Поворотные этапы в развитии отечественной культуры

Перемещение центра Русской земли в Северо-Восточную Русь, татаро-монгольское нашествие привели к деградации Киевской цивилизации. Монгольское нашествие глубоко врезалось в память русского народа. И не потому, что он воспринял какие-то элементы культуры завоевателей (непосредственное воздействие ее на культуру Руси было невелико и сказалось главным образом лишь на языке, вобравшем в себя некоторое количество тюркских слов, да на отдельных деталях быта).

Нашествие было суровым историческим уроком, показавшим народу опасность внутренних раздоров и необходимость единой, сильной государственной власти, а успешное завершение борьбы с полчищами врагов дало ему ощущение собственной силы и национальной гордости.

Этот урок возбудил и развил чувства и настроения, которыми пронизаны фольклор, литература, искусство русского народа: патриотизм, недоверчивое отношение к чужеземным государствам, любовь к царюбатюшке — крестьянская масса, составлявшая основное население России, видела в царе своего защитника и потому постоянно поддерживала его и в войнах с внешними врагами, и в борьбе с самовольными боярами. «Восточный» деспотизм царского самодержавия — в определенной мере наследие монгольского ига.

Политический подъем Руси, прерванный монгольским нашествием, возобновился с возвышением и развитием Московского княжества. Падение Византии в XV в. сделало его единственным независимым православным государством в мире. Великого князя Московского Ивана III стали считать как бы преемником византийского императора, почитавшегося главой всего православного Востока. Подчеркивая это, его назвали царем (от рим. caesar — «кесарь» или «цесарь»). На рубеже XV—XVI вв. родилась гордая теория, объявлявшая Москву «третьим Римом».

В послании к царю Василию III инок Филофей писал: «Един ты во всей поднебесной христианам царь… Яко два Рима падоша, третий стоит, а четвертому не быти, — уже твое христианское царство иным не останется». Так в конце XV в. была сформулирована национально-государственная идеология, на многие столетия вперед драматически определившая ход российской истории.

С одной стороны, эта идеология вдохновляла византийско-имперские амбиции и завоевательные устремления русского царизма. Российское государство стало расширяться, главным образом за счет присоединения слабонаселенных азиатских просторов, и превратилось, в конце концов, в могущественную империю. А с другой стороны, под влиянием этой идеологии все силы тратились на овладение громадными территориями, их охрану и освоение, и на обеспечение экономического прогресса и культурное развитие народа сил уже не оставалось.

По словам русского историка В. О. Ключевского, «государство пухло, народ хирел».

Целостность обширной страны, присоединившей к себе территории с разнообразным этническим составом населения, держалась на централизованной самодержавной власти, а не на единстве культуры. Это отводило проблему ее культурной интеграции на задний план и определяло особое значение государственности в истории России. Отсюда проистекали как слабость импульсов, побуждавших власть заботиться о развитии культуры, так и особая сила православногосударственного элемента в русском патриотизме.

Имперская идеология за пять веков завоевала прочные позиции в русской культуре. Она проникала в умы аристократов и простых крестьян, закрепившись в качестве культурной традиции, которая поддерживала прославление православия, самодержавия, народности.

На ее почве развивалось мессианское сознание — представление о данном от Бога великом предназначении России в истории человечества. В своих крайних формах мессианство доходит до воинствующего шовинизма и высокомерного национализма, граничащего с манией величия. Оно с презрением осуждает «загнивающий» и «дряхлеющий» Запад с его бездуховностью и Восток с его пассивностью и отсталостью, провозглашая превосходство православного русского духа, несущего в мир добро, и его грядущее торжество над темными силами мирового зла, царящими в зарубежных странах.

Интересно
Славянофильская публицистика XIX в. возвышенно говорила о русском народе как о богоизбранном носителе особой духовной силы, призванном сыграть миротворческую и объединительную роль в построении будущего всемирного сообщества народов. В русле этих представлений возникли горячие споры вокруг русской идеи, т. е. вокруг вопроса о том, каковы цель и смысл существования русского народа.

Эти споры продолжаются и поныне, главным образом в связи со стремлением определить особый, «третий» (не западный и не восточный, не социалистический и не капиталистический) путь развития России. Явственный отзвук мессианства был слышен и в советской пропаганде, которая рисовала образ России, идущей «во главе всего прогрессивного человечества» и борющейся с «мрачными силами реакции» за «победу коммунизма во всем мире».

Сходная идея о богоизбранности народа выдвигалась в древнееврейской религии, в свою особую историческую миссию верили древние римляне, а в XIX—XX вв. — немцы и американцы (стоит вспомнить, во что обошлась Германии и всему человечеству «немецкая идея», которой Гитлеру удалось соблазнить свой народ). Но, к счастью, в современных национальных культурах такие мысли встречаются все реже.

Итак, после крушения Византийской империи молодое русское православное государство оказалось со всех сторон окруженным странами с иной верой. В этих исторических условиях православие выступало как идейная сила, способствовавшая сплочению русских княжеств и укреплению единой централизованной державы.

Понятия «православное» и «русское» отождествлялись. Любая война с другой страной становилась войной с иноверцами, войной за святыни — за веру, царя и отечество. Известна роль, которую сыграла православная церковь в борьбе с Золотой Ордой, с польской интервенцией во время Великой Смуты.

