Региональные консилиарные суды: совет Севера

История формирования и становления института, который в историографии чаще всего именуется Советом Севера демонстрирует длительный путь трансформаций и комбинирования различных форм администрирования на тех территориях королевства, которые, хотя и не попадали в полном смысле под определение «композита», были связаны с короной разнообразными и разноплановыми узами, генезис которых представляет собой исследовательскую проблему, лежащую вне рамок данной работы.

Земли английского Севера и Пограничья представляли собой многообразие автономных юрисдикций, некоторые из которых изначально сформировались в донормандский период как юрисдикции территориальные.

Как и в случае с покорением земель валлийского Пограничья, сеньориальные юрисдикции, возникавшие в период правления Вильгельма Завоевателя и его преемников, оказывались своего рода феодальной «надстройкой» над системой уже существовавших правовых автономий.

Компетенция подобных трибуналов не была в полном смысле равной полноценному королевскому суду, но и намного превосходила юрисдикцию обычного манориального суда. Франшизы могли принадлежать как духовным (епископам и монастырям) феодалам, так и светским (отдельным графам и бургам).

В царствование Генриха III ряд франшиз формализовал право отклонять решения королевских судов в своих собственных трибуналах.

Таким образом, внутри франшиз была закреплена высокая степень судебной и административной автономии: как гражданские, так и уголовные дела слушались без присутствия представителей короны.

Однако не следует говорить о прекращении взаимодействия между королевской администрацией и франшизами: для инициирования разбирательства по вопросам фригольда и частной собственности необходимо было получить «предписание», изданное королевским судом.

В каждом регальном владении и палатинате существовала собственная администрация, в уменьшенном масштабе повторявшая администрацию королевскую: placita coronae (разбирательства, касавшиеся убийств, насилия, поджогов и разбоя) и гражданcкие иски слушались судьями сеньора согласно предписаниям, которые издавались от его же имени.

Кроме того, на территории регальных владений не распространялось парламентское налогообложение. Следует заметить, что франшизы, регальные владения и палатинаты существовали не только в английском Пограничье (самые крупные из них — это графство Честер с регальными привилегиями и палатное герцогство Ланкастер), но именно на северо-востоке концентрация подобных автономий была максимальной.

Их появление, привилегии и дальнейшая интеграция в административную систему королевства в известной мере контролировалось Вестминстером.

При подобном рассмотрении, по выражению Дж. Скаммел, они были бы не чем иным, как «обширными поместьями английской короны на Севере».

Именной такой взгляд был свойственен королевским судьям и теоретикам, начиная с Генри Брактона и заканчивая Эдвардом Коком.

Противоположная точка зрения в историографии трактовала автономии Севера как изначально самостоятельные и самодостаточные субъекты, развитие которых не коррелировалось с политикой короны, а определялось преимущественно частными интересами феодальных владетелей. В опубликованной в 2003 г. статье «Средневековое государство.

Тирания концепции» Рис Дэвис ставит под вопрос продуктивность поиска и определения модели обобщенного «средневекового государства» (особенно в отношении английских реалий) и предлагает исходить из полиморфизма как вертикальных, так и горизонтальных связей и отношений внутри феодального общества.

В значительной мере развивая и конкретизируя теоретические построения Дэвиса, Дж. Харрис, говоря о политическом обществе средневековой Англии, отметил сложность переплетения публичных и частных аспектов локальной администрации.

Полиморфизм земельных держаний Севера дополнялся полиморфизмом правовым. Несмотря на установление политической границы между Англией и Шотландией в 1237 г., население северных английских и южных шотландских графств говорило на сходном диалекте, вело сходный образ жизни и хозяйствования, и связи внутри Пограничья оказывались более прочными, нежели связи между центрами королевств и их перифериями.

На этой территории сформировалось и собственное обычное право. Процесс распространения в северных графствах норм и практик английского общего права в значительной мере замедлялся из-за укорененности в англо-шотландском пограничье так называемого права марки. Впервые оно было частично кодифицировано245 в англо-шотландском договоре 1249 г.

