Краткая историческая реконструкция

Исторические реконструкции истории социологии часто начинают с кого-нибудь из классиков XIX века, прежде всего с Дюркгейма, Маркса и Вебера, иногда также с Зиммеля, Тён- ниса, Парето и Спенсера. Но, естественно, и у них были предшественники. Макиавелли, Вико, Вольтер, Руссо, Сен-Симон и Бурке занимались теорией общества, и даже Платон и Аристотель развили систематические представления о природе общества.

Отцом социологии часто считается Огюст Конт (1798— 1857), отчасти потому, что он пустил в обращение понятие «социология» и многие другие центральные понятия, как, например, «институт»; отчасти же потому, что он был одним из первых, кто стремился придать теории общества статус науки. Можно сказать, что у Конта было две исходных точки.

С одной стороны, он жил в погруженной в хаос Франции, в обществе, переживавшем резкое изменение, с быстрым ростом городского пролетариата в Париже, что вело к распространению нищеты и бедности, появлению новых трущоб и т. д. Интеллектуалов того времени тревожил «социальный вопрос», то есть лишенный собственности рабочий класс, выраставший в колее империализма.

С другой стороны, естествознание демонстрировало свой потенциал в явной практической полезности: многие открытия, типа паровой машины и др., воспринимались как результат недавно открытых естественнонаучных законов и теорий. Если бы удалось применить научный подход и к социальным проблемам, то сходным образом можно было бы решить и их, полагал Конт.

Тем самым задачей социологии становится формулирование законов общественной динамики, на основании которых можно определить и практические меры. Теория общества должна быть не метафизической и спекулятивной, но позитивной и полезной наукой. Конт даже называл свою программу социальной физикой.

Классики XIX века стремились к тому же, что и Конт, в том смысле, что они исходили из быстрого по тем временам превращения общества из аграрного в индустриальное, и стремились найти внутренние законы всякой динамики общества.

Вебер, в свою очередь, понимал развитие как результат растущей рационализации в большинстве сфер человеческой жизни; рост расчетов и вычислений в работе и организации ее — короче говоря, планирование трудовых задач — ведут прочь от традиционных форм жизни. Уже здесь мы видим в зародыше различные перспективы и «школы» общественной мысли, которые позднее развились в различные социологические традиции, к которым мы и обратимся.

Англосаксонская социология в первой половине XX века развивается параллельно континентальной в виде, например, Чикагской школы в США и британской социальной антропологии. После второй мировой войны резко вырывается вперед американская социология, во многом благодаря трудам Толкотта Парсонса.

Парсонс предлагает систематизированный аппарат понятий, который можно использовать как общую основу всей науки об обществе, как теоретической, так и эмпирической, и это в пятидесятых — начале шестидесятых годов придает социологии уникальное единообразие.
Вообще в научно-теоретических взглядах в период между двумя мировыми войнами и после второй мировой войны доминирует позитивистский научный идеал, прежде всего в области методологии.

Естественные науки описывались как рациональные дисциплины, развивающиеся в соответствии с индуктивной (Карнап, Райхенбах, Нойрат и др.) или гипотети- чески-дедуктивной (Поппер, Гемпель, Оппенгейм и др.) методологией. В отношении общественных и гуманитарных наук это означало своего рода методологический позитивизм: их теории должны были воспринять передовую естественнонаучную методологию.

Теории должны превратиться в аксиомы, понятия — в оперативные средства, а эмпирические данные либо подтверждают, либо фальсифицируют теории. Статистические методы при таком идеале становятся одним из важнейших вспомогательных средств для проверки правильности общественнонаучных гипотез.

В шестидесятые годы система Парсонса подверглась резкой критике. По мнению, например, Ч. У. Райта Миллза, ее главная слабость заключается в том, что она не может объяснить социальных изменений, и такая критика является убийственной в свете войны во Вьетнаме, проблемы Третьего мира, движения Черных Пантер, студенческих бунтов и т. п.

Парсонс отбрасывается, и обществоведы образца 1968 года пытаются примерить многие, более или менее хорошо продуманные перспективы, иногда поддающиеся обобщению под девизом Мао «пусть расцветут сотни цветов». В кильватере 1968 г. возникают герменевтическая, феноменологическая, фрейдистская, маоистская, марксистская, феминистская, структуралистская и множество других общественно-критических «парадигм», при помощи которых социологи пытаются по-новому взглянуть на общество.

Некоторые из них пустят корни и разовьются в более систематизированные исследовательские социологические традиции во второй половине семидесятых годов. Параллельное развитие мы обнаруживаем и в теории науки. Методологический позитивизм подвергается резкой критике во всех научных дисциплинах.

Обществоведам сообщают, что их понятия и теории контекстуально и исторически закреплены, и тем самым по необходимости конвенциональны, а также что все их данные зависят от теорий и не могут обеспечить исследователей неоспоримыми критериями. Возрождается традиция неокантианства: важнейшие данные общественных и естественных наук — это «внутренние» данные.

Основной объект изучения — это субъективное содержание и определение действительности, управляющее поведением, то есть «мягкие» данные в противовес «жестким». Альтернативой позитивизму оказывается герменевтика. 

Вообще же философы и теоретики науки семидесятых годов указывали на принципиальную невозможность существования надежного знания.

Этот тезис подтверждала критика Хомским традиционной лингвистики, в психологии — вдохновленная экзистенциализмом критика Роналдом Лэнгом бихевиоризма, в социологии — критика Хабермасом представления о «смерти идеологий», указания Фуко на условность понятия нормальности, критика Куном и Фейерабендом наивного реализма в философии и истории науки, сведение Витгенштейном понятия смысла к вопросу о формах жизни — и это лишь некоторые примеры.

Такая ниспровергательская активность создает широкий простор для деятельности там, где, как выразился Фейе- рабенд, «все позволено». В восьмидесятых годах эта критика была обобщена и углублена Ричардом Порти, и отведена в другое русло такими постмодернисткими философами, как Деррида и Льотар.