Но вместе с тем православие являлось фактором, обособлявшим русский народ от других народов Европы и Азии. Противостояние его католицизму препятствовало культурным контактам с Западной Европой. А в одиночку, после культурных разрушений, нанесенных монгольскими завоеваниями, России трудно было вновь подняться на уровень, достигнутый к тому времени западноевропейскими странами. Культурный разрыв с Западом вел к культурной отсталости России, особенно в научном и техническом отношении.

Этой отсталости содействовала и присущая православию приверженность к сохранению сложившихся издавна традиций, выражавшихся в неприятии новой учености. В католической Европе позднего Средневековья происходил бурный расцвет богословскосхоластической мысли, который постепенно приводил к развитию философского критицизма и подготавливал появление протестантизма.

Интересно
В Европе расширялась сеть университетов, начиналось формирование опытного естествознания, росло свободомыслие. Подобные новшества были чужды духу российского православия той эпохи и воспринимались как ересь — всякое западное «умничанье» осуждалось, а никоновские реформы вызвали резкий протест как у священников, так и у мирян.

Таким образом, в московский период русской истории ни государство, ни церковь не были озабочены развитием просвещения и науки. К концу XVII в. это привело к тому, что культурное, научное, техническое отставание России превратилось в серьезную проблему, от решения которой зависело, по какому пути пойдет Россия: по восточному или по западному. Будет ли она существовать как замкнутое, технически отсталое царство, или откроется миру и начнет осваивать достижения других культур? Погрузится ли она в неспешное течение восточного образа жизни или же вступит в бурлящий и ширящийся поток западной цивилизации?

Петр I сделал выбор и повернул Россию на второй путь. Прорубив «окно в Европу», он положил начало приобщению России к мировой культуре. Искры, родившиеся от столкновения русской культуры с культурой Западной Европы, пробудили ее богатые потенции, дремавшие под спудом замкнутого и застойного бытия. Русская культура, впитывая достижения Запада, сделала духовный рывок, выведший ее к достижениям мирового значения. В архитектуре, живописи, литературе, музыке, общественной мысли, философии, науке, технике — всюду появились творческие шедевры, принесшие ей всемирную славу.

Как подчеркивает В. О. Ключевский, Петр I ставил целью не просто заимствовать готовые плоды чужого знания и опыта, а «пересаживать самые корни на свою почву, чтобы они дома производили свои плоды». Развитие русской культуры после него пошло именно в этом ключе. Ее почва оказалась способной принять в себя растения из любых земель и вырастить богатый урожай. Открытость, распахнутость, готовность к диалогу с другими культурами, способность впитывать в себя и развивать их достижения с петровских времен стали характерными чертами русской культуры.

Проникновение западноевропейской культуры в Россию XVIII в. можно сравнить с приходом византийской культуры в Киевскую Русь в X в. Оба раза контакт с иноземной культурой способствовал культурному (а также экономическому и политическому) подъему страны, формированию нового облика ее культуры. Но как в первом, так и во втором случае это был сложный и противоречивый процесс, наталкивавшийся на сопротивление приверженцев старины.

Князь Владимир вводил греко-византийское христианство на Руси в борьбе с изжившими себя архаическими традициями племенного древнеславянского язычества. Петр насаждал европейское светское просвещение, преодолевая враждебное отношение к нему церкви и консерватизм общества.

Петр I отлично понимал, что без резкого рывка для преодоления экономической и культурной отсталости Россия не выстоит под ударами и будет отброшена на задворки мировой истории. Он сумел точно выбрать решающее условие осуществления такого рывка и сделать едва ли не максимум возможного для воплощения этого условия в жизнь.

Условие это — наличие знающих, образованных людей: инженеров, ученых, специалистов по производству металлов и оружия, кораблестроению и навигации, физике и химии, архитектуре и живописи.

И поскольку в России столь необходимых «царю-плотнику» профессионалов практически не было, он привозил их из-за рубежа, одновременно налаживая обучение отечественных кадров. Однако засилье «немцев» вызывало недовольство даже у его сподвижников, а у всех прочих светское, нецерковное образование не считалось достойным благородного человека занятием. Поднять престиж знания в глазах российского общества было очень нелегко.

Когда по велению Петра в 1725 г. была учреждена Академия наук с гимназией и университетом, где должны были преподавать приглашенные из Германии профессора, то среди пожелавших там учиться не оказалось ни одного русского — пришлось выписывать из-за границы и учеников! Вскоре первый русский университет был закрыт, и лишь спустя 30 лет открытый по указу императрицы Елизаветы Петровны Московский университет начал успешно действовать.

Новый тип культуры стал складываться среди сравнительно узкого круга людей. В него входили, главным образом, представители дворянской элиты, а также обрусевшие иностранные специалисты и «безродные» люди, сумевшие, подобно Ломоносову, благодаря своим способностям добиться успехов в науке, технике, искусстве или продвинуться вверх на государственной службе.

Даже столичная знать в значительной ее части не пошла дальше усвоения лишь внешней, показной стороны европеизированного быта — одежды, убранства комнат, «полисного» этикета. Большинству же населения страны — крестьянству, городским обывателям, купечеству, ремесленникам, духовенству — новая, впитавшая в себя соки европейского просвещения культура осталась чуждой. Народ продолжал жить старыми верованиями и обычаями, просвещение его не коснулось.

Узнай цену консультации

"Да забей ты на эти дипломы и экзамены!” (дворник Кузьмич)