Часть законов марки продолжала фиксироваться вплоть до царствования Ричарда II, часть оставалась неписаной. Англо-шотландские договоры вплоть до заключения мира в 1502 г. неизменно отмечали необходимость соблюдения и поддержания локального обычного права.

Как продемонстрировала С. Невилл, право марки складывалось более под влиянием кельтских, нежели англо-саксонских обычаев, а в период его кодификации в Англии XIII в. заимствования из шотландского правового словаря и практик судов центральной Шотландии были заметны особенно ярко.

При этом юрисдикция присяжных распространялась лишь на рассмотрение правонарушений в пределах определенной локальной общины.

Нанесение ущерба человеку или собственности, находящейся формально на территории другого королевства, угон и перепродажа скота, права на наследование земель, присвоение имущества, фелония, разбой — в подобных вопросах юрисдикция судов общего права справедливо ставилась обитателями пограничья под сомнение, провоцируя конфликты с королевскими шерифами.

Напротив, право марки, применения которого требовали в подобных случаях, было ориентировано на решение этого специфического ряда проблем, определяло процедуру разбирательства, состав судей и виды наказания.

Несмотря на то что традиция, восходящая к конституционной полемике середины XVII в. представляла возникший в конце XV в.

Совет Севера как последовательно создаваемый короной инструмент сначала ограничения, а затем и подавления свобод и автономий Севера, его история и темпы развития — особенно в начальный период — вписывались в очерченный выше контекст юрисдикционного и правового полиморфизма.

По воле случая локальный домениальный по сути совет приобретает статус королевского, сохраняя при этом все сильные и слабые стороны подобного рода институтов.

Его сильной стороной была в данном случае гибкость процедуры, позволявшей эффективно решать конфликты в таких ситуациях, когда применение общего права оказывалось затруднительным или нецелесообразным.

В сущности, воздействие на форму работы совета из центра было минимальным, а составляемые инструкции регулировали действия и процедуру Совета Севера в гораздо меньшей степени, чем это прослеживалось на примере Совета марки Уэльса.

Гораздо менее Совет Севера был привязан — и генетически, и функционально, и политически — к Тайному совету, в то время как Совет Уэльса являлся фактически «локальным представительством» Королевского совета.

Уязвимой стороной существования Совета Севера была, как ни парадоксально, его относительная автономность. С одной стороны, это позволяло совету до последнего не быть втянутым в межинституционный конфликт судов, обозначившийся уже в середине правления Елизаветы, однако, с другой — именно автономность и удаленность от центра превращала его не столько в площадку для диалога между короной и локальным сообществом, сколько в место столкновения локальных фракций знати.

История развития совета — это также история трансформации изначально административного института в преимущественно судебный, что отразилось и на содержании полемики вокруг него.

Если изначально споры знати Севера касались чисто территориальных пределов полномочий совета как органа административного, то на рубеже XVI–XVII вв. полемика переходит в правовую область.

Прологом к формированию Совета Севера стали события царствования Эдуарда IV. Как известно, нейтрализовав семейство Невиллов, король Эдуард передает ряд ключевых должностей в северной Англии Ричарду Глостеру, который, в свою очередь, должен был представлять собой преграду для расширения амбиций клана Перси.

Земельные владения Глостера, к которым добавилось приданое Анны Невилл, в сочетании с Камберлендом и Уэстморлендом в 1482 г. приобрели статус палатината.

Генри Перси, четвертый граф Нортумберленд, сохранял за собой должности лейтенанта Севера, блюстителя Восточной и Центральной Марки, управляющего замками Берика и Бамборо.

Присутствие на административной и политической сцене Нортумберленда замедлило предсказуемый процесс упразднения двух должностей мировых судей и передачи их полномочий в руки королевского лейтенанта Севера.

Юрисдикция Глостера ограничивалась Йоркширом (Западный Ридинг), Камберлендом и Уэстморлендом, Нортумберленда — собственно Нортумберлендом и Йоркширом (Восточный Ридинг).

