Нравственность и право

Проблема соотношения нравственности и права — одна из сложнейших в философии вообще и в философии культуры в частности. В ней как в фокусе сосредоточились основные аспекты социальной жизни человека — обычаи, традиции, нравственность, право. Этот перечень свидетельствует об очевидной сложности и многомерности проблемы.

Она и впрямь стала камнем преткновения для многих философов, так и не сумевших его преодолеть. Почему человеческий разум не сумел до конца совладать с ее решением, я вижу в следующем: во-первых, в различном понимании и толковании многими философами и теоретиками понятия права; во-вторых, в отсутствии единого понимания нравственности; в-третьих, в отрыве понятия права и нравственности от культуры общества.

Обычно считается, что основное отличие норм права от норм нравственности состоит в том, что первые устанавливаются и санкционируются государством, и в том, что их выполнение гарантируется специальным аппаратом принуждения.

Моральные же нормы складываются главным образом стихийно в процессе жизнедеятельности общества и гарантируются мерами общественного воздействия. Их исполнение основано обычно на воспитании, внутреннем убеждении, сознательности, то есть главным образом — на добровольности.

В этих рассуждениях мы сталкиваемся с тем, что в логике называется подменой тезиса. Дело в том, что когда ставится вопрос об отличии норм права от норм нравственности, нас прежде всего должно интересовать не то, каким образом каждые из них складываются, но чем принципиально одна норма отличается от другой. Еще раз напомню, что в данном контексте под нормой понимается устное или письменное предписание, регламентирующее поведение членов общества.

Норма может носить запретительный, разрешительный или ограничительный характер и всегда (прямо или косвенно) подразумевает какую-то санкцию за ее нарушение — в противном случае ее нельзя называть нормой. Таковыми являются любые нормы — не важно, относятся ли они к позитивному праву или нравственности. В этом смысле между ними нет никакого различия. Другое дело, что там и тут форма и содержание санкций разные, и об этом уже говорилось.

Итак, при сравнении норм права и нравственности нужно, прежде всего, иметь в виду, что те и другие как средства регулирования поведения людей подразумевают санкции, то есть ту или иную форму принуждения.

Во многих суждениях о соотношении этих двух видов норм как бы само собой подразумевается, что нормы права, в отличие от норм нравственности, либо вовсе не содержат оценок действий людей с точки зрения добра и зла, справедливости и не- справедливости, либо содержат их частично.

Кстати, нормы нравственности обычно тоже ничего не оценивают прямо, а по большей части просто предписывают, нравственная же оценка как бы подразумевается в самом этом предписании. Аналогично и нормы права: они также предписывают определенные способы поведения и уже тем самым содержат соответствующую нравственную оценку действий людей.

Возьмем для примера десять моисеевых заповедей. Напомню их содержание, а заодно и форму, в которой они выражены: служи одному лишь Господу Богу, не сотвори себе кумира, не произноси имени Господа всуе, соблюдай день субботний, почитай отца и мать своих, не убий, не прелюбодействуй, не кради, не лжесвидетельствуй, не желай жены и дома ближнего своего.

Как мы видим, эти общие моральные нормы выражены отнюдь не в рекомендательной, а в императивной форме, не допускающей их нарушения. Моисей вовсе не поучал, не уговаривал и не морализировал, подобно школьному учителю или доброму наставнику.

Нет, он приказывал соблюдать их как законодатель и повелитель. Не утруждал он себя и какими-либо разъяснениями, но присовокупил к нормам хорошо разработанную и продуманную до мельчайших деталей систему вторичных правил и санкций в форме жестких наказаний.

Кстати, задумывались ли вы, читатель, над тем, почему эти заповеди, за вычетом одной-двух чисто национальных, считаются всеобщими и признаются в принципе везде? Ответ здесь один: дело в том, что человек по своей вздорной природе не только склонен все это делать, но и реально способен творить эти неблаговидные дела, то есть убивать, красть, создавать кумиров, желать жены и дома ближнего, лжесвидетельствовать и проч.

Тут требуется внести некоторую ясность. В самом деле: разве убивают только профессиональные убийцы-киллеры или какие- нибудь живодеры? Если исходить из сегодняшних официальных сводок, то большинство убийств совершается на бытовой почве обычными людьми. И разве воруют только воры-профессионалы?

