К. Линней и Россия — возможности академической коммуникации

Активная интеллектуальная коммуникация предполагает наличие организационного лидера, становящегося одним из центров обширной коммуникационной сети. Если же организационным лидером становится интеллектуальный лидер, то вокруг него начинают не только собираться люди, но и кристаллизоваться идеи.

Так, К. Линней начал научную переписку с российскими учеными за несколько лет до того, как была основана Шведская Королевская академия наук и он стал ее президентом (1739 г.).

Одним из первых корреспондентов Линнея был профессор ботаники Петербургской Академии наук И.Г. Сигезбек после того, как он был назначен директором Аптекарского огорода. Ему хотелось бы иметь семена шведских и экзотических растений, а также сочинения самого Линнея Hortus Uplandicus and Fundamenta botanica и других шведских ботаников. Он получил любезный ответ от Линнея весной 1736 г.

В ответ Сигезбек послал ему семена редких растений из Сибири, Китая и Персии. Интересно, что одно из писем Сегезбека было адресовано Линнею, в это время отправившегося в Голландию по следующему адресу: «Monsieur C. Linnaeus, Docteur en Medecine et Botanicien tres celebre a Amsterdam».

Вместе с тем, получив семена и вырастив из них невзрачный сорняк Сигезбек, вероятно понял, как подшутил над ним великий ботаник. Известно, что позже он очень неодобрительно отзывался о Линнее, в частности считал безнравственным его учение о поле у растений.

В 1737 он написал сочинение «Botanosophiae verioris brevis sciagraphia», где пытался опровергнуть Линнея. Кто в мире поверит, что Бог мог внести такой бесстыдный разврат в дело размножения растений. Было бы скандально излагать молодым студентам эту распутную систему, говорил он. Впрочем, Сигезбек известен не только критикой Линнея, но и Коперника.

Поступок Сигезбека получил широкую огласку в ученом мире, прежде всего благодаря переписке российских ученых немецкого происхождения И.Г. Гмелина со Г.В. Стеллером. Гмелин написал Стеллеру, находившемуся в это время в Большерецком остроге письмо, где подробно описывал академические новости, в том числе писал и о спорах вокруг системы Линнея. Это письмо на латинском языке опубликовано в 1861 г..

Текст диссертации Сигезбека отправил Линнею профессор ботаники и натуральной истории академии Иоганн Амман в 1738 г. С Амманом Линней начал переписываться с 1736 г. Линней прислал ему свою «Systema Naturae», в 1737 «Flora Lapponica». В 1739 г. Амман отправляет Линнею свое сочинение «Stirpium riorum» и работу Сигезбека «Каталог растений Петербургского медицинского сада» («Primitae florae Petropoletanae…»).

Линней активно общался со своими российскими коллегами. Среди его корреспондентов историк Г.Ф. Миллер, с которым он обсуждал проблемы европейской истории, промышленники, ученые любители и меценаты П.Г. и Г.А. Демидовы, его ученики, президент Академии наук К.Г. Разумовский и директор С.Г. Домашнев, профессора ботаники в Петербургской академии наук И.Г. Гмелин и И.Х. Гебенштрейт, путешественник и профессор естественной истории П.С. Паллас, путешественник, ректор Академического университета, профессор натуральной истории и ботаники С.П. Крашенинников.

Тема была сформулирована так: Новыми доказательствами (аргументами) и экспериментами по полу у растений утвердить или опровергнуть, могут ли произращения, так же, как и животные, разделяться на мужские и женские, предложив наперед историческое и физическое расписание всех частей произращений, которые к плодородию и совершенству семени и плодов за способные признаются.

На конкурс было представлено три работы, но победила линнеевская. Она была издана в Санкт-Петербурге в 1760 г. на латинском языке. В 1795 г. она была переведена на русский язык и издана под названием «Карола Линнея разыскание о различном произрастании» в «Новых ежемесячных сочинениях».

Как пишет Г.Ф. Миллер в письме Линнею от 8 (19) сентября 1760 г, поздравляя его с присуждением премии, этому препятствовал избранный Линнеем девиз («Famam extendere factis» — увеличивать славу делами), под которым Линнея знали в ученом мире, по существующему положению претендент на премию должен быть анонимным.

Миллер пишет Линнею 8 (19) сентября 1760 г.: Но мы приняли во внимание то, что каждый, кто прочитает твою работу без написанного тобою девиза, уже по самой манере изложения поймет, что ты автор этой работы. Восторжествовало мнение, что во всяком случае мы должны быть справедливыми, и мы объявили, что в отношении столь прославленного мужа следует отступить от общего правила.