Каждый из мировых судей осуществлял свои полномочия вместе с назначаемой им комиссией, которая в случае физического отсутствия главы, могла эффективно продолжать свою деятельность (например, когда Глостер и Нортумберленд сопровождали Эдуарда IV в его военных кампаниях).

Эти комиссии состояли из родичей и клиентов мирового судьи; де-факто, многие из них одновременно входили в собственные сеньориальные советы Глостера и Нортумберленда.

По-видимому, став королем, Глостер планировал структурировать деятельность и роль совета по образу и подобию Совета принца Уэльского для территорий Валлийской марки, который в 1472 г. также подвергся преобразованиям.

До 1484 г. королю Ричарду не удается вплотную заняться проблемами Севера, поэтому в течение года после восшествия на престол в Миддлэме в резиденции наследного принца Эдуарда действует его собственный совет параллельно с комиссией мирового суда.

В 1484 г. принц Эдуард назначается лейтенантом Севера, а управление от его имени осуществлял совет. Однако смерть Эдуарда, последовавшая в том же году, прервала процесс преборазований, и управление Севером вновь было разеделено между двумя мировыми судьями (юрисдикция первого охватывала Восточную и Центральную марку, Восточный Ридинг и Северный Ридинг за исключением Ричмонда.

Юрисдикция второго — Западную марку, Камберленд, Уэстморленд, Ричмонд и Западный Ридинг), в то время как совет в Миддлэме был преобразован в Палату прошений Йоркшира.

Сам же хаузхолд резко теряет свою значимость из-за отсутствия главы дома и смерти его наследника. Как отмечает Р. Рейд, именно этот момент неопределенности, когда совет лишь номинально был королевским, но на деле не был направляем ни королевским лейтенантом Линкольном, ни отсутствующим герцогом, получившим корону, стал ключевым для обретения институциональной автономии совета.

Около 1584 г. король Ричард направляет в свои северные владения две серии инструкций; первая из их касалась хаузхолда, вторая — Совета в Северных областях (Council in the North Parts).

Согласно инструкции, Совет должен был собираться по крайней мере четыре раза в год. Его преимущественными задачами объявлялись подавление мятежей, расследования потенциальных заговоров, даже если подозреваемыми были самые знатные особы, наказание злостных правонарушений, незаконных собраний и призывов к неповиновению.

Совет получил предписание вести регистр, в который заносились поступавшие жалобы и прошения, а в его состав включались профессиональные юристы, из которых хотя бы один должен был постоянно присутствовать на заседаниях совета.

Лейтенант Севера, граф Линкольн, также вошел в состав совета, рассматривался как его глава и должен был гарантировать приведение в исполнение принятых решений.

Процедура совета не регулировалась в инструкции; Р. Рейд выдвигает предположение, что в ей сочетались два элемента: в той части юрисдикции совета, которая касалась фелонии, судьи следовали процедуре общего права.

О деятельности совета в правление Ричарда III известно крайне мало. Сохранились сведения лишь о трех рассмотренных делах: одно касалось наказания фальшивомонетчика, во втором совет выступал в качестве арбитра при конфликте юрисдикций, третий случай касался выступления крестьян, недовольных огораживаниями.

После битвы при Босуорте и в годы царствования Генриха VII Совет Севера, по-видимому, собирается лишь эпизодически. Вместе с Ричардом III на поле боя полегла бóльшая части членов его совета.

Невозможно установить, предполагал ли Генрих, что назначенные им стюарды будут действовать коллегиально, или нет.

В 1486 г. из Тауэра был освобожден граф Нортумберленд, которому была передана должность блюстителя Восточной и Средней марки. Управление Нортумберленд осуществлял с помощью личного совета.

После смерти Нортумберленда администрирование северных земель относительная интеграция управления наблюдалась в период с 1502 по 1507 гг., когда лейтенантом Севера был назначен Томас Сэвидж, архиепископ Йорка, доктор цивильного права, ранее возглавлявший королевскую Палату прошений. Повторный расцвет Совета связан с деятельностью кардинала Уолси.

