстве Пемброк, находившемя в руках Джаспера Тюдора, поддерживали Ланкастеров.

В 1455 г. после битвы при Сент-Олбансе йоркистский парламент назначил комитет, состоявший из лордов марки и представителей королевской администрации, для подготовки плана дальнейшего развития управления Уэльсом. Однако его работе уже спустя год помешало столкновение Эдмунда Тюдора с лидерами йоркистской знати.

После смерти Эдмунда Джаспер Тюдор объединил валлийскую знать в поддержку короля. Когда в 1461 г. после поражения при Мортимерс Кросс Пемброки утратили контроль над Уэльсом, доминирующая роль перешла к Уильяму Герберту, позднее получившему и сам титул графа Пемброка.

Однако возросшее могущество Герберта и тот факт, что ему удалось сосредоточить в своих руках большинство сеньорий и высших административных должностей в регионе, не могло не настрожить графа Уорика, который в 1469 г. нанес Пемброку поражение в битве при Эджкоте.

Согласно версии, артикулированной в конце XVI в., в 1472 г. Эдуард IV, дабы обеспечить доходы своего сына и наследника — Эдуарда, принца Уэльского — для более эффективного управления как самим княжеством, так и сопредельными территориями, герцогством Корнуолл и палатным графством Честер, учредил новый судебно-административный орган — Совет марки Уэльса.

Впрочем, сведения, повествующие о деятельности совета с момента его учреждения до актов об унии 1536 г., следует оценивать критически, поскольку в большинстве своем они появляются и становятся частью традиции благодаря полемике начала – середины XVII в.

С достоверностью можно утверждать следующее: наряду с камеральным советом наследника престола создавался отдельный совет под председательством епископа Вустерского Джона Алкока, дабы помогать наследнику в управлении его валлийскими владениями.

Более всего доверия заслуживает патент 1471 г. о назначении пятнадцати представителей принца Уэльского (в числе которых находились королева, архиепископ Кентерберийский, герцог Кларенс, герцог Глостер, епископы Бата и Уэлса, Дарема и Вустера, чемберлен и канцлер принца и др.) для управления Уэльсом, маркой, Честером и Корнуоллом; в 1473 г. число членов совета было увеличено до двадцати.

В компетенцию совета, заседавшего, как правило, в замке Ладлоу, входило одобрение выборов на церковные должности, взимание штрафов, представление кандидатов на церковные и иные бенефиции, решение дел об опеке и наследовании, назначение стюардов, шерифов, бэйлифов, чемберленов и иных должностных лиц, дарование прощения, выдача патентов на должности.

В течение следующих лет совету в целом и назначаемым с участием его членов комиссиям было делегировано право слушать дела, выносить приговоры и приводить их в исполнение по делам о фелонии, разбое и убийствах, а также назначать локальные комиссии в рамках вверенной территории. В состав подобных комиссий обязательно входили королевские судьи.

Совет назначал и иные комиссии, такие, как комиссии мира или комиссии по сбору субсидий в том или ином графстве. Впрочем, представляется, что основной задачей существования совета было намерение утвердить в пределах сохранившихся регальных держаний и княжества Уэльс авторитет короля как суверена.

Декорпорация ряда регальных владений, совершенная Эдуардом IV, и сам факт учреждения совета, назначение и деятельность комиссий мира — все это можно рассматривать как своего рода «собирание» или возвращение тех сеньориальных прав и сеньориальной юрисдикции, которые были делегированы короной своим вассалам на террритории марки столетиями ранее.

Затем, вплоть до царствования Генриха VII, в его работе наступает затишье. Наследник престола, принц Артур, уже в возрасте шести лет, то есть в 1492 г., получает полномочия проводить расследования по делам фелонии во всех графствах и франшизах марки Уэльса — разумеется, в совете уполномоченных лиц.

Неясно, был ли для принца Артура сформирован такой же камеральный совет, как для принца Эдуарда.

После смерти принца Артура зафиксирована важная перемена: из Совета принца институт превращается в Совет марки Уэльса.

