Генеалогия власти М.Фуко

Идеи французского философа и историка Мишеля Фуко оказали заметное влияние на развитие современной западной теоретической социологии. Его работы 60-х годов, среди которых можно выделить такие исследования, как “Слова и вещи” и “Археология знания”, нередко считаются образцом использования структуралистских методов, которые применяются Фуко при изучении истории различных научных дисциплин.

Второй этап научной деятельности Фуко приходится на 70-е годы и связан с исследованием механизмов власти в западных обществах. В этот период Фуко находится под сильным влиянием философии Ф. Ницше, у которого он заимствует идею неразрывной связи знания и власти.

В книге Фуко “Слова и вещи” прослеживается возникновение ряда научных дисциплин: биологии, политической экономии, филологии. Фуко стремится изучать прежде всего правила и нормы научного языка, система которых является предпосылкой формирования определенных научных дисциплин. Эти научные дисциплины рассматриваются в его работе как языковые образования, или формы дискурса.

Фуко выделил для своего анализа три области знания (знание о языке, о живых организмах и об экономических отношениях). Эти три области формировались, по его мнению, в соответствии с тремя эпистемами, действовавшими в эпоху Возрождения, в классический период науки (XVIIXVIII вв.) и в современную эпоху.

Фуко не принимает взгляд на развитие науки как постепенный и последовательный процесс накопления знания. С его точки зрения, переход к новой эпистеме означает резкий разрыв с ранее существовавшими правилами получения научного знания. Различные эпистемы несоизмеримы друг с другом и между ними нет какой-либо преемственности.

Кроме того, как утверждает Фуко, нельзя говорить о безусловном превосходстве современной эпистемы над предшествующими. В рамках каждой эпистемы действуют свои собственные правила научного дискурса. Идеи, которые сегодня могут казаться странными и нелепыми, воспринимались как естественные в ином историческом контексте.

В книге “Слова и вещи” Фуко практически не затрагивает тему, которая в дальнейшем станет для него одной из центральных – тему социальной обусловленности знания. Но в своих работах 70-х годов он подробнейшим образом рассмотрел проблему соотношения знания и власти.

Работа Фуко “Надзирать и наказывать: рождение тюрьмы” обозначила наступление нового этапа в его творчестве переход от “археологии знания” к “генеалогии власти”. В этой работе прослеживается формирование системы пенитенциарных учреждений в странах Западной Европы и рассматривается в основном период с XVII по середину XIX в. Но содержание книги Фуко выходит далеко за рамки этой темы.

Фуко начинает свое исследование с анализа средневековых методов наказания. Он особо отмечает тот факт, что до конца XVIII века наказание осужденного преступника осуществлялось публично, при массовом стечении народа. Фуко расценивает публичную казнь как один из политических ритуалов, наряду с такими ритуалами, как коронация или вступление монарха в покоренный город.

Следовательно, в XVII и даже в начале XVIII века она, со всем своим театром террора, не была задержавшимся пережитком ушедшей эпохи. Ее жестокость, блеск, насилие над телом, неравная игра сил, детально продуманный церемониал, словом, весь ее аппарат был вписан в политическое функционирование судебно-правовой системы”.

В то же время публичная казнь как зрелище включала в себя элемент карнавала. Толпа, собиравшаяся вокруг эшафота, могла бурно выражать свои эмоции, в том числе и насмехаться над властями, а преступник нередко выглядел героем в глазах этой толпы.

В результате воздействие ритуала публичной казни на собравшуюся толпу было двусмысленным. Такое зрелище не только устрашало, но и создавало чувство солидарности с осужденным преступником. Как пишет Фуко: “Разрушение этой солидарности и становится целью судебно-правовой и полицейской репрессии.

Однако из церемонии публичной казни, из шаткого празднества, где насилие в любой миг могло быть “повернуто” в другую сторону, с гораздо большей вероятностью должна была выйти окрепшей именно эта солидарность, а не власть суверена”.