Активная политика Уолси, главным инструментом которой он считал Королевский совет, привела к тому, что совет оказался перегруженным рассмотрением дел самого разного характера и сам по себе нуждался в структруных изменениях, которые бы дифференцировали бы его функции.

Кроме того, для установлений большей регулярности собраний совета в присутствии монарха и акцентирования монархического характера института в целом необходимо было существенно ограничить число участников.

Предложенное Уолси видение Совета было отражено в Элтемских ордонансах 1526 г.; согласно этому проекту, Королевский Совет продолжал исполнять не разделенные между собой административно-судебные функции, но сокращался до двадцати членов, среди которых должны был присутствовать обладатели высших должностей, епископы и профессиональные юристы.

Впоследствии Уолси изменил изначальную концепцию, придя к мысли о дифференциации собственно судебных функций, которые должны были выполняться постоянно действующей частью совета, состоявшей из судей, и функций административных.

Для того чтобы еще больше разгрузить совет, Уолси подтверждает юрисдикцию Совета принцессы Марии (Совета марки Уэльса) и Совета Генри Фитцроя, герцога Ричмонда на Севере.

Совет герцога Ричмонда был составлен почти исключительно из клириков и юристов. Юристами были десять из семнадцати членов совета.

При этом пятеро из них были клириками, имевшими степени в каноническом и цивильном праве. Из пяти юристов общего права по крайней мере двое прежде занимали посты в Канцелярии и, таким образом, представляли право справедливости.

Помимо нужд центральной администрации к воссозданию совета на Севере кардинала подтолкнули события неудачной для Англии военной кампании против Шотландии 1522 г., в ходе которой лорду-лейтенанту графу Сарри пришлось столкнуться не только с трудностями в сборе контингента, но и с полным, по его мнению, параличом и коррумпированностью локальных сеньориальных судов.

Совет знати Севера в подобной ситуации был призван играть роль форума не столько для диалога короны и знати, сколько для интеграции знати региона.

Наконец, совет должен был взять на себя функции «суда для бедного люда», свойственные Палате прошений: это не только должно было увеличить число споров, решающихся не насильственным, а законным путем, но и убеждать в том, что даже на удаленных от Лондона территориях Севера монарх являет свое сеньориальное и отеческое правосудие прежде всего самым бедным и униженным, защищая их от произвола знати.

Состав института, впрочем, остается прежним вплоть до смерти Ричмонда в 1536 г., после чего в него постепенно начинают назначаться новые члены.

Примечательно также, что если в ходе дискуссий о территориальных пределах юрисдикции совета еще при Уолси велись ожесточенные споры, приведшие к ограничению этой юрисдикции границами Йоркшира, то в 1530-х гг. его знатные участники получают от монарха должности стюардов, констеблей и комендантов замков на территориях, не так давно «изъятых» из сферы влияния совета.

Поскольку совет перестает носить характер частного и сеньориального, для него учреждается постоянная должность президента.

Доктор цивильного и канонического права, к моменту назначения на должность он уже проявил себя как администратор и дипломат (участвовал в переговорах об освобождении Франциска I после битвы при Павии, вместе с Томасом Мором подписывал мирный договор в Камбре в 1529 г.), а также интеллектуал: с Эразмом его связывало личное знакомство и дружба.

Несмотря на то что своим карьерным взлетом Танстолл был обязан Уолси, ему удалось сохранить свой статус после падения кардинала и оставаться одной из ключевых фигур в администрации Севера вплоть до воцарения Елизаветы Тюдор, которой он приходился крестным отцом.

Исключением стали лишь 1552−1553 гг., когда Танстолл был лишен епархии и заключен в Тауэр в результате интриг Нортумберленда.

Однако сам факт масштабного неповиновления населения Севера требовал от Генриха VIII продолжать шаги по упрочению администрирования региона.

Был назначен новый состав совета: президентом оставался епископ Даремский, лордом-лейтенантом назначался герцог Норфолк, в состав совета вошли графы Уэстморленд и Камберленд, пять рыцарей, три юриста общего права и трое цивилистов, а также секретарь.

В 1538 г. епископа Танстолла на посту лорда-президента сменил Роберт Холгейт.

