Основные уровни социокультурной идентичности

Швейцарскому психологу Карлу Густаву Юнгу (1875–1960) принадлежит идея архетипов – коллективных представлений, созданных в разных культурах на различных стадиях развития и сохраняющихся на бессознательном уровне до наших дней. Юнг полагал, что архетипы соответствуют типичным жизненным ситуациям и воспроизводятся не в форме образов, наполненных содержанием, но в виде формы без содержания.

Пример

К числу наиболее древних архетипов относится противопоставление «мы – они». В период формирования цивилизаций первобытным людям был свойствен высокий уровень идентификации с собственным обществом, а те, кто находился за его пределами, воспринимались либо как реальные или потенциальные враги и соперники, либо как нейтральные «чужие». Человек выделялся из массы других людей в составе той группы, с которой он себя идентифицировал. Практическая и психологическая возможность индивидуального выделения была еще весьма проблематична. Этот архетип можно рассматривать как исторически первичную форму социокультурной идентичности.

Позднее формируются другие уровни социокультурной идентичности. Иерархию таких уровней можно представить в виде определенной последовательности:

• «Я-идентичность» – индивидуальные представления о себе самом как члене общества;
• субъективная идентичность – представление индивида о своей идентичности в ситуациях социального взаимодействия в обществе;
• демонстрируемая идентичность – реакция окружающих на социокультурное поведение человека, его образ, передаваемый через поведение окружающих;
• объективная идентичность – совокупность, которая проявляется в ситуации социального контакта объективно.

Человек отождествляет себя с культурой, если разделяет и принимает ценности этой культуры как личные. Далее он должен отождествлять себя с социокультурными традициями, сознательно отвечая за их преемственность, передачу из поколения в поколение, что предполагает определенные формы поведения в ситуации социального взаимодействия. Общность чувств, идей, традиций, верований, созданная медленными наследственными накоплениями в рамках одной цивилизации, придает психическому складу народа единство, большую прочность и созидательную силу. Именно такого рода общность создала величие Рима в древности, великолепие Венеции в Средние века, грозную мощь Британской империи в Новое время и «тихоокеанское чудо» в наши дни.

Цитата

Как писал основатель социальной психологии Гюстав Лебон (1841–1931), самое яркое впечатление, вынесенное им из продолжительных путешествий по различным странам, – это то, что «каждый народ обладает душевным строем столь же устойчивым, как и его анатомические особенности, и от него-то и происходят его чувства, его мысли, его учреждения, его верования и его искусство».

Несмотря на социальные различия, люди каждой цивилизации обладают общими чертами характера, составляющими бессознательное наследство их предков. С этой точки зрения судьбой народов и культур в гораздо большей степени, чем живые, руководят умершие поколения: ими заложены основания цивилизации.

Сравнительный анализ

Краеугольным камнем западного сознания является индивидуализм, имеющий глубокие культурно-исторические корни. Западная цивилизация пережила Ренессанс, Реформацию, Просвещение, которые превратили человека в мерило всех вещей. Именно человек, его разум, рациональность считаются здесь огромной ценностью; лишь то, что создано человеком, имеет значение. Для западного общества всегда было важно понятие материального прогресса; им правит принцип личной ответственности за растущее благосостояние, здесь поощряется обществом и уважается материальный прогресс. Эта идея была воспринята протестантизмом, который стал ведущей религией Запада. Человек в этой культуре живет, чтобы работать и, увеличивая личное благосостояние, создавать благосостояние общества. В этом заключены наиболее общие основы социокультурной идентичности западного цивилизационного типа.

Православная культурная идентичность совсем иная. Православный мир не знал Реформации и Ренессанса. В российской культуре традиционно превыше всего ставилась вера; личность никогда не была важна сама по себе. В этом смысле православный мир основан на началах реализма, а не номинализма: в нем явно довлеет приоритет общего над индивидуальным. Религиозность русской культуры и приоритетность коллективистских начал – взаимосвязанные характеристики, поэтому в российском обществе очень мало личной инициативы, ее традиционно ждут «сверху», в нее «верят» (коммунизм когда-то тоже был верой). Однако вера никогда не бывает лишь чувством, эмоцией, она соединена с Логосом, требует рационального обеспечения.

