Конфуцианско-буддийская политическая культура

Конфуцианско-буддийская цивилизация в последние десятилетия развивается невиданно быстрыми темпами, что не может не привлекать пристального внимания политологов к исследованию особенностей политических процессов, разворачивающихся в Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР).

Прогнозы экспертов

В период глобального экономического кризиса рост экономики Китая несколько замедлился. Однако, согласно прогнозам международных экспертов, к 2050 г. Китай станет самой мощной экономической державой планеты. Так, американская финансовая корпорация Goldman Sachs прогнозирует, что ВВП Китая в 2050 г. приблизится к отметке 50 трлн долл., тогда как ВВП США не будет достигать и 40 трлн. С этим прогнозом согласны и японские экономисты, которые опасаются конкуренции своих китайских соседей. Все это позволило известному футурологу Джон Несбиту определить подъем Азии как самое важное явление в мире.

Почему конфуцианско-буддийская политическая культура, перспективы которой всего столетие назад, в самом начале ХХ в., М. Вебер оценивал весьма низко, сумела раскрыть свой потенциал в эпоху глобализации и информационной революции?

Духовный рельеф конфуцианско-буддийской цивилизации необыкновенно богат: здесь переплетается множество самобытных религий, включая буддизм махаяны, даосизм, легизм, синтоизм, шаманизм. Однако приоритет конфуцианско-буддийской духовной традиции очевиден. Именно конфуцианская этика сформировала в этом регионе основные традиции политической культуры. Япония, Южная Корея, Китай, Тайвань, Гонконг, Сингапур – эти страны являются наиболее яркими представителями конфуцианско-буддийской цивилизации. Каковы же наиболее значимые архетипы этой политической культуры?

На протяжении двух с половиной тысячелетий этика конфуцианства побуждала всех членов общества быть последователями высшей мудрости, определяющей нормы справедливости, праведности и соответствия человека, какое бы место в общественной иерархии он ни занимал. Насколько это верно сегодня?

Институт по изучению экономической культуры при Бостонском университете в течение трех лет проводил сравнительные исследования глобализации культуры в 10 странах, в том числе в Китае и Японии. Работа велась под руководством известных американских политологов Питера Бергера и Сэмюэля Хантингтона. Китайский ученый Яньсянь Янь, курировавший исследования в своей стране, подчеркивает, что культурная глобализация здесь носит «управляемый» характер, поскольку «партия власти» прикладывает немалые усилия, чтобы взять под контроль все факторы глобализации. Он особо отмечает приверженность ценностям конфуцианства среди современной деловой элиты Китая, которая культивирует особый тип «конфуцианского торговца». Эти люди могут внешне придерживаться западных стандартов одежды, но остаются верны конфуцианским традициям в личной и деловой жизни.

Цитата

Известный китайский бизнесмен Чжень Тяньшен из Пекина подчеркивает: «Неправильно определять «конфуцианского торговца» просто как ученого, который стал бизнесменом. Владение культурой само по себе никого не может сделать «конфуцианским торговцем». Гораздо важнее, чтобы поведение человека соответствовало конфуцианским нормам поведения и морали, таким, как доброжелательность, справедливость, благопристойность, рассудительность и искренность».

Одной из главных причин нежелания китайской деловой элиты вестернизироваться американские исследователи называют то, что китайские методы ведения дел и китайский менталитет помогают бизнесменам выжить и преуспеть в собственной стране. Весьма показательно, например, что китайский исполнительный директор филиала американской компании «Майкрософт» в Пекине госпожа Ву уволилась с работы, поскольку считала, что некоторые стратегии этой американской фирмы, использованные в ходе конкурентной борьбы с китайскими компаниями, были безнравственны, а следовательно, недопустимы. Разрываясь между профессиональным и гражданским долгом, госпожа Ву выразила свой протест тем, что решила уйти. «Прежде всего, – сказала она, – я китаянка».

Социологические исследования

Весьма интересны данные института социологии Народного университета в Пекине, проводившего широкомасштабные исследования в 13 провинциях и городах Китая, где было опрошено более 1800 человек, представлявших практически все социальные слои и группы. Из 14 основных качеств современной личности положительную оценку респондентов получили восемь: совесть, преданность и сыновняя почтительность, гуманность, интеллект, трудолюбие и бережливость, рыцарство, приверженность середине – интересно, что все они относятся к конфуцианской системе ценностей. Далее в порядке убывания находятся прагматизм, утилитаризм, личные достоинства (частная мораль), повиновение, завистливость, лживость.