Фуко рассматривает многочисленные проекты реформирования системы наказаний, выдвигавшиеся во второй половине XVIII века. Призывая к отмене публичных казней, авторы таких проектов указывают на недостатки существующей системы наказаний. При этом критика реформаторов направлена не столько на жестокость наказаний, сколько на их малую эффективность.

Следует отметить, что в предлагавшихся проектах реформ тюремное заключение никогда не рассматривалось как основная форма наказания. Тем не менее оно становится таковой во Франции и ряде других европейских стран в первой половине XIX века. Когда на смену публичной казни осужденных приходит контроль над ними с помощью тюремных правил и регламентов, по общему мнению это означало смягчение, гуманизацию наказаний. В действительности же, как считает Фуко, наказание становится лишь более рациональным.

Новая система наказаний является более эффективной и безличной. Описывая процесс перехода к тюремной системе, Фуко одновременно прослеживает формирование нового типа власти – дисциплинарной власти, которая позволяет добиться всестороннего контроля над подчиненными ей индивидами.

Он является объектом информации, но никогда – субъектом коммуникации… С точки зрения охранника, толпа заменяется исчислимым и контролируемым множеством, с точки зрения заключенных – изоляцией и поднадзорным одиночеством”.

Согласно Фуко, паноптикон служит источником огромной власти, так как создает условия тотального надзора. Эта власть еще более усиливается благодаря тому, что заключенный сам контролирует свои действия, опасаясь, что за ним могут наблюдать.

Кроме того, паноптикон выступает как своего рода лаборатория по сбору информации, поскольку “он может использоваться как машина для проведения экспериментов, для изменения поведения, для муштры или исправления индивидов”. Эта функция паноптикона служит примером взаимосвязи власти и знания, которые, по мнению Фуко, всегда подразумевают и обусловливают друг друга.

Согласно Фуко, в XIX веке знания, накопленные о заключенных в рамках тюремной системы, явились одной из предпосылок возникновения наук о человеке. Эмпирические основы таких наук, как психология и криминалистика, закладывались в тех учреждениях, где с наибольшей силой проявились механизмы дисциплинарной власти.

Как утверждает Фуко, хотя в чистом виде утопия паноптикона почти нигде не была осуществлена, сам принцип паноптизма получил широкое распространение в европейских странах, начиная с конца XVIII в. Причем этот принцип был воплощен не только в тюремной системе.

Он представляет собой некий тип размещения тел в пространстве, распределения индивидов относительно друг друга, иерархической организации, расположения центров и каналов власти, определения ее орудий и методов вмешательства, применимых в больницах, на фабриках, в школах и тюрьмах. Везде, где приходится иметь дело с множественностью индивидов, которым надо навязать определенное задание или конкретную форму поведения, может быть использована паноптическая схема”.

В наиболее концентрированном виде дисциплинарная власть присутствует в тюремной системе, но в конечном итоге эта власть охватывает все общество. В современном обществе власть не основывается на прямом насилии. Она рационализирована и использует сложные технологии обучения, дисциплины, надзора. Такая власть позволяет добиться наивысшей степени эффективности в управлении людьми. Она действует с наименьшими экономическими затратами, но в то же время пронизывает всю социальную структуру, не оставляя каких-либо разрывов или пробелов.

Описание “дисциплинарного общества”, предложенное Фуко, во многом напоминает характеристику массового общества в работах представителей Франкфуртской школы. По сравнению с ними Фуко в еще большей степени подчеркивает подчинение индивидов рационализированному контролю. Согласно Фуко, дисциплинарное общество принуждает каждого отдельного человека к самоконтролю собственных действий, одновременно развивая все более изощренную систему надзора.

Хотя в обществе действует аппарат управления, в руках которого сосредоточен контроль над подчиненными власти индивидами, фактически отношения власти выходят далеко за рамки этого аппарата. Бюрократические управленческие структуры находятся вне поля зрения Фуко, выдвигающего тезис о вездесущности власти. Фуко считает своей задачей прежде всего исследование микрофизики власти, то есть отношений, которые разворачиваются в сфере межличностного взаимодействия.