В 1535−1544 гг. Генрих VIII и Кромвель, как представляется, способствуют росту авторитета совета, поскольку в Совете марки начинают рассматриваться жалобы на действия присяжных и представителей администрации; статут 1536 г. «О том, что законы и правосудие в Уэльсе должны исполняться таким же образом, как и в этом королевстве», или Акт об унии, предписывает подданным обращаться с имеющимися жалобами именно в Совет марки, независимо от того, имел ли прецедент место в самом княжестве, регальном владении, франшизе или сеньории, не имеющей такового статуса.

Акт об унии стал важной вехой в истории Уэльса. Речь шла об окончательной инкорпорации держаний марки и Уэльса в состав английского королевства и о масштабных административно-территориальных реформах.

Было образовано пять новых графств: Монмут, Брекнок, Раднор, Монтгомери и Денби; в состав четырех прежде существовавших валлийских графств (Гламорган, Пемброк, Кардиган и Мерионет) вошли новые сеньории.

Наконец, ряд держаний и бургов вошли в состав пограничных английских графств — Герефордшира, Глостершира и Шропшира. Графствам Уэльса предписывалось направлять своих представителей в парламент.

Языком судебных процессов объявлялся английский. Предписывалось начать изучение действующего права Уэльса и «оставить в употреблении то, что возможно оставить». Лорды марки сохраняли прежние привилегии и «свободы», в частности право осуществлять барониальный суд.

Показательна риторика даного акта. Княжество Уэльс именовалось исконной частью «имперских владений» английского монарха, а причиной нестроений, которые акт был призван искоренить, назывались правовые различия между княжеством и остальной частью королевства, и язык, препятствующий правильному выражению правовых норм и их реализации.

Декорпорация Уэльса полагалась авторами текста возвращением к традиционному и потому «нормальному» статусу королевских владений.

Завершил преобразования парламентский Акт об особых распоряжениях Его Величества по отношению к его доминиону княжеству Уэльс.

Акт официально подтверждал необходимость деятельности совета и его президента «в той форме, которая вошла в обычай».

Совет и лорд-президент получали полномочия слушать и решать те «дела, которые уже находились в их ведении согласно заведенному обычаю», с важной оговоркой, что возможна передача в юрисдикцию совета и иных судебно-административных функций, «если это будет угодно Его Величеству».

Приказы о назначении мировых судей скреплялись Большой королевской печатью, а присягу они приносили также перед лордом-канцлером Англии или советом.

Лорд-президент ежегодно проводил назначения для Уэльса шерифов: каждый год ему представляли список из трех наиболее влиятельных в графстве кандидатур, из числа которых и выбирался будущий шериф. Лордпрезидент устанавливал размеры налагаемых штрафов и наказаний; при этом штраф не мог быть наказанием за убийство или фелонию.

Одним из важных обстоятельств, оговоренных в статуте, было то, что на территории графств княжества монарх приобретал возможность без согласования с парламентом отменять или, напротив, вводить в действие новые законодательные нормы путем издания прокламаций.

Акт со сходным значение был принят в Англии в 1539 г.; в контексте проводимой на территории Уэльса политики подобные законодательные шаги вновь свидетельствовали о намерении утвердить статус английского монарха как сеньора, а совет оказывался традиционным органом сеньориальной юстиции и администрации.

Акт 1543 г. недвусмысленно отсылает к Раддланскому статуту Эдуарда I, также утверждавшему право монарха изменять существующие нормы или вводить новые по праву завоевания, то есть по праву сеньора.

Как отмечает П. Робертс, несмотря на то что текст 1284 г. вошел в историю в качестве статута, по сути он являлся ордонансом, изданным на большом совете в Раддлане и предназначенным для новообретенных валлийских подданных, а не для всего королевства.

Кроме того, права, заявленные Эдуардом I относились не к нему персонально, а полагались в качестве наследуемых; именно эти наследственные права и возвращал себе заново Генрих Тюдор.

Использование ордонансов для регулирования ситуации в Уэльсе также было знаковым, поскольку именно ордонанс был традиционным законодательным инструментом для королевского хаузхолда и королевского домена.