Как показывают исследования, китайские молодые люди сегодня настроены более националистически, чем их сверстники в середине ХХ в., хотя многие из них владеют английским языком, пользуются Интернетом и охотно пьют кока-колу. Даже наиболее урбанизированная часть китайской молодежи, которая разделяет такие западные ценности, как личная свобода, независимость, и предпочитает учиться за границей, негативно относится к американской культуре. Откровенно антиамериканская книга, написанная несколькими молодыми китайскими авторами, – «Китай, который может сказать «нет» – стала бестселлером среди молодежи.

Итак, очевидно, что большинство китайцев по-прежнему разделяют традиционные конфуцианские ценности и строят свое социальное поведение в соответствии с ними, хотя глобализация усилила националистические настроения среди китайцев, обострила их социокультурную идентичность. Если обратиться к Японии, то здесь мы увидим во многом похожую картину.

Точка зрения известных ученых

Бывший премьер-министр Японии Ясухиро Накасонэ и группа его единомышленников – экономистов, политологов, социологов – в книге «После холодной войны» отмечают приверженность современных японцев традициям национальной культуры: бережно сохраняемые коллективистские ценности конфуцианства, синтоизма и буддизма стали неотъемлемой частью современной демократической системы «адаптирующегося коллективизма» в Японии.

Тамоцу Аоки, проводивший исследования глобализации японской культуры в рамках проекта Бостонского университета, подчеркивает, что традиционная для Японии деловая культура, основанная на принципах пожизненной занятости и карьерного роста по принципу старшинства, не только не исчезает под воздействием глобализации, но, напротив, становится частью конкурентной стратегии японских фирм и предметом их особой гордости. Благодаря сохранению японских традиций управления удается неуклонно повышать качество рабочей силы, делая возможным длительное обучение; кроме того, такая система увеличивает лояльность служащего к компании.

Интересно отметить, что в последнее время все большее распространение в Азии получают появившиеся в 1980-е гг. японские комиксы, мультфильмы и театральные постановки (мелодрамы и «мыльные оперы»). На конфуцианском Востоке они считаются более «реалистичными», чем европейские или американские, и потому пользуются огромной популярностью.

Таким образом, Япония, подобно Китаю, активно использует процессы глобализации для укрепления своего позитивного имиджа и продвижения национального продукта. Появились даже идеологи «азиатского превосходства», призывающие страны АТР отойти от «порочной практики западничества» и обратить особое внимание на возрождение «азиатской Азии» в противовес западному индивидуализму. Современные восточноазиатские лидеры совмещают передовые технологии со стоическим упорством и трудолюбием, чему не в малой степени они обязаны этике конфуцианства. Вопрос о том, каким образом это древнейшее философское учение способствует возникновению «тихоокеанского чуда», по-прежнему является предметом научных дискуссий.

Конфуцианство, и это в первую очередь следует подчеркнуть, представляет собой систему ценностей, регулирующих отношения людей. Требования конфуцианской этики носят универсальный характер, обязательный для всех, ведь высшим мерилом выступает Небо. Политическая культура конфуцианской цивилизации выстроена в иерархическую совокупность норм политической мудрости и этики, где установлена субординация системы ценностей и добродетелей, ориентированных на тот же высший эталон – Небо.

Конфуцианские духовные ценности изложены в четырех основных произведениях: «Беседы и суждения», «Великое учение», «Учение о середине», «Мэн-цзы».

Основанное на конфуцианской этике общество управляется в соответствии с принципами пяти отношений: отца и сына, старшего брата и младшего брата, мужа и жены, императора и подданного, двух друзей. Согласно этим принципам отец должен относиться к сыну доброжелательно, а сыновья к отцу – с сыновней почтительностью; старший брат должен относиться к младшему с добротой, а младший брат к старшему – с уважением; муж должен относиться к жене справедливо, а жена к мужу – услужливо; правитель должен относиться к подданным благожелательно, а подданные к правителю – с верностью. Более двух тысяч лет этот свод этических правил имеет для конфуцианско-буддийской цивилизации такое же значение, как заповеди христиан, в чем проявляется последовательный традиционализм политической культуры данной цивилизации.

Приверженность канонам является одной из важных черт политического процесса, которая во многом стабилизирует его. Если политик, обращаясь к аудитории, использует в качестве аргумента исторический факт, концепцию древнего философа или аналогию с прошлым, он неизменно встречает благосклонный прием слушателей, ибо ссылка на гу (древность) есть главный политический аргумент. Понятие гу никогда не ограничивалось временными рамками, поскольку политика и история всегда были тесно связаны. Политические цели в каждую историческую эпоху требуют новых аргументов, поэтому расширение рамок древности непрерывно продолжается. Все это позволяет сделать вывод о том, что древность прочно вошла в политическую культуру как основание института политической традиции.

В сильном централизованном государстве политические лидеры возносятся очень высоко, почти обожествляются.

