Советский марксизм и социология

Принципиальное значение для последующего развития советской версии марксизма имеет категориальный ряд, который в данном случае может считаться домом научной дисциплины.

Летом 1894 г. В. И. Ленин в полемике с Н. К. Михайловским и другими авторами журнала «Русское богатство» дал каноническое определение «научного метода в социологии»: «Как Дарвин положил конец воззрению на виды животных и растений, как ничем не связанные, случайные, «Богом созданные» и неизменяемые, и впервые поставил биологию на вполне научную почву, установив изменяемость видов и преемственность между ними, так и Маркс положил конец воззрению на общество, как на механический агрегат индивидов, допускающий всякие изменения по воле начальства (или, все равно, по воле общества и правительства), возникающий и изменяющийся случайно, и впервые поставил социологию на научную почву, установив понятие общественно-экономической формации, как совокупности данных производственных отношений, установив, что развитие таких формаций есть естественно-исторический процесс». Эта цитата предопределила устойчивую позицию «социологии» в общественнонаучном репертуаре советского марксизма.

Следует обратить внимание на соотнесение Лениным диалектического метода с научно-органическим воззрением на общество (такая трактовка диалектики встречается только у раннего Ленина и после открытия им «Науки логики» никогда уже не воспроизводится): «Диалектическим методом — в противоположность метафизическому — Маркс и Энгельс называли не что иное как научный метод в социологии, состоящий в том, что общество рассматривается как живой, находящийся в постоянном развитии организм,., для изучения которого необходим объективный анализ производственных отношений, образующих данную общественную формацию, исследование законов ее функционирования и развития». Ленинские формулировки требуют дополнительного комментария.

Термин «социология», несмотря на последующие коллизии внутри марксистской теории, уже нельзя было устранить из концептуального лексикона.

«Социология» трактовалась Лениным в 1894 г. несколько наивно — он не подозревал, что «научность» не может не войти в диссонанс с экзальтацией классовой борьбы. Социология оказалась неспособной поддержать романтический революционный порыв в силу своей склонности рассуждать и рационализировать.

Ленин, вероятно, чувствовал ненадежность «социологии», ее скрытую внепартийность и «буржуазный объективизм» и избегал этого слова. Если у него и сохранились какие-либо иллюзии насчет «научности», то они окончательно рассеялись в 1909 г., когда авторитетный теоретик марксизма А. А. Богданов дал социологическое объяснение материалистическим «вещам в себе» и предложил «эмпириомонистическую» версию марксистской науки, впоследствии развитую им в «тектологию» — всеобщую организационную науку.

Русская интеллигенция была одержима научностью. Эта романтическая эйфория достигла максимума в первые годы революции. Весь мир рассматривался тогда как материал для социологического преобразования, а несовершенство мира приписывалось в значительной степени социологическому невежеству. Именно этим обстоятельством П. А. Сорокин мотивировал необходимость преподавания социологии.

В 1919 г. он писал: «Благодаря нашему невежеству в области социальных явлений мы до сих пор не умеем бороться с бедствиями, берущими начало в общественной жизни людей. Мы не умеем глупого делать умным, преступника — честным, лентяя — трудолюбивым… Люди продолжают грызться друг с другом… Только тогда, когда мы хорошо изучим общественную жизнь людей, когда познаем законы, которым она следует, только тогда можно рассчитывать на успех в борьбе с общественными бедствиями».

В первые годы социалистического строительства активно развивались социология растительных и животных популяций, фрейдомарксизм и педология; отошедший от большевиков Богданов вынашивал идею «физиологического коллективизма» на основе всеобщих обменных переливаний крови; Психо-неврологический институт продолжал разрабатывать методы рефлексологического воспитания личности. В основе этой программы лежала вера, что «полное торжество пролетариата будет полным торжеством чистой науки».

В рамках «научного направления» советского марксизма были развиты идеал технической рациональности и представление о коммунистическом обществе как совершенной технической системе.

Миф о технике был внедрен в центральный постулат марксизма о всемирно-исторической миссии пролетариата: «никакое божественное предвидение и никакое человеческое духовное превосходство не в силах преградить рабочим путь к господству над миром, если техника превращает их в материальных и духовных владык мира».

Аналогичная программа революционно-технического преобразования мира была представлена эксцентричной инженерно-социологической утопией А. К. Гастева. Нередко социологический редукционизм приобретал экстремистские формы. Одиозная редукционистская интерпретация марксистской идеи была предложена Э Енчменом, который ставил целью разоблачить классовую сущность «душевных явлений».

Он предпринял отчаянную атаку на «эксплуататорские воззрения» столь разных авторов, как Н. И. Бухарин, В Н. Сарабьянов, А. М. Деборин и призвал рабочих уничтожить кафедры философии и психологии как орудия эксплуататорского обмана.

Социологический идеал коммунизма представлялся Енчменом как «единая система органических движений». В западной общественной мысли нечто похожее можно найти в инженерноповеденческой утопии Б. Скиннера «Уолден-2».

Последовательная социологическая интерпретация марксистской теорий была выдвинута в начале 20-х гг. Н. И. Бухариным и подвергнута довольно жесткой критике со стороны Ленина, который оставил свои маргиналии на книге Бухарина «Экономика переходного периода». Написанные в мае 1920 г., эти заметки оставались известными лишь узкому кругу лиц в Социалистической академии до сталинской победы над Бухариным в 1929 г.

