Инстинкт самосохранения
Кроме инстинкта влечения к пище, полового и родового инстинкта, мы можем различать еще инстинкт самосохранения и социальный инстинкт. Хотя не все авторы допускают существование подобных инстинктов, но надо иметь в виду, что то, что понимается под инстинктом самосохранения и социальным инстинктом, является, в сущности, дальнейшим и неизбежным развитием уже рассмотренных нами инстинктов.
Равным образом половой инстинкт, приводящий к любви, заботам о потомстве и к развитию семьи, является в известной мере основой и прообразом социального инстинкта, выражающегося у многих животных потребностью жить сообществами, лучше обеспечивающими и индивидуальную жизнь каждого члена сообщества. Сначала остановимся на том, что следует понимать под названием инстинкта самосохранения.
Относительно гусениц известно, что, никогда не вида в своих родителей, они изготовляют себе куколку, производя секреторное отделение желез и ряд сложных движений. Здесь, очевидно, раздражение желез, отделяющих вещество для образования кокона, должно играть в целях самосохранения подобную же роль, как и раздражение, исходящее из половых желез в половом инстинкте. Изготовление тенет пауками, являющееся и средством самообороны, и средством ловли добычи, равным образом признается наследственным, следовательно, возникающим на почве органических импульсов.
Вылупившиеся из яиц лососи, оставленные своими родителями еще в то время, когда они покоились в икре, спустя некоторое время плывут вниз по течению к морю; но у устья рек они некоторое время задерживаются и лишь потом переходят в открытое море. Факт этот может быть понят, если принять во внимание, чти внезапный переход молодого лосося в соленую воду действует на него гибельно (МоП).
Отсюда очевидно, что раздражение, получаемое от морской воды, действует на молодого лосося таким образом, что он, ничего не зная о гибельности для него быстрого перехода к морской воде, задерживает этот переход до тех пор, пока он не сделается для него вполне безопасным. Относительно рыб известно, что при высыхании воды они обыкновенно зарываются в ил, где влага удерживается всего долее.
Пагуры, только что вылупившиеся из яиц и совершенно не имевшие никакого опыта, забираются в раковины, которые они находят в воде. Они при этом забираются только в пустые раковины, раковины же с улиткой они не трогают и ждут пока улитка погибнет, после чего они пожирают мертвых улиток и забираются в пустую уже раковину (Agassiz). Здесь, очевидно, наследственным является склонность прятаться в раковины: этот покров является как бы органической потребностью пагур. Осуществление же этой потребности происходит под руководством зрения и осязания.
Как известно, щука, поедающая рыб, не трогает вовсе колюшку, плавающую с ней рядом, и это объясняется, очевидно, тем, что у колюшки, как известно, имеются на спине колючки, которые делают эту рыбку опасной для щуки, если бы она вздумала ее проглотить. Подобное явление наблюдается, между прочим, и у молодых, еще неопытных щук, откуда следует, что это отношение щук к колюшкам основано на инстинкте самосохранения, причем против естественного влечения к пище здесь выступает стремление к защите себя от опасности, что достигается благодаря зрительным впечатлениям, получаемым от колюшки.
Затем имеются указания, что копытные животные, да, вероятно, и многие другие, отличают своих хищных врагов по запаху и, заслышав последний, немедленно обращаются в бегство прежде, чем их увидят, и даже в том случае, когда они ранее вовсе не были знакомы с их хищными наклонностями,
Гудсон приводит интересный пример, как проявляется инстинкт самосохранения у детенышей cervus campestris (пампасного оленя) в возрасте от одного до трех дней от роду «Когда к самке с детенышем приближается всадник, сопровождаемый даже собаками, она останавливается и стоит без движения, пристально глядя на неприятеля; малютка также застывает на месте около матери; но вдруг точно по условленному сигналу детеныш со всех ног устремляется в сторону от матери и убегает на расстояние от 600-1000 ярдов, прячется в яму или высокую траву, ложась на землю, причем вытягивает шею горизонтально и остается в таком положении, пока мать не придет а к ним.
После того как детеныш убежал, мать продолжает сохранять свою словно окаменевшую позу, как будто дожидаясь нападения, и только тогда, когда собаки подходят к ней уже совсем близко, она также убегает, но всегда по возможности в сторону, противоположную той, в которую убежал детеныш».
Сначала она бежит медленно, несколько прихрамывая и часто останавливаясь, словно подзадоривая своих врагов, как это делают куропатки, дикие утки или ржанки, когда стараются отвлечь внимание от своих птенцов; но по мере того, как собаки приближаются, скорость бега оленя увеличивается и продолжает увеличиваться, чем дальше ей удастся отвлечь собак от того места, откуда началось бегство.