В своем исследовании Фуко дает лишь общую характеристику процессов макросоциальных изменений, происходивших в Европе в рассматриваемый им период. Он следующим образом описывает историческую ситуацию, при которой происходило распространение механизмов дисциплинарной власти: “С одной стороны сильный демографический скачок в XVIII веке; возрастание текучего народонаселения …

Другой стороной сложившейся ситуации был рост производственного аппарата, который все более увеличивается и усложняется; он становится также все более дорогостоящим, а потому возникает проблема увеличения его рентабельности. Развитие дисциплинарных методов соответствует этим двум процессам…”

Во многих социологических теориях присутствует какой-либо субъект власти, то есть считается, что властью обладают определенные индивиды или социальные группы. Но Фуко полагает, что власть не сосредотачивается в каком-то центре, а распределена по всему обществу. Он не принимает марксистскую идею правящего класса, который осуществляет власть над подчиненными группами. Как полагает Фуко, отношения власти образуют саму среду, в которой действуют социальные группы.

При этом власть не возникает благодаря тому или иному положению группы в социальной структуре. Как пишет Фуко: “отношения власти проникают в самую толщу общества; они не локализуются в отношениях между государством и гражданами или на границе между классами…”. Фуко вновь и вновь подчеркивает, что технологии надзора и дисциплины не могут быть поняты как результат сознательных действий, направленных на установление контроля одной человеческой группы над другими.

Надзор и дисциплина неизбежно сопряжены со спонтанным сопротивлением индивидов. Однако такое сопротивление локализовано, оно не охватывает все общество. Так, тюремная дисциплина порождает отдельные очаги сопротивления, которые иногда перерастают в тюремные бунты.

Как полагает Фуко, не стоит надеяться на широкомасштабные революционные преобразования, но можно оказывать поддержку локальным очагам сопротивления. Сам Фуко активно критиковал французскую пенитенциарную систему и неоднократно выступал в защиту прав заключенных.

Концепция власти Фуко широко обсуждалась в западной теоретической социологии. В 80-90-е годы было опубликовано большое число исследований, в которых рассматривались идеи Фуко. Популярность этих идей не в последнюю очередь была обусловлена тем, что они воспринимались как критический анализ общества модерна, отличный от теории неомарксизма, которая оказалась во многом дискредитированной. В то же время в адрес концепции Фуко нередко высказывались и критические замечания.

Указывалось, что в работах Фуко существует значительный разрыв между микрои макроуровнями исследования. Как подчеркивает В.А. Подорога: “Основной парадокс теории Фуко заключается в том, что на микроуровнях социальности власть определяется в качестве позитивной санкции, на макроуровне – в качестве негативной; на первом уровне она продуктивна и созидательна, на втором – разрушительна и действует только через разделы, цензуру, запреты”.

Кроме того, критики концепции Фуко отмечали отсутствие в ней какого-либо субъекта действия. С точки зрения Фуко, наказание, власть, дисциплина выступают как безличные силы, независимые от деятельности живых людей. Между тем формирование тюремной системы и использование технологий надзора и дисциплины стали результатом сознательных действий. Указывалось также, что Фуко проводил слишком явную параллель между тюрьмой и другими учреждениями, в частности между тюрьмой и фабрикой.

Однако, в отличие от тюрьмы, фабрика не является тотальным учреждением, поскольку рабочий проводит там лишь часть своего времени и к тому же поступает туда в результате добровольного трудового соглашения, а не помещается насильственно. Наконец, Фуко критиковали за полное отсутствие в его исследовании какого-либо анализа институтов государственной власти.

Тем не менее в рассматриваемый им исторический период именно государство выступало основным центром власти в европейских обществах. Однако каковы бы ни были критические замечания в адрес Фуко, не вызывает сомнения тот факт, что его идеи оказали стимулирующее воздействие на развитие западной теоретической социологии.