Линней рекомендует Миллеру пригласить в Петербург его ученика Д.К. Соландера, члена Лондонского королевского общества, а когда это не удается замечает: «Жалею, что я стар, слаб и обременен многочисленным семейством, иначе я сам не отказался бы от столь почетной должности, оплачиваемой вдвое выше, чем должность занимаемая мною».

Линней и сам был заинтересован в обмене ботаническими материалами и в особенности, в информации о предпринятых Академией наук экспедициях. Важными источниками для Линнея были результаты экспедиций Д.Г. Мессершмидта.

Изображения открытых Мессершмидтом видов растений, во время его семилетней экспедиции в Сибирь, куда он был отправлен Петром «для изыскания всяких раритетов и аптекарских вещей: трав, цветов, корений и семян и прочих статей в лекарственные составы» были отчасти опубликованы Иоганном Амманом в его «Stirpium rariorum in imperio Rutheno sponte proventium» (1739), а также Иоганном Гмелиным во «Flora Sibirica». Линней дал им точные названия в своей «Species plantarum».

Кроме того, он пользовался сочинениями Иоганна Христиана Буксбаума, служившего с 1721 г. при медицинской канцелярии, первого академика-ботаника Петербургской академии наук.

Регулярные контакты Линнея с Петербургской академией относятся к 1750-м гг., когда он написал С. Крашенинникову письмо, где интересовался результатами второй Камчатской экспедиции 1733–1743 гг. Он хочет активизировать связи с Петербургской Академией, так как после отъезда Гмелина его переписка с Россией заглохла. Линней пишет:

Крашенинников описывает какого рода переписка по проблемам естественной истории ведется в Академии. Письма Линнея и ответы Крашенинникова обсуждались на заседаниях Академической конференции. Российские академики интересовались мнением Линнея не только по научным вопросам, но и обсуждали с ним кандидатов на академические должности.

Интересно, что работу Крашенинникова о петербургской флоре «О растениях Ингрии» (De plantis Ingricis) привел в соответствие с линнеевской классификаций уже другой ученый (Крашенинников умер в 1755 г), ученик Линнея Давид Гортер, который издал ее под названием «Flora Ingrica». «Изданием Flora Ingrica было положено в России начало применению описательного метода Линнея и фактическому введению у нас биноминальной номенклатуры растений».

Карл Линней был почетным иностранным членом Петербургской Академии наук. Этой чести он удостоился в августе 1754 г., хотя еще в 1750 г. Степан Крашенинников предлагал избрать Линнея почетным членом Академии вместе с ботаниками Гледичем из Берлина, Гебенштрейтом из Лейпцига, Сибторпом из Лондона и Ван Рейном из Лейдена.

В рапорте, поданным им в Канцелярию он писал: «Понеже у нас из ботаников и натуральных историков нет ни одного корреспондента, а сколь сие надобно для Академии, об этом Канцелярии Академии наук довольно известно, этого ради покорнейше прошу, чтобы позволено было помянутого господина Линнея принять в почетные члены».

Кроме Линнея почетными членами Петербургской академии наук были и другие шведы: астроном П.В. Варгентин (1760), медик и естествоиспытатель П.Й. Бергиус (1776), химик и металлург И.Г. Валлериус (1776), астроном Д. Меландер (1776), минералог И.Я. Фербер (1787), военный инженер Л.Д. Льюнберг (1795), естествоиспытатель Г. Пайкуль (1797).

Король не пожелал занять приготовленное для него почетное место и занял стул, приготовленный для членов свиты. Ему были представлены российские академики. С докладом «Общие замечания о структуре гор и об изменениях земного шара» выступил академик П.С. Паллас, а директор Академии С.Г. Домашнев, прочитал перед просвещенным монархом доклад «О справедливости наименования XVIII века философским».

Он говорил: «Таким-то образом знаменитый и неутомимый Линней представил всему миру зрелище цепи существ, которое он заставил усмотреть и распознать; он характеризует все звенья этой цепи, дает каждой из них свое место, показывает посредствующие звенья между гиппопотамом и органическими молекулами, между платаном и мхом. Благодаря ему мы усматриваем с единой точки зрения различия видов, к постижению коих могли бы приблизиться дух самый проницательный и память наиболее счастливая».

Король ознакомился с Кунсткамерой, посетил монетный и минералогический кабинеты, библиотеку, типографию, где мог увидеть, как печатался его портрет, изготовленный в течение двух дней академическими граверами И.Е. Бугреевым, А.Я. Колпашниковым и Н.Я. Саблиным.

