Война и безопасность в российских исследованиях

Окончание холодной войны возродило иллюзии ряда российских международников, связанные с самоочевидностью преимуществ мира и, следовательно, «отмиранием» войны как социального явления в эпоху глобальной взаимозависимости и необычайно возросшего значения благ «всеобщего достояния человечества», по поводу которых совпадают жизненные интересы всех стран и народов.

Многие стали считать, что война в Персидском заливе явилась политическим выражением такого совпадения, эффективной демонстрацией воли «мирового сообщества» к соблюдению норм международного права и созданию справедливого миропорядка.

Агрессор наказан, справедливость восторжествовала, абсолютное превосходство сил антииракской коалиции, позволившее им провести црактически бескровную для себя операцию, стало гарантией от повторения попыток нарушения правил международного поведения руководством любого другого государства, и поэтому нападение Ирака на Кувейт останется последним в истории случаем традиционной межгосударственной войны.

Некоторые поспешили заявить о постепенном отмирании роли военной силы и провозгласили конец истории, идеологических разногласий и самой международной политики (Фукуяма).

Значение военной безопасности было сведено к экономической, социальной и экологической безопасности,; а нормой были провозглашены защита рбщей безопасности и расширяющееся поле кооперативной безопасности.

Однако для приверженцев теории политического реализма война в Персидском заливе стала еще одним подтверждением того, что военная сила остается ultima ratio международных отношений, как и необходимости «держать порох сухим» с целью сохранения складывающегося статус-кво и предупреждения потенциального агрессора.

Однако уже в период подготовки к антииракской операции первые лица американской администрации признают, что «доступ в Персидский залив с его колоссальными запасами нефти имел исключительно важное значение для экономики и безопасности Соединенных Штатов», поэтому — учитывая роль США в данной операции — считать ее единственным и даже решающим мотивом создание справедливого миропорядка вряд ли йриходится.

Подтверждением этого стали последующие события в мировой политике, включая американское вторжение в Ирак в марте 2003 h Они показывают, что столкновение национальных интересов, отстаивание национальной независимости и государственного суверенитета, борьба за ресурсы, за рынки и средства доставки сырья, за контроль над пространством (территорией) по-прежнему чреваты вооруженными конфликтами.

По некоторым данным, только в 1990-е годы произошло более 100 войн, в которых участвовало 90 государств (т.е. намного больше, чем во Второй мировой войне) и погибло до 9 млн человек.

Среди российских международников стало укрепляться мнение, что по мере глобализации и технологической революции видоизменяются методы вооруженного противоборства, совершенствуются средства ведения войны, появляются новые ее формы.

Военные специалисты утверждают, что революция в военном деле уже в ближайшей перспективе приведет к появлению нового поколения войн.

Различая поколения войн по характеру используемых вооружений и преследуемых политических целей, В. И. Слипченко считает, что уже сегодня «военная теория разрабатывает и исследует, а военная практика интенсивно проверяет концепции войн очередного, шестого поколения…

решающая роль будет отводиться уже не большому количеству сухопутных войск, не ядерному, а высокоточному обычному ударному и оборонительному оружию и оружию на новых физических принципах, информационному оружию».

В свою очередь, Л. Л. Фитуни подчеркивает, что в новой военной доктрине США «традиционная ядерная триада (МБР наземного базирования, стратегические бомбардировщики, баллистические ракеты на подводных лодках) сохранится в урезанном виде».

На нее будет накладываться «малая стратегическая триада», состоящая из наступательной и оборонительной частей и инфраструктуры. В наступательной части наряду с ядерными значительная роль отводится неядерным силам.

В инфраструктуре принципиально новую роль будут играть «информационные операции». IВ отечественных исследованиях предлагается типология, построенная на основании способов ведения боевых действий, в соответствии с которой войны делятся на регулярные (классические), партизанские и диверсионно-подрывные, а также войны контактные и бесконтактные (или войны шестого поколения) и «войны с невидимками».

В последнем случае имеется в виду появление нового типа войны, происходящей «практически без боевых столкновений, которую ведет “латентный” противник».

Так, ряд российских международников либерального направления поддержал «гуманитарное вмешательство» в Югославии, а также Руанде и Сомали. Подобным образом некоторые американские либералы поддержали войну в Ираке, руководствуясь соображениями освобождения иракского народа от недемократического правления С. Хуссейна.

Неправительственные организации и аналитические группы по предупреждению вооруженных конфликтов, как, например, комиссия Карнеги, стали рекомендовать западным странам немедленное использование военной силы (и отнюдь не в качестве последнего средства) для решения гуманитарных кризисов. Отрицание роли военной силы сменилось призывами к ее употреблению для решения новых задач.