После разгрома Паломничества благодати статус Совета претерпел изменения. Его глава, епископ Даремский, отныне именовался лордом-президентом, а лорд-лейтенант становился одним из членов Совета Севера.

Таким образом, лорд-лейтенант, сохраняя прежние полномочия, действовал не параллельно с советом, но становился его частью. Холгейт, кроме того, получил подробные инструкции, регулировавшие процедуру и юрисдикцию обновленного совета.

Лорд-президент Совета позиционировался как представитель короля и скреплял постановления совета соответствующей печаткой.

По меньшей мере четырежды в год он был обязан собирать совет для проведения сессий в Йорке, Ньюкасле, Халле и Дареме, а также дополнительные сессии в любом населенном пункте Севера по своему усмотрению. Лорд-президент, а в его отсутствие — вице-президент обладал абсолютным правом вето относительно принятых решений.

Первоначально предполагалось, что все члены совета (знать Пограничья, двое епископов, Йоркский и Даремский, цивилисты и юристы общего права) должны были присутствовать в полном составе на каждой сессии.

Существование совета не предполагало замирания иных форм администрирования и судопроизводства; его существование и высокий статус были призваны продемонстрировать прочную связь между Тайным советом и знатью региона, основанную на подтверждениии и санкционировании короной традиционной корпоративной автономии этой знати.

Вторая ипостась совета — рассмотрение обращений «бедного люда» была аналогична деятельности формировавшейся в этот же период Палате прошений, целью которой было воссоздать механизм непосредственного взаимодействия между королем-сеньором и подвластными ему minores.

Йорк был не только центром архиепархии; в его стенах было сосредоточено значительное количество судебно-административных органов, как церковных, так и светских.

Прежде всего речь идет о судах архиепископа Йоркского: суде Аудиенции и суде Консистории. Председательствовал на них генеральный викарий архиепископа, одновременно являвшийся его канцлером. Далее следовали суд Казначейства, суды архидиаконов и суд декана и капитула Йорка, суды капитулов Саутвелла, Ноттингемшира, декана Йорка, Аллертоншира, Хоуденшира и др.

Во всех перечисленных трибуналах, как церковных, так и светских, позиции судей сохраняли за собой цивилисты. Можно с уверенностью сказать, что посты судей в наиболее значимых судах Йорка занимали люди выдающиеся и образованные, а сроки их пребывания в должности были чрезвычайно продолжительными.

В последние годы правления Генриха VIII, а также в царствование Эдуарда VI и Марии Тюдор ключевой пост канцлера архиепархии на протяжении тридцати двух лет занимал Джон Рокби, доктор обоих прав, сослуживший Генриху добрую службу советом в деле о разводе короля.

Рокби снискал известность и в Англии и за ее пределами не только благодаря успешной деятельности в роли канцлера и судьи, но и благодаря редкой для того времени неподкупности.

Младший брат Джона, Ральф Рокби, постоянный член Совета Севера, не уступал ему в авторитете и учености. Преемник архиепископа Янга, Эдмунд Гриндал, будущий архиепископ Кентерберийский, по совету Рокби выбрал еще одну ключевую фигуру на пост главы Казначейства — цивилиста Ричарда Перси.

Перси пребывал в этой должности около двадцати лет и помомо собственных прямых обязанностей занимался составлением кодекса канонического права для реформированной церкви Англии.

Перси, в свою очередь, стал патроном Джона Суинберна, еще одного йоркского цивилиста, судьи Казначейства и автора многократно переиздававшегося трактата о завещаниях.

Во время чумы, опустошившей Йорк в 1604−1605 гг. Суинберн был одним из немногих, оставшихся в городе и едва ли не в одиночку поддерживал деятельность администрации.

Таким образом, в Йорке сложилась процветающая корпорация цивилистов, не оформленная институционно, но связанная прочными узами как с местной элитой, так и с архиепископом.

Исключительная монополия цивилистов на канцлерскую должность в архиепархии была нарушена лишь в 1613 г., однако доминирующие позиции цивилистов в судебно-административной структуре Йорка сохранялись вплоть до Гражданской войны.