В свою очередь, ряд российских ученых и общественных деятелей были избраны почетными членами Шведской академии наук. Это Ж.Н. Делиль (1747) — астроном, И.Г. Гмелин (1747) — естествоиспытатель, Л. Эйлер (1755) — математик, М.В. Ломоносов (1760) — химик, Ф.У.Т. Эпинус (1760) — физик, Г.Ф. Миллер (1761) — историк, И.А. Эйлер (1771), А.И. Лексель (1771), С.Я. Румовский (1771) — астроном, П.С. Паллас (1776) —естествоиспытатель, князь А.Б. Куракин (1776) — 1778 государственный деятель, С.Г. Домашнев (1778) — директор Петербургской Академии наук в 1775-1783 годах, Е.Р. Дашкова (1783) — директор Петербургской Академии наук в 1783-1794 годах, Г.К. Разумовский, А.А. Нартов (1795) — президент Берг-коллегии, граф А.А. Мусин-Пушкин (1795) — государственный деятель, Н.И. Фусс (1795) — математик.

В XVIII веке состав Петербургской академии наук был очень интернациональным. Среди 110 академиков было 67 немцев, 34 русских (включая 27 этнических русских и 7 представителей различных национальностей Российской империи), 7 швейцарцев, 5 французов, 2 шведа, 1 британец, 1 испанец. Все они вели интенсивную переписку со своими коллегами во всем мире.

Следует отметить, что несмотря на то, что в это время оплачивалось не только каждое посланное, но и каждое полученное письмо. Эти расходы брала на себя Академия наук, давая возможность своим членам поддерживать интеллектуальную сеть и реализовывать свое присутствие в республике ученых. Такие же льготы имели ученые Шведской Академия наук и члены, созданного Б. Франклиным Американского философского общества.

У Линнея были ученики из России. Это были студенты Московского университета А.М. Карамышев, М.И. Афонин и братья Демидовы. Под руководством Линнея и Валлериуса «руско-сибирский дворянин» Карамышев прослушал курсы естественных наук и химии и в 1766 г. защитил на латинском языке диссертацию «О необходимости развития естественной истории в России».

Вероятно, тему диссертации подсказал Карамышеву сам Линней, который еще в 1764 г. писал к жившему тогда в Барнауле шведскому (финскому), путешественнику и естествоиспытателю Э. Лаксману, находившемуся на российской службе, что собирается предложить Карамышеву защищать диссертацию по какому-либо предмету из естественной истории Сибири.

Линней переписывался с Лаксманом по поводу сибирской флоры и тот отправлял Линнею наиболее интересные экземпляры. Именно он отправил Линнею из Сибири описание одной редкой разновидность ревеня, которая, как считалось тогда встречается только в Китае.

После возвращения в Россию Карамышев был отправлен на рудники в Петрозаводск, в 1774–1779 г. преподавал химию и металлургию в Горном училище в Санкт-Петербурге, одновременно работая в Берг-коллегии. Позже он опять уехал в Сибирь, где участвовал в геологических изысканиях, составив ценные коллекции сибирских минералов и флоры.

Будущий профессор Московского университета М.И. Афонин также происходил из дворян. Он родился в Москве, учился в Московском университете вместе с Г.А. Потемкиным «с коим он делил труды и забавы юности. Тогда Потемкин так был скуден, что Афонин на последние деньги купил для него Бюффона, которого ему хотелось читать». По окончании университета он был вместе с Карамышевым послан в Швецию, «где тогда процветали естественные науки».

Под руководством Линнея Афонин обучался в Упсальском университете естественной истории, ботанике, физике, химии, минералогии и земледелию.

Афонин получил ученую степень в Упсальском университете за сочинение «О пользе естественной истории в домашнем быту», а по возвращении в Московский университет вел лекции по ботанике, зоологии, землеведению по руководствам шведских ученых и был по сути первым профессором естественной истории Московского университета (до него П.Д. Вениаминов преподавал только медицинскую ботанику). Изучение системы Линнея продолжили и другие профессора Московского университета.

Так, место М.И. Афонина занял на кафедре натуральной истории И.А. Сибирский, который в 1778–1779 годах читал ботаническую философию по Линнею, излагая теоретические основания ботаники. Систему Линнея в 80 гг. XVIII в. излагал Ф.К. Курика, который вел на медицинском факультете курс ботаники. После смерти Курики в 1785 г. кафедру натуральной истории занял Ф.Г. Политковский. При вступлении на кафедру читал торжественную речь «О происхождении и пользе истории натуральной». На лекциях Политковского материал излагался по системе К. Линнея. Курс был разделен на три части: сначала читалась минералогия, а затем зоология и ботаника.

