Возможна ли социальная прогностика

Методологические проблемы. Как уже говорилось, парадигма технологического прогнозирования отождествляет разработку прогноза с разновидностью научного исследования. Это означает обязательность программы (в прогностике именуемой предпрогнозной ориентацией) с возможно более четким определением объекта, предмета, проблемы, цели, задач, структуры, рабочих гипотез, времени основания и упреждения, методов и организации исследования.

Далее следует исходное (базовое) моделирование объекта обычно путем индикации, т. е. представлением его в виде упорядоченной совокупности показателей объекта, к последующей эксплораторной и нормативной разработке которых сводится суть технологического прогноза. Такой же индикации подвергается прогнозный фон совокупность внешних факторов, определяющих тенденции и перспективы развития объекта.

На этой основе следуют операции эксплорации, т. е. анализа трендов, и нормативного подхода оптимизации трендов. Предполагается также предварительная верификация полученных результатов обычно методом опроса экспертов (окончательная верификация прогноза возможна, разумеется, только после наступления срока упреждения). Наконец, на основе полученной прогнозной информации вырабатываются содержательные рекомендации для управления.

Дело касается прежде всего ограничений существующего методического аппарата технологического прогнозирования, разработанного еще в первой половине 1960-х и с тех пор фактически, лишь с незначительными усовершенствованиями, остающегося без изменений.

В литературе насчитывается около двухсот конкретных методов прогнозирования, но подавляющее большинство из них, за исключением самых экзотичных, крайне редко применяемых, можно свести всего к трем способам, логически «дополняющим» друг друга: трендовое моделирование, или экстраполяция и интерполяция тенденций, закономерности развития которых в прошлом и настоящем достаточно хорошо известны; аналитическое моделирование (чаще всего сценарное, матричное, сетевое, имитационное, игровое и т. д.); см.; индивидуальный и коллективный, очный и заочный опрос экспертов.

С той же целью делались также попытки опросов различных групп населения, чаще всего молодежи, но горький опыт показал, что обычный респондент из-за так называемого презентизма мышления (т. е. уподобления прошлого и будущего привычному настоящему) не в состоянии сказать о перспективах явлений или процессов ничего путного.

Однако экстраполяция наблюдаемых тенденций дает приемлемые результаты лишь в кратко-, от силы в среднесрочном прогнозировании, т. е. на ближайшие несколько лет, а в долгосрочной перспективе ближайших десятилетий значения получаются заведомо абсурдные, свидетельствующие только о неизбежности (и необходимости) кардинальных, качественных изменений.

Но что такое любая аналитическая модель как не совмещение экстраполяции и экспертизы? Вот почему даже при соблюдении всех требований технологического прогноза происходят серьезные сбои, дискредитирующие прогнозирование.

Еще хуже обстоит дело с восприятием прогнозов. От футурологов на уровне и обыденного, и бюрократического сознания требуют обычно только, безусловных предсказаний, а проблемно-целевой подход технологического прогнозирования рассматривается как «вмешательство» в сферу управления. Соответственно, происходит «реакция отторжения» отчуждения прогнозирования от управления.

С этой точки зрения, все страны бывшего «соцлагеря» выстраиваются как бы в цепочку, тянущуюся к выходу из трясины казарменного социализма на торную дорогу общемировой цивилизации со всеми ее преимуществами и пороками. Одни страны например, Чехия, Венгрия, в какой-то мере Польша ушли по указанному пути дальше других. Некоторые КНДР, Ирак, Куба даже не начинали движения.

Россия все еще в самом начале пути. Весь вопрос в том, когда и какой ценой та или иная из стран осуществит прорыв в цивилизацию XXI в., альтернативой которому может быть северокорейский, иракский или советский «гулаг», логически перерастающий в кампучийский автогеноцид.

Среди этих стран Россия находится в самом трудном положении, потому что степень общей деморализации населения здесь гораздо выше. К этому надо добавить распад имперских экономических и политических структур, противоборство политико-экономических элит при несомненной реанимации прежней номенклатуры, возникновение ее «второго эшелона», мафизацию предпринимательства, неослабевающую социальную напряженность и т. д.

А на этой почве всплеск авторитарного синдрома в массовом сознании и в реальной политической жизни. Все это указывает на ненадежность каких-либо экстраполяций и, в силу неустойчивости социальной системы, на возможность «неожиданных» поворотов в близком будущем.

Социальная прогностика становится модой и повседневным занятием публицистов, политиков, специалистов самых разных областей знания, включая историков. Нетрудно заметить идеолого-политическую компоненту в сегодняшних прогнозах, нередко альтернативных.

Социальной прогностике предстоит нелегкое будущее в силу указанных методологических и объективно существующих проблем, что дополняется (и усиливается) остротой политической борьбы в государственных структурах, принимающих решения. Не секрет, что они используют любой прогноз именно в сиюминутных политических целях.

В. Базаров впервые сформулировал идею проблемно-целевого подхода к социальным прогнозам, а И. Пригожин создал теорию систем, находящихся в «динамическом хаосе». Это то самое «сплетение» условий, при который близкое будущее непредсказуемо из-за множества «случайных» факторов, иными словами «нежестко» предвидимой расстановки социальных факторов исторического процесса.