Гегемония морали

Поль Мишель Фуко родился в 1926 г. в Пуатье в западной ■Франции. Его отец, врач, послал его учиться в католическую школу. К концу войны он был учеником «лицея Генриха IV» в Париже, а потом поступил в «Высшую нормальную школу», •один из действительно «элитарных» университетов, и в 1948 г. защитил диплом по философии. В 1950 г. он получил диплом по психологии, а годом позже выдержал экзамен по «психопатологии».

Недолгое время он был членом французской коммунистической партии. Наряду с учением он занимался музыкой и живописью. Фуко слыл чудаком, но его уважали за трудовую дисциплину. Он не скрывал своей гомосексуальности, что создавало для него определенные сложности. Получив исследовательскую стипендию, он стал преподавателем психологии на •факультете в Лилле, но преподавал также и в «Высшей нормальной школе».

В 1966—1958 гг. Фуко проживал в Уппсале, где он преподавал французский язык на романской кафедре. На это место •его рекомендовал один из его преподавателей, историк религии Жорж Дюмезиль, открывший сокровища библиотеки «Carolina Rediviva».

Здесь, в окружении книг около 20 тыс. наименований, в основном посвященных истории медицины, Фуко заложил основы того, что позднее выкристаллизовалось в «Историю безумия в классическую эпоху» (1961) и «Рождение клиники» (1963).

Он попытался также защититься по первой из этих работ на кафедре истории идей и учений Уппсальского университета, но ему это решительно отсоветовал профессор Стен Линд- рот. Часто это приводили в качестве типичного примера шведской ограниченности.

Но при этом забывают, что у Фуко уже были сложности с защитой диссертации во Франции, и что работы, когда они затем там публиковались, в большинстве случаев замалчивались. Только выходом книги «Слово и вещь» (1966) Фуко всерьез заявил о себе.

В «Итории безумия» Фуко описывает практиковавшееся в Европе в XVII веке заключение в тюрьмы нищих, бродяг, безработных, проституток, больных, разбойников, сумасшедших и т. п. в больших количествах. Под тюрьмы во многих случаях использовали старые лепрозории, пустовавшие с тех пор как проказа отступила.

Можно понять так, что, по мнению Фуко,, такие меры как разъединение и изоляция все еще процветают и теперь стали применяться к совершенно иным группам, на основании других мотивов. Фуко указывает на различные обстоятельства, способствовавшие заполнению больниц, застенков и исправительных домов.

Речь шла о борьбе с нищенством, создании рабочих мест, регуляции уровня цен и заработной платы (посредством регуляции количества рабочей силы), установлении социального порядка, внушении этической ценности труда,, коррекции морали (под знаком религии). Этими мерами руководило представление об обустроенном социальном рае, который соответствовал бы небесному раю.

На протяжении XVIII века сумасшедшие были отделены от этой гетерогенной массы и обращались с ними в основном как с особой социальной категорией. Растущей промышленности требовалась рабочая сила. Бездельники, нищие, безработные и др. вновь становятся частью «тела нации».

Интернирование более не соответствует потребностям общественной экономики. Учреждения заключения остаются за безумными и теми, кого сажают в соответствии с уголовным законодательством. Параллельно с такой социальной дифференциацией сумасшедших развиваются представления о безумии.

Фуко сообщает о восприятии безумства как связующего звена с освобожденным зверством, которое следует пресекать с решительностью. В остальном темы XVIII столетия — это страсть, меланхолия, горячечный бред и истерия, центр которых переместился из матки в мозг. Прилагаются значительные усилия к тому, чтобы понять функции нервной системы.

С выходом на сцену нервных болезней приходит и новая постановка вопросов морали, и в качестве темы исследований возрастает значение ошибок и греха.

Бездумная чувственность считается психологическим следствием моральной ошибки.
К концу XVIII века сумасшедшие приобретают свои собственные заведения — лечебницы для душевнобольных. В качестве образца их построения используется моральный режим религии и семьи. Здесь безумие можно изучать, но научные амбиции ограничиваются наблюдением и классификацией.

Вопрос •о диалоге никогда и не ставится. Фуко говорит о переходе от мира осуждения к миру оценки. Безумие берется под опеку, и Фуко подчеркивает связь между юридической недееспособностью и психологической несвободой. В лечебницах царит особое правосудие. Те, кто не слушается и устраивает выходки, вскоре оказываются особой группой интернированных среди интернированных.

В расхожих исторических сочинениях французский врач Пинель выступает первопроходчиком гуманизма. Именно он в 1794 г. освобождает закованных в цепи душевно- ■больных в лечебнице «Бисетр».

Фуко презрительно отзывается ■об идеализации такого типа. Душевнобольной, освобождаемый Пинелем, встречает свободу, состоящую из новых, иного рода цепей:

Лечебница позитивистского века, за основание которой так чествовали Пинеля, вовсе не свободное поле для наблюдений, диагностики и терапии; нет, это судебное присутствие, где обвиняют, рассматривают дело и осуждают, и откуда освобождаются, только загнав этот процесс в психологическую глубину, то есть посредством самообвинения.

Вот на такой морально зараженной почве психиатрия постепенно вырастает в автономную науку. Ее моральное происхождение и тактика затемняются мифами позитивизма, считает Фуко. Знание, которое она представляет, тесно связано с властью, цель которой — корректировать и нормализовать в соответствии с мерками рационального разума.

Разума, границы которого устанавливаются посредством выделения его противоположности — безумия. «История безумия» — это рассказ о том, как институты и социальная практика порождают разумную дискуссию о мире неразумности и безумия, и о том, как дискуссия сказывается на стратегии социального порядка и формирует его.

Здесь нужно вкратце остановиться на понятии дискуссии (сШкигз), являющемся центральным понятием у Фуко, прежде всего в его ранних работах. Под дискуссией Фуко подразумевает подчиняющееся правилам изложение высказываний, понятий, тезисов и теорий, которые, вместе взятые, образуют отчетливо выраженное представление о чем-либо. Дискуссия существует в виде «практики дискуссии», как это называет Фуко.

Примером этого могут служить специфические для науки способы подхода к изложению и выражению знаний о своем объекте. Согласно Фуко, каждый объект познания зависит от дискуссии и практики дискуссии, а через посредство этого — и от социальной действительности с ее потоком властных отношений, ограничивающих и обуславливающих ход дискуссии.

Узнай цену консультации

"Да забей ты на эти дипломы и экзамены!” (дворник Кузьмич)