Большие идеи и великие цели обладают в нашей культуре огромной притягательной силой, они способны мобилизовать цивилизационную энергетику и явить миру «русское чудо». Так было, когда Россия сбросила татаро-монгольское иго, разбила Наполеона, разгромила фашистскую Германию. Огромный потенциал православной культуры состоит в том, что она способна развиваться под влиянием больших идей. Человек в нашей культуре готов поверить в идею и служить ей.

Конфуцианский менталитет стран азиатско-тихоокеанского региона дает нам еще один тип социокультурной идентичности. Краеугольным камнем конфуцианского сознания выступает клановая солидарность. При отсутствии личного индивидуализма семью в этой цивилизации можно рассматривать как главную ячейку общества. Человек живет и работает ради семьи и вместе с семьей. Клановая солидарность – вот та могучая сила, которая сплачивает конфуцианские страны и, в свою очередь, рождает патриотизм, любовь к родине, желание трудиться во имя ее.

Процесс идентификации с социокультурной общностью – на уровне социальной группы, государства, цивилизации (культуры) – в той или иной мере происходит в психике любого человека. Однако у политиков, особенно у политических лидеров, он особенно ярко выражен: подчеркнутая идентификация политика со своей страной, нацией, культурой является не только психологической, но и профессиональной характеристикой.

Способы политической идентификации

Способ идентификации с социокультурной общностью во многом зависит от исторической эпохи, политической системы и господствующей идеологии. В период античности политический деятель идентифицировал себя с общиной свободных граждан полиса, поскольку гражданское общество и государство еще не были разделены. В эпоху Средневековья источником политической власти считался общественный промысел, и монархи идентифицировали себя уже не столько со своими подданными, сколько с институтом государства, что нашло выражение в знаменитой фразе Людовика XIV: «Государство – это я!» В тоталитарных обществах XX в. отождествление национальных интересов с государственными достигло предельного уровня. Политик в таком обществе заботился о благе народа с высоты патерналистских презумпций, подчеркивая право руководящей партии (или вождя народа) на априорное знание великих истин.

Режим либеральной демократии предполагает идентификацию политика со своими избирателями. В этих условиях появляется возможность для идентификации по принципу эмпатии – установки лидера на удовлетворение потребностей руководимых им людей, включение их воли и стремлений в процесс принятия политических решений. Вместе с тем политик в демократическом обществе сохраняет идентичность с институтом власти – государством. Демонстрация и утверждение державности, мощи государства часто выступает приоритетной целью современных демократических государств. Сколько военных конфликтов провоцируется стремлением отстоять или продемонстрировать престиж государства! Достаточно вспомнить карибский кризис 1961 г., конфликт из-за Фолклендских островов, войну в Персидском заливе.

Социокультурная самоидентификация политика в демократическом обществе происходит в рамках сложной драматургии. Политик ощущает себя представителем как власти (государства), так и воли большинства избирателей. Две эти часто несовпадающие идентичности пересекаются с его личными мотивами и целями в сфере политики. В точке разрыва таится опасный провал в архаику авторитарных решений, от которых остается один шаг до тоталитарной власти.

Еще сложнее протекает социокультурная идентификация в модернизирующихся обществах. Здесь политическая элита или отдельные лидеры могут идентифицировать себя с моделью будущего общества, его ценностями и нормами, но одновременно активно дистанцироваться от настоящего, порывая тем самым с национальной культурной традицией. Умозрительная социокультурная идентификация с той или иной моделью будущего (социализм, коммунизм, вестернизация в духе либеральной демократии) таит в себе серьезную опасность разрушения национальной социокультурной идентичности. Общество утрачивает корни, традиции, культурную преемственность поколений. Связь времен распадается, и политическая история становится непредсказуемой.

Итак, мы выяснили, что на разных этапах развития цивилизации феномен социокультурной идентичности проявляет себя в исторически обусловленных специфических формах. Политическая антропология пытается ответить и на другой важный вопрос: каким образом социокультурная идентичность влияет на политическое поведение? Или, говоря иначе, как политическая позиция человека связана с его социокультурной идентичностью?