О пампасских овцах тот же автор повествует, что после инстинкта сосания следующий важный инстинкт, как только ягненку удастся встать на ноги, состоит в преследовании всякого удаляющегося и .бегства от всякого приближающегося, «Если овца повернется и станет приближаться к нему с очень недалекого расстояния, то ягненок в страхе побежит от нее прочь и не узнает ее голоса, если она станет блеять; в то же самое время тот же ягненок доверчиво пойдет за человеком, собакой, лошадью и всяким другим животным, удаляющимся от него.
Очень часто в пампасах случается, что этот ночью проснувшийся ягненок следует за всадником и бежит по пятам лошади. Но этот инстинкт, легко вводящий в заблуждение, скоро отбрасывается, когда ягненок научается различать свою мать от других животных и голос ее от прочих звуков».
Белка к осени начинает заполнять свое гнездо мхом я орехами. Раньше не обращавшая внимания на мох и поедавшая орехи, она к осени начинает делать зимние запасы. Очевидно, что в это время года она подвергается таким внешним раздражениям, которые заставляют ее инстинктивно заботиться о своем гнезде к закапывать в нем орехи.
Известно, что многие животные подвержены зимней спячке. При этом оказывается, что они уже задолго при появлении неприятных внешних условий делают соответственные приготовления, не имея в этом отношении никакого опыта.
Говорят, что молодые обезьяны, никогда не видавшие ни змеи, ни скорпиона, боятся их и избегают к ним прикоснуться, чего они не проявляют вовсе по отношению к другим животным. Очевидно, что здесь уже вид этих животных побуждает непосредственным образом к осторожности. Наконец, известные всем осенние перелеты птиц тоже относятся к инстинкту самосохранения.
Что перелет птиц есть унаследованное явление и не зависит от одного лишь опыта, не встречает ни с чьей стороны возражения. Дело в том, что влечение к перелету наблюдается и у таких птиц, которые не могли даже видеть того места, куда они летят.
Что перелет птиц представляется целесообразным, это также неоспоримо; но само влечение здесь по крайней мере первоначально, во всяком случае, не основано на индивидуальном опыте.
Что недостаток в пище и хозяйстве, – говорят А. и К. Мюллер, – не может разрешить тайну влечения к перелету, это несомненно доказывает своеобразное беспокойство, которое охватывает находящуюся в неводе птицу в ту ночь, когда ее братья и сестры предпринимают путешествие на чужбину или на родину.
Птица не в силах удержать свое неодолимое стремление к перелету; она расправляет широко свои крылья, но вместо нежных ласкающих воздушных волн наталкивается каждый раз на железные прутья клетки. Она подается назад, снова собирается лететь, ударяется о стенки клетки, хватается клювом за прутья… И долго она бьется здесь, потому что ею овладело непреодолимое естественное стремление, против которого бессильны всякие разумные доводы и размышления».
Чтобы объяснить себе перелетный инстинкт птиц, некоторые склонны признать существование бессознательных наследственно передаваемых впечатлений. Согласно этому объяснению, например, в отношении инстинктивного перелета птиц следовало бы допустить, что уже от своих предков птицы унаследуют понятие о том, что с наступлением зимы они найдут в южных землях более благоприятные для себя условия как в отношении пищи, так и климата.
Вряд ли нужно говорить здесь о ненаучвости такого объяснения. Более приемлемой нам кажется гипотеза, что благодаря наследственности в нервной системе перелетных птиц имеются приспособления, благодаря которым развивается влечение к перелету при соответствующих температурных и других атмосферических влияниях. Т
аким образом, для объяснения перелета птиц мы должны принять существование наследственно передаваемых условий, благодаря которым у птиц возникают органические импульсы при действии определенных атмосферических условий, которые и побуждают их к перелету в направлении действия ветра; вследствие указанных условий осуществление перелета становится органическою потребностью птиц в известное время года.
Само собою разумеется, что у старых птиц в отношении перелета играет роль также и индивидуальный опыт, который, очевидно! закрепляет и развивает то, что уже представлено наследственным инстинктом. Дальнейшим выражением инстинкта самосохранения является так называемый строительный инстинкт у животных, в котором можно также отметить те или иные индивидуальные колебания, объясняемые особенностями данных внешних условий и индивидуальным опытом, но мы не будем здесь входить в подробности но этому вопросу.