Нужно отметить, что сохранение совета и прерогативного правления в Уэльсе не было единственной возможностью административного развития реиона; альтернативным проектом было упразднение совета и создание Канцелярии Уэльса, что делало бы невозможным преобразования без согласия английского парламента.

Примечательно, что оба проекта — прерогативная юстиция Совета или право справедливости в канцелярии не были связаны с системой общего права Англии. В результате, однако, именно первый вариант — сохранение Совета — был реализован.

Действия Ли продолжают оцениваться в историографии крайне противоречиво: выпускник Оксфорда и доктор богословия, для одних Ли остался «епископом-вешателем», для других — человеком, при котором в Уэльсе был восстановлен внутренний порядок.

В любом случае, Ли использовал все находившиеся в его распоряжении средства и механизмы для реализации правосудия в пределах той юрисдикции, которая была определена для президента и членов совета.

В 1558−1559 гг. на должности находились епископ Бата и Уэлса Гилберт Боурн и лорд Уильямс из Тейма. Ни один из них не был сколько-нибудь заинтересован валлийскими делами, они относились к должности сугубо номинально, за исключением валлийца Герберта.

С 1559 по 1586 гг. должность лорда-президента занимал Генри Сидни, которому на протяжении всей своей политической карьеры приходилось заниматься умиротворением кельтских регионов — он трижды назначался лордом-наместником Ирландии.

В отличие от своих предшественников, Сидни отдавал себе отчет в необходимости дополнения административно-правовых средств интеллектуальными: именно он стал патроном издания «Истории Камбрии, ныне называемой Уэльсом» Ллойда.

В том же, что касается совета, именно с президентством Сидни связано упорядочение процедуры и расширение штата. Если епископ Ли и Уильям Герберт были вынуждены использовать совет как преимущественно административный орган, то при Сидни акцент переносится на те функции консилиарного суда, которые столь ясно были видны на примере Палаты прошений.

В период президенства Сидни совет получает серию инструкций, определявших приоритетные задачи совета и корректирующие процедуру.

Льюис был уроженцем Уэльса, получил образование и степень доктора в университете Оксфорда, практиковал в качестве адвоката в суде Арки и был допущен в члены Общины докторов.

Впоследствии Льюис занимал должности мастера в Канцелярии и судьи в Адмиралтейском суде, стал первым принципалом колледжа Иисуса в Оксфорде; кроме того,он  представлял валлийское графтсво Монмутшир в палате общин и на протяжении многих лет был членом Совета марки Уэльса.

Результатом деятельности совета должно было стать отправление быстрого и эффективного правосудия для «бедного люда», причем особое внимание необходимо было уделять вопросам договоров и контрактам.

Тяжбы, касавшиеся земельных держаний, следовало передавать в суды общего права на территории Уэльса, хотя теоретически совет имел полномочия решать и такие дела. Важной областью контроля совета являлось противодействие представителям короны.

Подконтрольными совету оставались присяжные и мировые судьи; присяжных, виновных во взяточничестве или сговоре с одной из сторон, совет мог карать по собственному усмотрению. При необходимости, равно как и Высокая комиссия, совет мог применять к обвиняемым пытки.

Еще один важный пункт инструкций касался контроля за общественным мнением — выявлением оскорбительных или ложных слухов и определение того, могут ли подобные слухи свидетельствовать о потенциальном мятеже. При необходимости совет мог назначать комиссию для расследования причин смерти.

Дополнительные инструкции Тайного совета касались в основном процедурных вопросов, а также были направлены на то, чтобы освободить совет от чрезмерной загруженности.

Тайный совет призывал своих валлийских коллег внимательно относиться к тому, не являются ли билли, подаваемые Совету, тяжбами о земле, которые можно было бы передать судам общего права или сеньориальным судам.

Процедура Совета марки Уэльса была достаточно гибкой и открывала возможность использования различных судебных процедур в зависимости от предмета жалобы или тяжбы.

Во-первых, совет мог формировать комиссии «по слушаниям и решениям» (oyer and treminer). Для этого шерифу Глостершира направлялось поручение начать процесс venire facias, то есть собрать присяжных для слушания дела о фелонии.