Цитата

«Отношения между высшими и низшими, – гласит конфуцианская мудрость, – подобны отношениям между ветром и травой: трава должна склониться, когда подует ветер». Дух покорности по-своему культивирует и буддизм. На страницах «Дхаммапады» возникает образ совершенного человека, покорного старшим и правителям: «Я называю брахманом того, кто, не будучи виноватым, сносит упреки, наказания, заточение, у кого терпение – сила, а сила – войско».

Послушание и покорность, культивируемые веками, выработали определенный тип человека политического: он законопослушен, предан, исполнителен, дисциплинирован и почтителен. Личная преданность в этой культуре значит гораздо больше, чем, например, партийные вопросы. Г. Алмонд и С. Верба называют политическую культуру подобного типа подданнической. Однако не покорность и послушание являются ключевыми в определении политической культуры конфуцианско-буддийского типа. Данная духовно-религиозная традиция содержит достаточно сильные импульсы к практическому действию: слишком настойчиво в этой культуре звучит мотив усовершенствования земной жизни. Лояльность, спокойствие, гармония, коллективизм – вот наиболее важные ценности политической культуры в конфуцианско-буддийской духовно-религиозной традиции. Здесь, с одной стороны, торжествуют долг, обязанность, иерархия, подчинение личности общественным интересам, а с другой – право защищать все эти ценности, даже опираясь на насилие. Если попытаться определить суть одной фразой, то политическую культуру данного типа можно назвать культурой консенсуса и долга.

В конфуцианско-буддийской цивилизации политическая стабильность во многом связана с высокой внутренней гомогенностью политической культуры. Исторически эта черта сформировалась благодаря значительной этнокультурной однородности населения, что помогает поддерживать высокий уровень национальной самоиндентификации и национального самосознания. Такую цивилизацию сформировали глубокие традиции внутриэтнической солидарности: чувство принадлежности к древней культуре и сегодня является условием самоуважения и идентичности для народов в Восточной Азии.

Пример

Согласно представлениям китайцев, все они находятся в родственных отношениях друг с другом. В течение многих тысячелетий китайцы жили в одном и том же географическом ареале, и у них, естественно, сложилось убеждение, что они происходят от одного предка, находятся между собой в кровнородственной связи. Если семья для китайца – государство в миниатюре, то государство – это большая семья. Каждый человек на протяжении жизни обязан проявлять лояльность по отношению к семье в самом широком смысле: к соседям, друзьям, соученикам, землякам. Вплоть до настоящего времени эти отношения играют определяющую роль в китайских общинах по всему миру: влияют на служебную карьеру и формирование чиновничьего аппарата, на парламентские выборы и занятие бизнесом. Семейный коллективизм выступает ярким антиподом западному индивидуализму, окрашивая в теплые тона межличностную культуру общения в конфуцианско-буддийской цивилизации.

В большинстве стран АТР сегодня принят официальный курс на строительство «эпохи культуры» как феномена современной цивилизации. Политологи сталкиваются с любопытным парадоксом: чем более открытыми миру становятся «азиатские тигры», тем большую роль в их политической культуре начинают играть традиционные конфуцианско-буддийские ценности. Интерес в этом отношении представляет деятельность китайского «Фонда Конфуция», общественной организации, которая занимается исследованием роли конфуцианства в модернизации Китая, а также толкованием основных конфуцианских понятий адекватно современности.

Цитата и интерпретация

Известный китайский философ Фэн Юлань так интерпретирует положения конфуцианского канонического текста «Ши Цзин»: «Хотя Чжоу и старое царство, его судьба нова. Сегодня Китай – это и есть старое царство, и у него новая судьба; новая судьба – это модернизация. Я стараюсь сохранить единство и индивидуальность старого царства, одновременно способствуя осуществлению новой судьбы. Представители правого крыла поддерживают мое стремление сохранить единство и индивидуальность древнего царства и порицают мои усилия, способствующие осуществлению модернизации; представители левого крыла приветствуют мое стремление помочь модернизации и порицают меня за усилия по поддержанию единства и индивидуальности старого царства. Я понимаю их доводы, принимаю их похвалу и хулу. Похвала и хула взаимоисчезают, я продолжаю идти вперед в соответствии со своими суждениями».

В приведенном отрывке достаточно точно нарисована картина современного конфуцианско-буддийского образа мира, раскрыт этос конфуцианско-буддийской политической культуры, ее «путь золотой середины». Такая картина мира строится на основе традиционных конфуцианских добродетелей, которые составляют ее ценностно-мотивационный стержень и одновременно являются руководством к действию для гармоничного конфуцианского человека в условиях глобализации. Модернизация таких традиционных ценностей, как совесть, преданность, сыновняя почтительность, гуманность, интеллект, трудолюбие, бережливость, рыцарство, приверженность середине, коллективизм, означает также новый тип конфуцианской демократии и конфуцианского капитализма.