Демократический элитизм

Атаки радикальных элитистов на демократию в наше время вряд ли могут рассчитывать на популярность. Гораздо распространеннее другая интерпретация отношений между идеологией и практикой злитизма и демократии. В последние десятилетия стало возможным писать об «историческом примирении» элитизма с демократией.

Характеризуя подобные тенденции в американской политологии, Р. Баркли пишет: «В США наблюдаются в настоящее время попытки совместить основные положения теории элиты с традиционно поддерживаемыми концепциями демократии.

Обычно в этих случаях демократические концепции истолковываются таким образом, чтобы выхолостить из них упоминание о политическом равенстве людей». Это — попытки «модернизировать» концепции демократии в соответствии с реалиями индустриального и особенно постиндустриального общества.

Если первоначально элитаризм был откровенно враждебен демократии (мы видели это на примере трудов предшественников современного элитаризма от Платона до Ницше, основных работах Моски и Парето), то, начиная с 30-х годов, ряд политологов попытались совместить его с признанием ценностей демократических институтов.

Сам Моска под конец жизни начал пересматривать свои взгляды на буржуазную демократию в сторону принятия некоторых ее принципов. Он видел в этом не отказ от элитарных установок, но их модификацию, Моска приходит к «парадоксальному» для себя выводу о том, что демократические методы могут быть использованы для увеличения силы и стабильности правящего класса, что в демократиях «ряды правящего класса более открыты» и уже поэтому последний более легитимен в глазах масс.

Буржуазная демократия оказывается удобным инструментом маскировки всевластия господствующего класса и улучшения механизма реализации этой власти.

Позднее возникает концепция «демократического элитизма», которая не отрицает теорию народного суверенитета, что лишает ее первоначального содержания; это не правление народа, но власть демократической элиты, которая правит «на благо всего общества». Конечно, подобные концепции не лишены элементов демагогии.

Впрочем, такого рода демагогия присуща в той или иной форме всем идеологам эксплуататорских классов. И рабовладельческая аристократия, воспевавшаяся Платоном, и технократы, герои Веблена, и даже фашистские диктаторы претендовали на то, что осчастливливают народ, и порой даже верили в это, становясь жертвами собственной демагогии.

Теоретик современного «демократического элитизма» П. Бахрах пишет о том, что для того, чтобы объединить концепцию Моски Парето с «современной демократической теорией», потребовалась ее радикальная ревизия, которая и была осуществлена Дж. Шумпетером и К. Маннгеймом в 30-х — 40-х годах (оба они эмигрировали из Германии, первый — в США, второй — в Англию).

Шумпетер предлагает модернизировать понятие демократии, не отождествляя его с народоправием. Он согласен с Моской в том, что «идеи XVIII века — воля народа, общее благо» — не более чем мифы, используемые в пропаганде; «абсурдно» верить, что народ компетентно судит о политике.

Поэтому вместо трактовки демократии как «правления народа» он предлагает, на его взгляд, «более реалистичную», выражаемую формулой «правительство, одобряемое народом». Шумпетер — сторонник «умеренной» демократии, в которой «страта элиты» была бы, с одной стороны, не слишком исключительной, с другой, не слишком доступной для «аутсайдеров» и в то же время достаточно сильной, чтобы быть способной «ассимилировать индивидов из низших страт, которые вырываются вперед».

Его определение демократии, ставшее весьма распространенным, предполагает элитарную структуру общества и возможность для масс делать выбор из конкурирующих элит.
Считавшиеся антиподами теории элиты и концепции демократии (в понимании ее упомянутыми политологами) находят точки соприкосновения.

Правящая элита признается необходимой для любого общества, в том числе и демократического; отличительная черта последнего — конкуренция элит за позиции власти, а также более открытый их характер.

Концепция демократии как политической системы, в условиях которой партии конкурируют в борьбе за голоса избирателей, предполагает, что массы могут в определенной степени влиять на политику, выбирая между конкурирующими элитами (хотя и признается, что у масс фактически слишком мало средств, могущих помешать элитам, в руках которых сосредоточены основные средства политического контроля, отказаться от демократических норм и перейти к методам подавления в случае угрозы их интересам).

Шумпетер и квалифицирует демократию как «институт для достижения политических решений, когда к властным позициям приходят посредством конкурентной борьбы за голоса людей». В этой «рыночной» концепции демократии различные элиты выносят «на продажу» свои программы, а массы «покупателей» принимают или отвергают их на выборах.
Близкую позицию занял и К. Маннгейм. В своих ранних работах он