Правление Елизаветы Тюдор стало для совета периодом значительного расширения юрисдикции. Вдобавок к действующим на Севере церковным трибуналами в ведение Совета был передан надзор за соблюдением богослужебных и дисциплинарных норм, предписанных Книгой общих молитв, слушание дел рекузантов, а также (по аналогии с Советом марки Уэльса), рассмотрение дел об аморальном поведении.

Принципиальный и нетерпимый к инакомыслящим Хантингтон тем не менее эффективно использовал совет в качестве судебной и административной инстанции, которая в силу полученных в 1561 г. новых инструкций приобрела полномочия, сходные с полномочиями Высокой комиссии. Сотрудничество Хантингтона с судами архиепархии Йорка открывало более широкие возможности.

Именно с президентством Хантингтона связано начало затяжного конфликта, итогом которого через несколько десятилетий станет упразднение совета.

Елизаветинские инструкции передавали в компетенцию совета, помимо перечисленного выше, такие обязанности, как забота о бедных, строительство и поддержание дорог и мостов, а также контроль за взиманием корабельных денег.

Сэр Джон Сэвил (впоследствии — барон Сэвил из Понтефракта), юрист общего права, семья которого была тесно связана с торговлей сукном, вместе с несколькими мировыми судьями при рассмотрении дела некоего Мэллори впервые поставил под сомнение одновременно и юрисдикцию, и процедуру, используемую Советом Севера.

Речь шла о праве совета издавать предписание о supersedeas (распоряжение о прекращении дела, направленное в суд низшей инстанции) и о том, что при вынесении приговоров следует использовать процедуру общего права265. Лорд-президент Шеффилд обратился с жалобой на Сэвила к лорду-канцлеру Эллисмеру и получил предсказуемо гневный ответ, осуждающий поведение юриста.

Сэвил, однако, учитывал существующий конфликт между консилиарными институтами и представителями иннов в Лондоне и небезосновательно рассчитывал на поддержку судей Вестминстера.

Сэвил и его сторонники в результате проиграли и получили прощение лишь при условии, что мировые судьи сами немеделенно соберут требующиеся налоги. Сэвилу же в качестве отступного была предложена должность барона Казначейства. Консилиарная юстиция одержала временную победу.

Кроме того, после смерти Хантингтона в результате фракционной борьбы внутри совета и его расширения лордом-президентом Бэрли за счет собственной клиентелы, совет постепенно утрачивает административные функции, но остается крайне активным в качестве консилиарного суда.

Юристы, наряду с лордом-президентом и секретарем, оставались единственной постоянно действующей частью Совета. Любопытно отметить, что цивилист Томас Смит в “De Republica Anglorum” уподобляет советы Севера и Уэльса французским парламентам, тем самым подчеркивая одновременно и доминирование судебного компонента в их деятельности, и ориентированность подобных институтов на то, чтобы учитывать правовые традиции и автономию региона.

Поставить под сомнение институционную самостоятельность института (как это происходило с Палатой прошений), юрисдикция и состав которого регулировались короной, было практически невозможно, поэтому представлявший сторонников общего права Сэвил, не отказавшийся от идеи наступления на деятельность совета, избрал новую стратегию, которая сводилась к обвинению совета в превышении определенных инструкциями полномочий.

По его мнению, совет, призванный заниматься рассмотрением тяжб «бедного люда», закрывает глаза на критерии бедности и принимает к рассмотрению жалобы всех, кто пожелает внести требуемый взнос.

Второй вопрос, поставленный Сэвилом, должен был посеять вражду не только между цивилистами и судами общего права, но и вовлечь в спор Канцлерский суд, главой которого на тот момент был Томас Эгертон, будущий барон Эллисмер.

На первый взгляд, оно должно было устроить партию Сэвила. Действия Совета Севера по приостановке процессов в центральных судах Вестминстера и в суде Канцлера объявлялись незаконными.

Впрочем, тот же Эгертон постановил, что рассмотрению в совете подлежат все тяжбы, которые могут быть рассмотрены согласно праву справедливости и в которых стороны являются обитателями северных графств.

