Этимология и семантика слова миф. Фетишизм

Греческое слово «mythos» означает непосредственно «слово», «рассказ» или «повествование». С глубокой древности начинается разделение обыденной речи и собственно «мифа», обретение им специфических черт – членения, ритмики, обобщенности – сделавших его фундаментальным
средством символического освоения человеком мира.

Миф выступил как «Традиция», как универсальное (для каждого члена конкретного сообщества, племени, рода) описание, обобщение и обоснование личностного мироотношения.
Начиная с V века до н. э., в Древней Греции философы и историки начинают противопоставлять «mythos» и «logos».

«Логос» первоначально тоже понимался как «слово», «речь», но у первых натурфилософов этим термином стали обозначать способность мышления, разум. Слово «миф» приобрело уничижительный оттенок, обозначая бесплодное, необоснованное утверждение, которое не опирается на строгое доказательство или надежное свидетельство.

Ж. Вернан полагает, что причиной такого переосмысления стали особенности греческой жизни того времени, когда в жизнь вошли споры, диалоги на городской площади, где утверждение сталкивалось с утверждением, что и приводило к формированию «общих» утверждений, к «рациональности» как «общепринятости» и «равенству для всех», к формированию «социального космоса, регулируемого равными для всех законами».

Тем самым таинственности прежней мифологической традиции противопоставилась открытая культура дискуссии, однозначного языка описания общей для всех природы и зримого принятия решений большинством.

Только Платон (428 \ 427 – 348 \ 347 до н.э.) начинает попытки создания «нео-мифологии», философского мифотворчества, которое не столько доказывает, сколько показывает, описывает странную реальность сверхчувственного и умопостигаемого мира. Его ученик, Аристотель, противопоставляет метафоричности и образности старой и новой мифологии трезвость прозаической и логичной «теологии», учения о Боге как начале мышления и порядка в мире.

Противопоставлялись мифу как набору суеверий и заблуждений христианская теология как подлинное приобщение к сакральной традиции и новоевропейская наука, полагавшая себя единственным источником знаний.

Только философия романтизма, гегелевская философия (теология) и феноменологическое направление в религиоведении XIX – XX веков стали рассматривать миф не как набор небылиц, но как древний сакральный текст, как важнейшее коммуникативное отношение между поколениями, как форму символизации мироотношения как такового, как естественное долженствование и ценностное основание субъективной идентификации, элементы которого требуют тщательного сохранения и точного воспроизведения.

Исследователи подчеркивают трудности с переводом текстов мифов на современные языки, поскольку современные слова становятся все более и более абстрактными и специализированными. Перевод выступает в этой ситуации как диалог архаичной и современной культур, где метафора играет роль универсального способа сближать разнородное, отождествляя в определенной мере современность с традицией, с тысячелетним опытом символизации действительности в терминах архаичного языка.

Сам миф тесно связан с тайной происхождения языка как такового, с теориями того, как физиологический «язык» непосредственных ощущений и эмоций индивида воплощается в символических системах языков локальных общин, носящих интерсубъектный, сверх-индивидный и сверх-эмоциональный характер.

В целом в мифе и архаичном языке мы видим противопоставление того, что (кто) действует и того (кого), на что (кого) действуют, т.е. деятельных и страдательных субъектов. Нет понятия о мертвом как таковом – все так или иначе действует, живет и испытывает воздействия.

Мир в целом, картина мира, видится как система воздействующих друг на друга и, соответственно, испытывающих воздействие, индивидов-субъектов различной внешности, но сходных в целом: все они есть совокупности души (душ) и тела или точнее многих сил, оснований временных (функциональных) и пространственных (телесных, материальных, физических, ощутимых, наглядных) особенностей объекта.

Эти деятельные аспекты древней религиозности получили осмысление в работах английского антрополога и религиоведа Роберта Маретта (1866 – 1943), создавшего теорию «преанимизма» (или «динамизма»), в которой он стремился преодолеть слабые стороны концепций Тайлора и
Фрезера.

Он полагал, что более адекватным термином для описания архаичной религиозности является вера в «мана» (mana), особую сверхчувственную силу, присущую людям, животным, неодушевленным предметам и духам, обеспечивающую успех в деятельности. Понятие «мана» было взято из верований народов Полинезии и Меланезии.

Собственно поклонение неодушевленным предметам, объектам неживой природы, наделяемым
сверхъестественными свойствами, получило название фетишизма (от франц. fetiche – талисман, амулет, идол).

Узнай цену консультации

"Да забей ты на эти дипломы и экзамены!” (дворник Кузьмич)