Они имеют принципиальное значение для понимания воззрений «позднего» Ленина на «социологию» и, кроме того, проясняют теоретические и политические мотивы попыток заклеймить слово «социология» как «опошленное буржуазными учеными». Ленин испытывал откровенную неприязнь ко всей богдановской «тарабарщине».

Книгу Богданова он прочитал в начале мая, а через недели три ему в руки попала бухаринская работа, где он без труда распознал влияние «организационно-социологических» идей Какова же была реакция Ленина на слова «социологический», «социология» и т. п., которыми была наполнена бухаринская работа? Эти слова подчеркивались и комментировались типичными ленинскими маргиналиями: «уф», «ха-ха», «эклектизм», «караул» и т. п.

В одном месте имеется развернутое суждение, не оставляющее сомнений в отношении Ленина к обсуждаемому здесь термину: «Вот это хорошо, что “социолог” Бухарин наконец (на 84 странице) поставил в иронические кавычки слово “социолог”! Браво!».

Впоследствии этот материал использовался, чтобы противопоставить ленинскую «партийность» и бухаринскую «социологию» (и вообще, «научность»). «О, академизм! О, ложноклассицизм! О, Третьяковский!», — иронизировал Ленин, читая рассуждения Бухарина.

К тому времени он никогда не вспоминал свои «научно-социологические» определения 1894 г. Бухарин не учел критику Ленина и предпринял новую попытку разработать «социологию марксизма» в книге «Теория исторического материализма». Социологическая концепция Бухарина исходила их того, что «практическая задача переустройства общества может быть правильно решена при научной политике рабочего класса, то есть при политике, опирающейся на научную теорию, которую пролетарий имеет в виде теории, обоснованной Марксом».

Интересно
Разгром бухаринской «ереси» стал поводом для активной борьбы против «абстрактного социологизма» и «механицизма» на протяжении 30-х гг. Действительно, «пролетарская социология» была идейной химерой. Исторический материализм не мог не возненавидеть свою «научность», явленную в «социологической закономерности». Поэтому социологическая теория «равновесия вещей, людей и идей» изначально была обречена на то, чтобы стать ересью.

Укажем еще одну точку отторжения (точнее, любви—вражды) философского и социологического импульсов в советском марксизме. С одной стороны, следует представить «диалектику», которой столь блестяще владел Ленин.

Гибкость, относительность и неуловимость диалектического мышления превращали исторический материализм (несмотря на видимую отчетливость его формул) в нечто таинственное и непредсказуемое. Отсюда и эзотерическая лексика исторического материализма.

Исторический материализм — это, кроме всего прочего, поэтика революционного подвижничества и страдание от невозможности высказать себя до конца.

Социология же своей устремленностью к «закономерностям функционирования и развития» с идиотской откровенностью делает тайное явным и профанирует революционную романтику в рационализированных схемах. При этом социолог может успешно играть роль «Неистового Роланда». Таким и был Бухарин. Он вполне логично и наивно предположил, что при капитализме генеральная линия пролетариата направлена на взрыв «общественного целого», а диктатура пролетариата при социализме направлена на укрепление единства «общественного целого».

Особую роль в разгроме бухаринской социологической школы сыграло «философское руководство» конца 20-х гг. во главе с А. М. Дебориным. В частности, Н. А. Карев попытался квалифицировать социологию как буржуазную науку.

Уничтожив бухаринскую социологическую ересь, группа Деборина вскоре сама стала объектом политических репрессий. Деборинцев стали называть «меньшевиствующими идеалистами», и «социология» восстановила свои позиции в теоретическом словаре советского марксизма. В 1936 г. в журнале «Под знаменем марксизма» разъяснялось, что марксистская общественная наука — это и есть социология, и нет никаких оснований считать данное слово опошленным буржуазными учеными. И, самое главное, было установлено, что слово «социология» употреблено И. В. Сталиным «в положительном смысле».

К осени 1946 г., когда в кабинетах Кремля обсуждались планы новых политических преследований, в Институте философии Академии наук появилось социологическое подразделение — сектор, которым руководил профессор М. П. Баскин. Программа сектора социологии выражена в его протоколах следующим образом: «Теперь, когда введено слово «социология», очень важно отбросить архивные категории социологии. Нужно взять плоть и кровь материалов по социологическим учениям…».

М. П. Баскин занимался изучением и критикой зарубежных социологических концепций и получал сверхмощную поддержку со стороны начальника Управления пропаганды ЦК ВКП (б) Г. Ф. Александрова и в то время высокопоставленного чиновника Министерства иностранных дел СССР Ю. П. Францева. Александров, Францев и Баскин активнб публиковали статьи с анализом и критикой западных социологических концепций в научной и политической периодике.

В эту группу входил и П. Н. Федосеев, возглавлявший теоретический журнал партии «Большевик». Собственно говоря, роль Баскина заключалась в том, чтобы обеспечивать «социологический триумвират» реферативным материалом и поддерживать научную респектабельность публикаций.

Узнай цену консультации

"Да забей ты на эти дипломы и экзамены!” (дворник Кузьмич)