Таким образом, юрисдикция совета была ограждена, по крайней мере на время, от посягательств как центральных судов общего права, так и судов локальных.

Сэвила, однако, не остановило и это решение, тем более что у него появился новый амбициозный союзник — Кристофер Иелвертон, уроженец Норфолка, на тот момент член палаты общин и ее спикер, юрист общего права и с 1599 г. — судья Ассизы Северного округа.

Поскольку инструкции совета ограничивали необходимый для принятия решений кворум лордом-президентом, вице-президентом и советниками — юристами, дела nisi prius и дела об освобождении осужденных рассматривались, как и подавляющее большинство других, без присутствия ассизных судей, входивших в состав совета с 1540 г.

Иелвертон заявил о неправомочной узурпации советом традиционной юрисдикции ассизных судей, а следующим летом, в 1601 г., публично унизил лорда-президента Томаса Бэрли — попытался согнать его с занимаемого места во время слушания дел об осовбождении заключенных, ссылаясь на статут 1396 г., запрещавший баронам участвовать в заседании ассизы.

Бэрли счел себя оскорбленным и подал жалобу в Тайный совет. Королева поначалу была склонна принять сторону Иелвертона, но после длительной экспертизы в июне 1602 г.

Однако слушания, находящиеся в ведении ассизных судей, могут проводиться в те дни, когда вице-президент отстутствует на заседаниях совета.

Тайный совет приказал Иелвертону принести публичные извинения Бэрли, однако снисхождение Елизаветы избавило его от неприятной процедуры.

В качестве ассизного судьи он был переведен в другой округ, а на Севере на его место был назначен кандидат, угодный Бэрли.

Следующий виток конфликта центральных судов общего права и совета был непосредственно связан с назначением Эдварда Кока на должность главой суда Общих тяжб.

Поскольку ранее использовавшаяся тактика не принесла видимого успеха, Кок обратился к хорошо отлаженному механизму издания судом Общих тяжб предписаний о запрещении, количество которых за один судебный семестр могло достигать 50 или 60.

Уже в 1608 г. Коку пришлось отвечать за действия подчиненного ему суда на заседании Тайного совета: подробное описание этого разбирательства и аргументов в свою защиту Кок оставил в тексте своих «Отчетов».

Но если в первый раз генеральному атторнею удалось быстро оправдаться, то во второй раз по инициативе Кока сержант Филипс представил Тайному совету ответную жалобу на превышение Советом Севера своей юрисдикции.

Главный тезис этой жалобы состоял в том, что количество издаваемых запрещений вызвано неясностью и, более того, неизвестностью для общества подлинных юрисдикционных границ деятельность Совета Севера.

Нельзя забывать и о том, что практически одновременно Кок без особенного успеха вел наступательную кампанию на юрисдикцию Совета Уэльса, в отношении которого король Яков был соврешенно не намерен сдавать позиции.

Так же как и Совет Уэльса, Совет Севера получил серию новых инструкций, структурировавших и упорядочивавших полномочия этого института.

Это дает Р. Рейд основания заключить, что, по сравнению с эпохой Тюдоров и свойственной ей неопредленностью, юрисдикция Совета Севера скорее, сокращалась, нежели расширялась.

Однако, даже учитывая не прекратившийся поток запрещений, издаваемых вестминстерскими судами, Совет Севера оставался популярным среди населения трибуналом.

Однако именно наличие в пограничном регионе судебного органа с гибкой процедурой и широкой юрисдикцией позволяло эффективно решать споры, возникавшие не только между подданными английской короны, но и урегулировать спорные ситуации, в которые оказывались вовлеченными шотландские подданные монарха.

Семеро членов Совета Cевера в 1604 г. вошли в созданную Яковом комиссию по разработке проекта унии корон. Несмотря на то что в последние годы царствования Елизаветы и при Якове среди лордов-президентов совета не было ярких или политически значимых фигур, состав института продолжал укомплектовываться профессиональными юристами высокого класса, обеспечивавшими бóльшую часть его работы.