Можно ли научиться искусству?
Кому-то этот вопрос может показаться праздным: одним — вследствие очевидности факта, что искусству можно научиться, как и всему на свете; другим же потому, что, на их взгляд, творить в искусстве могут только одаренные талантами люди… Таланту же, как понятно, научить нельзя, поскольку он дается от рождения.
Как это нередко бывает, обе стороны правы по-своему. Всякое произведение искусства является продуктом деятельности человека, плодом его творческого воображения. Если не принимать во внимание какие-то патологические случаи, то творческое воображение присуще всем без исключения людям. Отсюда следует, что все люди (по меньшей мере потенциально) являются творцами.
«Не боги горшки обжигают», и не боги создают «Аполлонов Бельведерских» и прочие произведения искусства. «Божьей искрой», о которой любят обычно толковать, говоря о том или ином талан- те или гении в искусстве, в принципе наделен каждый человек без всякого исключения, поскольку эта самая «божья искра», так сказать, имманентно присутствует в его даре творческого воображения (архетипе), и об этом достаточно было сказано в первых главах книги.
И тем не менее бытует убеждение, что талант есть дар прирожденный, что его нельзя развить в себе какими-то специальными упражнениями. Вот, согласно Пушкину, поэт творит, когда «божественный глагол до слуха чуткого коснется». С этой верой в «божественный глагол», то есть вдохновение и даже «исступление», мы сталкиваемся повсеместно.
В философии наиболее развернутое обоснование такого взгляда находим у Платона. В диалоге «Ион» Сократ говорит:
«Все хорошие эпические поэты слагают свои прекрасные поэмы не благодаря искусству, а лишь в состоянии вдохновения и одержимости… Поэт — это существо легкое, крылатое и священное; и он может творить лишь тогда, когда сделается вдохновенным и иступленным и не будет в нем более рассудка…
И вот поэты творят и говорят много прекрасного о различных вещах… не с помощью искусства, а по божественному определению. И каждый может хорошо творить только то, на что его подвигнула Муза…
Ведь не от умения они это говорят, а благодаря божественной силе; если бы они благодаря искусству могли хорошо говорить об одном, то могли бы говорить и обо всем прочем; но ради того бог и отнимает у них рассудок и делает их своими слугами, божественными вещателями и пророка- ми, чтобы мы, слушая их, знали, что это не они, лишенные рассудка, говорят столь драгоценные слова, а через них говорит сам бог и подает нам свой голос».
Ту же мысль встречаем и в «Федре»:
Можно было бы привести на сей счет массу подобных же высказываний и суждений более поздних мыслителей, включая таких, как Гёте, Кант, Ницше, Ортега-и-Гассет и др. Порой действительно кажется, что нужно быть или, на худой конец, прикинуться сумасшедшим, чтобы обратить на себя внимание равнодушной публики, которую обычно привлекает все, что выходит из ряда обычного.
И в самом деле, у людей с какими-то психическими отклонениями впечатления часто носят более обостренный характер, в их сознании возникают образы, которые у нормальных людей возникнуть просто не могут. Воплощенные в том или ином жанре искусства, они невольно привлекают к себе внимание своей необычностью, которая порой квалифицируется как гениальность.
Более осторожную позицию занимает в этом вопросе Гегель, считая, что для создания произведения искусства необходимо сочетание ремесла и таланта. Однако и он убежден, что без наличия особого таланта нельзя создать подлинного произведения искусства.
«Обыкновенно утверждают, — пишет он, — что талант и гений носят прирожденный характер. В этом утверждении есть известная доля истины, хотя в другом отношении оно столь же ложно.
Ибо человек, как человек, рожден также, например, и для религии, для мышления, для науки, то есть как человек он обладает способностью постичь в сознании бога и достигнуть мыслительного познания. Для этого он нуждается только в том, чтобы вообще родиться, а за- тем в воспитании, образовании и настойчивости.
С искусством же дело обстоит иначе; оно требует специфических задатков, существенный момент которых составляет природное дарование… Художник должен воплощать свое содержание не в духов- ной сфере мысли, а в пределах созерцания и чувства, в некотором чувственном материале и его стихии.
Поэтому в художественном творчестве, как и в искусстве вообще, имеется аспект непосредственности и естественности, и эту сторону субъект не может порождать в самом себе, а должен иметь ее в себе как непосредственно данную. Лишь в этом смысле можно сказать, что гений и талант должны быть прирожденными способностями»19 (курсив мой. — Э.П.).
В отличие от Гегеля, лично я считаю, что все, что человек способен постичь в мыслительной области, он способен постичь и в сфере искусства, ибо она как сфера непосредственной чувственности гораздо ближе человеку, нежели первая.
Вот, кстати, почему философов и ученых значительно меньше, нежели людей искусства. Здесь, на мой взгляд, господствует своего рода оптический обман, порожденный в немалой степени каким-то зачаровывающим воз- действием искусства на человека, отчего он порой перестает нормально соображать.
И чтобы покончить с суждениями философов на сей счет, ибо им нет конца, обратимся к Канту. В «Критике способности суждения», посвященной исследованию области искусства, есть место, где Кант решительно отрицает возможность научиться искусству.
Хотя позже он отказался от этого мнения, но все же приведу его как пример довольно распространенного взгляда на сей предмет. Для сравнения Кант берет науку и искусство. В науке, считает он, можно научиться всему, в искусстве — нет.
