Лидеры и спонсоры

Лидер является типичной фигурой для научной школы и абсолютно необходимым цементирующим звеном для какой-нибудь секты блаватствующих. Для агональных тусовок лидер (в отличие от котировщика) фигура необязательная. Его место не свято, поэтому зачастую бывает пусто. Майданы авангардов в этом смысле похожи на велотрек: идет гонка за лидером, и возглавляющий заезд порой сменяется так быстро, что его позицию не всегда удается зафиксировать.

Чаще всего присутствует временный, ситуативный лидер, выкладывающийся в своем забеге по полной программе — to stadion, как говорили греки — до изнеможения. В агональных тусовках, тем более ориентированных на философию, имеют хождение преимущественно свежие тексты (или свежие прочтения классики), и набор этот постоянно обновляется.

Обобщающая мысль лидера должна содержать в себе квоту оригинальности, которую мог бы подтвердить котировщик. А котировщика, если он настоящий скат, ничем не обманешь — ни начитанностью, ни мнимым глубокомыслием, ни внешней провокационностью.

Как уже было сказано, поза мудрости здесь не проходит, даже бесспорная компетентность требует сжатия в капсулу логоинъекции. Призраки-покровители, пребывающие в роли почетных гостей, незримо присутствующие своими текстами, интервью и странными обыкновениями, тоже должны непрерывно бороться, вставать на цыпочки на своих Олимпах — иначе скаты их низвергнут и развоплотят до уровня голодных духов.

Кстати, очное присутствие на майдане далеко не всегда идет на пользу олимпийцу, ибо всеобщий принцип атональности не знает исключений. Как бы там ни было, ситуативные лидеры возникают преимущественно на кратчайших дистанциях и чаще всего в роли интерпретаторов, своеобразных Ааронов, призванных адаптировать кабинетных Моисеев к параметрам агонального общения.

Весьма сложны и противоречивы отношения агональных тусовок со спонсорами. С одной стороны, трудно найти место, где спонсор не был бы желанным гостем, и источники спонсорской помощи неисповедимы. Дерзость авангардов, подкрепленная радикальностью художественных жестов и интеллектуальных предпочтений, вполне способна произвести надлежащее впечатление на небедных мира сего.

Рука дающего время от времени протягивается жаждущей братии, финансируя выставки, акции, книги, оплачивая площадки для ристалищ и посиделок, поставляя медиаторы для общения.

Нередко спонсоры и сами ищут близкого знакомства, пытаясь абонировать себе почетное кресло среди разведчиков будущего. Но с гарантиями почета, как правило, ничего не выходит. Даже простое уважение, на которое вправе рассчитывать самый непритязательный меценат, оказывается под большим вопросом.

Привычное высокомерие председателей Земного Шара по отношению к фигурам, авторитетным для стражей духовности, и тем более по отношению к добившимся ситуативного успеха эфемерам, оборачивается здесь своей иррациональной стороной: признательность спонсору проявляется на редкость вяло, пренебрежение, напротив, скрывается с трудом.

В конце концов деньгодатели и прочие благодетели обнаруживают, что стать своими, несмотря на искреннюю симпатию к талантливым ребятам, не удалось, ошибочным оказывается и расчет на получение персональной пометки в совершаемом культурном вкладе.

Вскоре спонсоры осознают (если не знали этого заранее), что гораздо выгоднее прикормить пару отстойных тусовок, сохраняющих следы былого величия: тут и в греческом зале можно засветиться, и благодарность получить в понятной человеческой форме. Точные наблюдения о нравах театральных тусовок можно найти в романе Олега Стрижака «Мальчик», особенно выпукло представлены как раз отношения со спонсорами.

Причины иррационального, зачастую просто необъяснимого отношения агональных тусовок к своим благодетелям состоят вовсе не в отсутствии цинизма. Как раз по степени цинизма агональная тусовка принципиально не отличается от отстойной: ничто так часто не высмеивается на майдане, как смертный грех восторженности.

Дело, однако, в том, что высокий градус интеллектуальных обменов легко приводит к состоянию самозабвения, включая и забвение всех посторонних обязательств; возникает явление, зафиксированное в русской пословице: «Ради красного словца не пожалеешь и отца».

Спонсор, даже если он и ведет себя «как отец родной» (в чем его только что уверяли), все равно через некоторое время оказывается жертвой агонального режима общения. О нем, в лучшем случае, забывают, его попытки как-то вмешаться в круговорот идей и проектов безжалостно пресекаются или попросту игнорируются.

Поскольку московские агональные тусовки в целом лучше обеспечены материально, чем Петербурга, логично предположить, что московский цинизм все же перевешивает степень возможного самозабвения. Поэтесса Людмила Пуханова, сравнивая авангардные площадки двух столиц, высказала любопытное наблюдение:
«Московские мэтры привыкли ценить свое веское слово, они приберегают его для микрофона, а в своих тусовках не напрягаются, сидят себе да потягивают водочку.

А в питерских тусовках принято сначала демонстрировать черный пояс и только йотом переходить к серьезным напиткам».

Однако что касается лучшей прикормленности, то дело, скорее всего, просто в масштабах мегаполиса и в общем количестве имеющих хождение денег — в таких условиях кое-что перепадает и агональным тусовкам.

Ибо всегда находится тот, кто готов вкладывать деньги и на самых невыгодных условиях, довольствуясь чисто символической признательностью и местом у самого краешка майдана.

Такие площадки, как галереи Гельмана и Айдан Салаховой, «медгерменевты» и «Элементы», могут поддерживать свой статус только в Москве, в Екатеринбурге или Киеве им не хватило бы денег, а в Питере для сохранения статуса не хватило бы агональности.

Как бы гам ни было, любознательный путешественник, добравшись до архипелага авангардов и желая познакомиться с обитателями отдельных островов, должен иметь в виду, что путь спонсорства тернист и сам по себе недостаточен, чтобы стать своим.