Разве прелюбодействуют, лжесвидетельствуют, желают жены, дома и имущества ближнего одни лишь отпетые негодяи?.. Нет и еще раз нет! Чтобы убедиться в этом, достаточно хотя бы раз-другой послушать, как проходят суды по гражданским искам.

Про сотворение кумиров я уже и не говорю. Без кумиров не обходилось и не обходится ни одно общество. В наше же время это явление стало не только обычным, но даже рассматривается как нечто добродетельное и достойное похвалы.

А ведь не случайно в декалоге Моисея заповедь «не сотвори себе кумира» стоит на втором месте. Дело же все в том, что сотворение кумиров — будь то деньги, золото, женщины, вещи, люди, идеи и т.п. — всегда и непременно тянет за со- бой цепь всевозможных прегрешений и преступлений.

И разве взяточничеством, коррупцией, подлогом, мошенничеством и прочими сомнительными делами занимаются одни лишь порочные люди или отпетые негодяи?

Взгляните на современные уголовные кодексы — они многократно превзошли декалог Моисея и все остальные запретительные его установления, что свидетельствует о том, что творческая жилка человека в сфере правонарушений и уклонения от существующих норм поведения не только не иссякла с той далекой поры, но, наоборот, непрерывно множится и совершенствуется по мере развития прогресса во всех его многообразных сферах.

Дело все в том, что человек склонен совершать всякого рода проступки благодаря особой своей природе. Он совершает преступления (равно как и благовидные дела) исключительно благодаря присущему ему дару воображения. Животные не обладают им, а по- тому в их мире не существует преступлений.

Здесь по ассоциации мне вспомнилось, что в одном из криминальных романов Сименона приводится статья французского уголовного кодекса, гласящая:

«Нет ни преступления, ни проступка, если во время совершения деяния обвиняемый был в состоянии безумия или если он был принужден к тому силой, которой он не мог противостоять».

До сих пор эта статья вызывает споры. Отвлекаясь от чисто юридического толкования статьи, можно сказать так по ее поводу: если последнюю часть статьи рассматривать расширительно, то  главной «силой», которой человек часто не может противостоять, является все та же сила воображения.

Именно она рисует в сознании человека всевозможные картины, под воздействием которых он нередко идет на совершение преступления. Но если это так, то, исходя из упомянутой статьи, можно прийти к выводу, что преступления как таково- го вообще не существует.

Одно лишь это рассуждение делает рассматриваемую статью практически не только несостоятельной, но и вредной, поскольку всегда можно доказать, что человек, совершая то или иное преступление, «был принужден к тому силой, которой не мог противостоять».

В этом смысле человек нисколько не изменился с далеких библейских времен, и если дать волю его природным склонностям, то общество вообще не сможет существовать, а отношения между людьми превратятся в сплошную войну всех против всех.

Моисей столкнулся со всем этим с первых же шагов, и ему хватило мудрости действовать от имени Бога. Но даже опираясь на авторитет Бога, он с трудом сдерживал бунтарский и своевольный характер своих соплеменников, непрерывно склонявшихся к нарушению установленных запретов.

Моисеевы заповеди слишком заземлены и поэтому не столь типичны именно для нравственных норм. Обратимся к заповедям, имеющим, так сказать, более духовное содержание, а именно: к за- поведям Христа, изложенным им в Нагорной проповеди. Хотя они заметно отличаются от заповедей Моисея, но тоже изложены в императивной форме и тоже подразумевают определенные санкции или кары за их несоблюдение.

Замечу, что нормы позитивного права обычно не излагаются в императивной форме: она — характерная черта всех религиозных систем нравственности. Мы не встретим в кодексах законов государств формулировок типа: «не убей», «не кради», «не делай того- то и того-то» или, наоборот, «делай то-то и то-то».

Позитивное право значительно мягче в своих формулировках; оно, как правило, да- ет лишь перечень деяний, совершение или несовершение которых может повлечь за собой уголовную ответственность и соответствующее наказание.

Но если мы признаём моральную силу десяти моисеевых заповедей, которые, по общему мнению, содержат оценки действий людей с точки зрения добра и зла, справедливости и не- справедливости, то почему и на каком основании мы отказываем в моральной силе нормам позитивного права или ограничиваем ее? Ведь в принципе они содержат те же императивы: «не убей», «не кради», «не пожелай дома ближнего» и проч.

Узнай цену консультации

"Да забей ты на эти дипломы и экзамены!” (дворник Кузьмич)