Система Линнея изучалась также на пропедевтическом философском факультете. А.А. Прокопович-Антонский первым из профессоров стал читать естественную историю на русском языке. Он излагал минералогию по ботанику и зоологию по Линнею.

В своей речи «Слово о начале и успехах науки, в особенности естественной истории» он отмечал: «Проистекающая от естественной истории польза величественна, многочисленна и многоразлична. Углубляющийся в отвлеченных истинах метафизики, без познания существа природы, их строения и стройности, не силен будет составить правильных умозаключений ни о самих существующих вещах в мире, ни о связи их, ни о взаимном между ними отношении…».

В 1760 г. крупный промышленник Григорий Демидов послал за границу трех сыновей — Григория, Павла и Петра. Все они были учениками Линнея и занимались у него в Упсале. Сам Григорий Демидов развел под Соликамском большой сад, впервые описанный Стеллером, посетившим его в 1746, а позже академиком И.И. Лепехиным.

В демидовском саду росли сибирские растения, полученные от путешественников Гмелина, Крашенинникова и Стеллера, а также много экзотических: пальмы, кактусы, лавры, кофейное дерево и другие раритеты. Григорий Демидов сохранил коллекции Стеллера, который умер в 1746 г. Демидов отослал дубликаты Линнею в Упсалу.

Павел Демидов закончил также Геттингенский университет и Фрейбергскую горную академию. Он составил огромную естественнонаучную коллекцию, описанную профессором Г.И. Фишером. Линней передал Демидову список сибирских растений Упсальского сада, который сохранился в его архиве. В настоящее время автограф Линнея хранится в Санкт-Петербургском отделении Архива РАН. П. Демидов известен также как большой меценат. Он учредил Демидовский лицей и перечислил крупные суммы на учреждение университетов в Киеве и Тобольске.

У Линнея учились также россияне иностранного происхождения, например, Х.Э. Гопиус, защитивший диссертацию о человекообразных. Известен перевод этой работы под названием «Карла Линнеа Рассуждения первое о употреблении коффеа второе о человекообразных» (пер. корректором Иваном Тредиаковским СПб., 1777). Учениками Линнея были также немец Иоганн Бекман и шведы Богилав и Иоганн Горнборги. Дневник путешествия Бекмана по Швеции был опубликован в 1911 г. в Упсале.

По рекомендации Линнея Фальк в 1763 г. был принят на российскую службу хранителем натурального кабинета лейб-медика Крузе, а в 1765 г. был сделан профессором и заведующим Медицинским садом в Петербурге. В 1772 г. он получил степень доктора Упсальского университета honoris causa. На русском языке были изданы его «Записки путешествия академика Фалька по России». Он активно переписывался с Линнеем, рассказывая ему о состоянии петербургских садов и отправлял посылки с живыми растениями и семенами.

Учеником Линнея был также Иоганн Готлиб Георги. В Санкт-Петербургском отделении архива РАН хранятся его студенческие конспекты лекций Линнея. В 1770 г. по приглашению Петербургской Академии наук Георги приехал в Россию, чтобы участвовать в научной экспедиции. Он объездил Поволжье, Среднее и Южное Приуралье, западную Сибирь, Прибайкалье. Во время путешествия собрал значительные естественно-научные и этнографические коллекции.

Множество работ Линнея были переведены на русский язык. Это было не просто, так как еще не существовало не только специальной ботанической терминологии, но и не была еще разработана собственно научная терминология. Кроме того, на русском языке отсутствовали описания многих растений и животных и переводчикам приходилось находить соответствующие эквиваленты.

«При описании животных я старался наблюдать краткость выражений линнеевых, немало труда было и в налагании имян таким животным, которыя никакого на российском языке доселе названия не имели, и которыя брал я или от внешних отличительных признаков животного, ли от главнаго его какого-либо свойства; а в недостатке того и другого называл я их по имени той страны, в которой водятся»,— писал Александр Севастьянов, первый переводчик «Системы природы».

Он восхищался возможностями, которые получает исследователь в упорядоченном Линнеем мире: «Бессмертный Линней все произведения природы привел в систематический порядок и тем доставил нам Ариаднину нить, которой держась, можем мы достигнуть до основательного всех ее сокровищ познания, без сего непременно заблудились мы в огромном и излучистом ее Лавиринте».

Сам он все-таки не причислял себя к какой-то определенной категории, полагая что его задачи носили более универсальный характер.

Исследование связей Линнея с российскими академическими институтами показывает, что наука всегда имела международный характер и обмен идеями обогащал всех участников интеллектуальной коммуникации.