Распределение и разделение власти

Методология рационального выбора активно используется при исследовании одного из ключевых феноменов политики — власти. Существенным при этом выступает вопрос о том, как власть делится между различными акторами, ее осуществляющими.

Мартин Шубик отмечает парадоксальный по своему характеру первоначальный момент моделирования власти в теории рационального выбора. Он пишет: «Парадоксальный аспект оценочных решений состоит в том, что они преимущественно мотивированы интересом справедливости и беспристрастного разделения.

В сущности статус-кво, или точка, где отсутствует сделка, могла бы быть определена через власть тех, кто заключает сделки. Процедура справедливого разделения применяется при использовании этой детерминированной властью первоначальной точки как основы для урегулирования». При- ведем две модели власти, используемые при сравнительном исследовании государственных институтов: распределения и разделения власти.

Модель распределения власти применяется для оценки того, каким объемом власти обладают различные акторы, взаимодействующие при принятии политических решений. В качестве таких действующих агентов могут выступать депутаты парламентов, органы государственной власти — парламент и правительство, взаимодействующие коалиционные группы и т. д.

При этом речь идет не столько о характере распределения власти, сколько об объеме власти, который подсчитывается с помощью специально сконструированных индексов распределения власти. Обратимся к первому опыту конструирования подобного индекса. Индекс Шепли—Шубика был сконструирован для априорной оценки распределения власти между различными структурами и лицами, принимающими решение.

Авторы публикации исходят из простой предпосылки, что распределение власти в любой системе при голосовании по проекту решения определяется тем, кто в побеждающей коалиции оказался центральным, или решающим для победы. «Наше определение власти индивидуального члена, — пишут они, — опирается на возможность, которую он имеет по отношению к успеху побеждающей коалиции».

Схема последующих рассуждений включает описание некоторого гипотетического процесса голосования по проекту решения. Пусть имеется группа индивидов, желающих голосовать за некоторый законопроект. Они голосуют по порядку. Как только большинство проголосовало за него, он объявляется принятым. При этом голосующий по данному законопроекту последним, голос которого и явился центральным для принятия решения, принимается в качестве определяющего выбор.

Пусть порядок голосования будет случайным. Тогда можно подсчитать частоту, с которой индивидуум принадлежит к группе тех, чьи голоса определили победу, а также определить, как часто он является центральным голосующим (pivotal voter). Это последнее число и принимается в качестве индекса распределения власти. Этот индекс измеряет число раз, когда действие индивида действительно изменяет положение дел.

Простым условием этой формальной схемы является предпосылка о равенстве числа голосов, которым обладает каждый индивид, т. е. каждый будет наделен 1/n-й долей власти, если n — число участников голосования. Эту систему можно применить и к взаимодействию коалиций или любых участников распределения власти.

В качестве примера авторы приводят результаты оценки распределения власти между Сенатом, Палатой представителей и президентом в США, который позволяет увидеть «работу» этого индекса. Приведем его здесь. Все три перечисленные выше структуры оказывают влияние на судьбу законопроекта.

При этом допускается любая возможная последовательность голосования. Для каждой палаты и президента в случае трех участников голосования можно указать три относительных центральных голосующих — по одному в каждой палате и президент.

В случае преодоления вето президента таких голосующих имеется два — по одному в каждой палате. Один из этих пяти индивидов будет центральным голосующим в конечном итоге для всей процедуры голосования. Например, если президент «голосует» после двух центральных голосующих в первом случае, но до одного или двух в случае с правом вето, тогда он является в конечном итоге решающим в процессе принятия законопроекта.

Частота этого случая, если рассматриваются все возможные порядки (при условии, что в процесс включены 533 индивида — члены Конгресса и президент), составляет приблизительно 1/6 (17%). Это и есть властный индекс президента. Для Палаты представителей и Сената в целом эта цифра составляет приблизительно 10/12 (83%).

Следовательно, соотношение индексов власти президента, Палаты представителей и Сената выразится в про- порции 2 : 5 : 5. Если индекс распределения власти использовать для одного представителя Палаты, одного сенатора и президента, то про- порция примет следующий вид — 2 : 9 : 350, т. е. у Президента в 175 раз больше власти, чем у одного члена Палаты представителей, и в 39 раз больше, чем у отдельного сенатора.

В практике исследования используются и другие индексы распределения власти. Логика индекса Банзафа такая же, как и у индекса Шепли—Шубика. Отличия состоят в том, что в расчет берутся только выигрышные коалиции безотносительно к размеру, не учитывается распределение по шкале «левые—правые» и ключевым игроком здесь является тот, выход из коалиции которого делает ее невыигрышной. Рассчет данного индекса можно увидеть на основе некоторого гипотетического примера.

В сравнительной политологии индексы распределения власти использовались для анализа принятия законов в Германии и США, в европейских странах. Вторая модель разделения власти разработана для анализа государственных институтов, взаимодействующих на основе принципа разделения властей.

В ее основе лежит идея о том, что в системе государственной власти, состоящей из законодательных, исполнительных, судебных и бюрократических структур, существует структура, оказывающая решающее влияние на политическую повестку, касающуюся законодательства, политической стратегии. Эта модель хорошо разработана для исследования взаимодействия властей в США, хотя используется и для других стран.

Во взаимодействии законодательной (Конгресс), исполнительной (президент) и судебной властей суд и парламент имеют преимущество перед президентом в интерпретации принятых законов и изменении их использования. Отсюда, юридическая власть является решающей.

Рациональная модель подчеркивает взаимодействие между судом и иными ветвями власти. В качестве предпосылки утверждается, что законодательный процесс и судебный процесс являются перекрещивающимися и взаимными: не только суды могут переинтерпретировать законы, но и законодательная ветвь власти может реагировать на судебные решения.

Вайнгаст подчеркивает, что эта модель, во-первых, показывает, как потенциальные юридические правила изменяют вы- бор официально избранных во власть людей в отношении законодательства, во-вторых, показывает, как перспектива законодательства, опровергая судебные решения, имеет прямое и принуждающее влияние на эти решения.