После этого присяжные «со всей возможной скоростью» выносили вердикт, а члены совета удостоверяли, что обвинения достаточны; тогда приговор мог быть вынесен и приведен в исполнение. Сходным образом формировались и иные комиссии, например комиссии по должностям и патентам.

Иначе развивалась процедура билля о недовольстве (bill of complaint): лорду-президенту или членам совета направлялась жалоба на английском языке, после чего обвиняемый получал предписание явиться в суд совета. Если в момент подачи билля о недовольстве ни один член совета не был доступен, жалобу можно было направить через епископа.

Во всех случаях текст приговора начинался формулой «именем короля (королевы)» и завершался подписью «лорд-президент Совета марки Уэльса». Наиболее важные случаи, минуя рассмотрение в Совете марки Уэльса передавались непосредственно в Тайный совет.

К концу длительного президентства Сидни проблемой стало увеличение числа клерков совета: по приблизительным подсчетам, штат составил сто двадцать человек, многие из которых были неопытными и подверженными коррупции.

Пемброк резко сократил штат и приложил все усилия, для того чтобы совет не вмешивался в решение тех дел (прежде всего обвинений в адрес рекузантов), которые могли рассматриваться в пределах юрисдикции церковных судов.

Одновременно Джордж Оуэн создает апологию совета, которая была ориентирована на английскую аудиторию и представляла собой диалог между Бартоло, доктором цивильного права, и ланкаширцем Деметом.

Он сравнивает Совет с его английским аналогом — Советом Севера — и со Звездной палатой, подчеркивая преимущества консилиарных институтов — дешивизну и оперативность, а также знание судьями совета локальных валлийских условий.

Именно с деятельностью совета этот персонаж связывает приход в Уэльс порядка и цивилизации, которые, впрочем, отнюдь не равноценны привнесению «английского» порядка.

В ответ Бартоло возражает собеседнику, рассказывая о том, что во время поездки в Уэльс столкнулся с многочисленными жалобами на работу Совета марки, прежде всего на несоблюдение границ собственной юрисдикции.

Финал «Диалога» оптимистичен: собеседники приходят к соглашению о том, что в существовании Совета марки преимуществ гораздо больше, чем недостатков, которые можно искоренить.

Поводом к началу наступления судов общего права на юрисдикцию совета стало дело некоего Фарли, арендовавшего землю у копигольдера.

После смерти арендодателя его вдова объявила договор аренды недействительным и получила в Совете марки предписание о том, что Фарли следовало передать ей все права на землю, до тех пор пока спор не будет повторно рассмотрен в манориальном суде.

Фарли отказался повиноваться приговору и был заключен советом под стражу. Однако ему удалось обратиться в суд Королевской скамьи и получить предписание о запрещении habeas corpus cum causa. В свою очередь, судьи cовета игнорировали предписание о зарпещении, изданное Королевской скамьей, а лорд-президент Зуч обратился в Тайный совет, утверждая, что в данном случае необходимо решить не «вопрос права, а вопрос управления».

Тайный совет начал разбирательство. Интересы Совета марки Уэльса отстаивали Джон Кроук и Френсис Бэкон, от имени Королевской скамьи выступал Эдвард Кок. И Бэкон, и Кок оставили подробное описание как самого дела Фарли, так и аргументов, выдвинутых сторонами.

Аргументы Бэкона следует рассметривать как в контексте неутихавшей дискуссии об унии, так и с учетом споров о сути и пределах королевской прерогативы.

С уверенностью можно заключить, что аргументы, выдвинутые в защиту Совета в 1604−1605 гг. были построены им с учетом полемики Кока и сэра Юлия Цезаря по поводу юрисдикции Палаты прошений. Бэкон делал акцент на том, что Совет Уэльса был сформирован монархом и является неотъемлемой частью английской конституции, поскольку истоки его существования обнаруживаются задолго до Акта об унии.

Кроме того, по мнению Бэкона, существующий способ управления территориями марки и Уэльса был наиболее адекватным средством упрочения и сохранения унии, поскольку сохранял необходимую степень правовой автономии тех территорий, которые подлежали его юрисдикции.

На это раз Коку не удавалось построить наступление путем полного игнорирования исторических доводов оппонента, который он использовал в дискуссии с судьями Палаты прошений.

Поэтому он избрал, на первый взгляд не самый радикальный метод: не отрицая полностью юрисдикицю совета и его право на существование, он в обширном историческом экскурсе продемонстрировал территориальные пределы юрисдикции.

До 1605 г. конфликт развивался преимущественно как конфликт мнений и корпоративных интересов юристов. С самого начала было ясно, что финансовый момент играет не последнюю роль в атаке Королевской скамьи на совет: если бы судьи совета уступили давлению, весь поток средств, получаемых в качестве вознаграждений за решение наиболее важных тяжб, минуя Уэльс, хлынул бы в вестминстерские суды. Однако в 1606 г. спор перешел в политическую плоскость.

В парлмамент был подан билль, целью которого было ограничить пределы юрисдикции совета тринадцатью валлийскими графствами, изъяв четыре «английских».

Идея, высказанная Коком, могла воплотиться в жизнь. Инициировали подачу билля два коммонера: один, Уильям Крофт, таким образом пытался утвердить позиции собственного семейства в родном Герефорде, второй, Джон Хоскинс, стал своего рода героем-провокатором группировки вестминстерских судей, проявив себя весьма скандальным образом в первом же парламенте короля Якова в дебатах по вопросам унии с Шотландией.

На события, разворачивавшиеся в парламенте, Тайный совет отреагировал новой серией инструкций в адрес Совета марки Уэльса.

К крайнему неудовольствию и огорчению лорда-президента Зуча, инструкции предполагали значительное сокращение прежней юрисдикции. Так, на территории Уэльса судьям совета было запрещено использовать пытки, а также рассматривать дела об аморальном поведении.

В пределах четырех «английских» графств юрисдикиця также сократилась: запрещалось рассматривать в совете иски о долгах и причинении ущерба имуществу на суммы, превышающие 10 фунтов.

На первый взгляд в политико-правовом отношении данное ограничение могло показаться несущественным и не предполагало серьезного вмешательства в королевскую прерогативу. Однако на деле этот шаг угрожал нормальному функционированию совета как административно-судебного органа.

Инструкции Тайного совета сократили круг именно тех исков, которые приносили наиболее ощутимый доход и позволяли выплачивать жалование судьям и клеркам: это были имущественные и долговые тяжбы в процветающих «английских» графствах и дела об аморальном поведении в графствах «валлийских».

Позиция Якова I, как и во многих других ситуациях, была осторожно-выжидательной. С его точки зрения, судьи Вестминстера во главе с Коком и Крофтом, преследовали «фракционные» интересы, что пагубным образом могло отразиться на его, монарха, отношениях с валлийскими подданными.

В 1608 г. король созвал совещание судей, на котором призвал к поиску компромисса. В ответ на слова монарха сэр Эдвард Кок, на тот момент глава суда Королевской скамьи, разразился слезами, которые, впрочем, Якова не тронули. Вскоре монарх издал прокламацию, подтверждавшую право короля определять юрисдикцию совета, а Тайный совет составил очередные инструкции для нового лорда-президента Ора.

Яков, однако, сумел отложить рассмотрение вопроса на неопределенное время. В 1614 г. вопрос так и не был решен; видя, что тактика парламентского давления не приносит результатов, Крофт решил воспользоваться посредничеством Роберта Карра, графа Сомерсета, и передал Якову обширный меморандум, в котором доказывал, что Англия ничего не потеряет с упразднением Совета марки Уэльса.

Яков оставил на документе уничижительные пометы в адрес составителя и вновь не допустил разворачивания инициативы Крофта. В результате промедление монарха оказалось лучшей тактикой: в 1616 г. Кок перестал быть главным судьей королевства, Крофт перешел в католицизм и покинул Англию, а парламент был распущен. Лорд-президент Совета марки Уэльса Комптон, воспользовался установившейся стабильностью, активизировал работу препорученного ему трибунала и сумел поднять уровень его доходов на прежний высокий уровень.