Человек и его «неорганическое тело»

Итак, мы видели, что техника развивается по принципу функционального моделирования деятельно­сти человека. Но равным образом она моделирует в своем историче­ском движении и «самою» природу. Это двойное моделиро­вание вытекает из промежуточного положения техники между человеком (обществом) и предметом труда (приро­дой).

Техника словно смотрится сразу в два зеркала, а точ­нее — совсем наоборот: и природа и человек отражаются в зеркале техники. Причем техника, в которую «смот­рится» общественный человек, говорит ему о степени его могущества, о степени его власти над природой лучше, вернее, точнее, чем зеркально точное отражение.

Гносеологический термин «отражение»  применен к технике отнюдь не случайно. Помимо процессов отраже­ния, существующих в элементарной форме в самой неор­ганической и органической природе, помимо высшей фор­мы отражения, имеющей место в сознании человека, есть также процессы отражения в мире «второй природы».

Познавая мир, человек создает прежде всего мысли­тельные его модели; это — по терминологии Я. А. Поно­марева — субъективные модели (образ предмета или явле­ния в мозгу человека). Человек выражает субъективную модель в материальных формах, объективирует ее (устная и письменная речь, математическая символика, чертежи, схемы и т. д.); это — знаковые модели, или модели второго порядка.

Наконец, знаковые модели воплощаются в про­цессе производственной деятельности в предметные мо­дели, модели третьего порядка (предметы потребления, технические конструкции и технологические процессы). Предметные модели, создаваемые человеком, следова­тельно, являются лишь объективизацией субъективных моделей, процессы отражения в мире «второй природы» служат лишь предметной формой процессов отражения в сознании общественного человека.

Формы отражения в неорганической, органической и мыслящей материи образуют ступени, по которым при­рода с присущей ей неторопливостью и обстоятельностью поднимается к своему самопознанию. Технологическая форма отражения не есть особая ступень в этом шествии природы, она лишь продукт деятельности мыслящей мате­рии.

Техника, это многообещающее детище союза человека с природой, этот «вундеркинд», наследует помимо естест­венных свойств, в том числе свойств элементарного отра­жения, данных природой вещества, из которого она со­стоит, некоторые свойства мыслящей материи (в том числе присущие ей процессы отражения). Техника отмечена пе­чатью мысли отражает ее своим холодным металличе­ским светом, как планеты отражают свет Солнца. Этот отраженный свет мысли достигает такой яркости в киберне­тических устройствах, что некоторые ослепленные им люди готовы забыть о его истинном источнике.

Мир искусственной природы строится по тем же зако­нам, что и мир самой природы. Техника воспроизводит формы отражения в неорганической, органической и мы­слящей материи, но воспроизводит на «своем языке», с иной функциональной нагрузкой. В этом и только в этом заключается специфика технологической формы отра­жения.

Весь арсенал технических возможностей — это арсенал самой природы. Техника только потому может служить средством изменения природы, что сама строится в соответствии с ее законами, определяется ими. Техника может воздействовать на природу лишь так, как действует сама природа ибо веществу природы техника противостоит сама как природное вещество.

В лаборатории самой природы, как и в сфере научно- технической деятельности, все изменения совершаются вследствие различного рода взаимодействия свойств ве­ществ. Эти взаимодействия могут носить механический характер (выветривание скал, размыв берегов рек и морей и т. д.), физический (замерзание и испарение воды, про­цессы распада радиоактивных элементов и т. п.), химиче­ский (естественные химические реакции, происходящие в различных средах: в воде, в воздухе, в живых организ­мах).

Человек в своей научно-технологической деятельности «пользуется механическими, физическими, химическими свойствами вещей для того, чтобы в соответствии со своей целью применить их как орудия воздействия на другие вещи».

Свойства вещества, поставленные человеком себе на службу, становятся рабочими свойствами. Процессы взаимодействия веществ, освоенные человеком, становятся технологическими процессами. Научно-техническая дея­тельность человека выражается в том, что он познает свой­ства веществ и характер их взаимодействия в природе, ставит их под свой контроль и использует их — «укрощен­ные» и «обузданные» — в качестве орудия дальнейшего обуздания природы, ее сознательного преобразования, т. е. превращает девственный материал природы, естественные свойства вещества в рабочие, а естественные процессы — в технологические.

В соответствии с отмеченными формами стихийного взаимодействия в природе, или с формами движения мате­рии, рабочие свойства вещества и технологические процессы (методы воздействия) могут быть в первом приближении классифицированы на механические, физические и хими­ческие.

Человек начал с того, что использовал свойства одного вещества для механического воздействия на свойства дру­гого. Обрабатывая кусок дерева или рассекая мясо убитого животного, обрабатывая затем орудием землю, дерево, ме­таллы, человек достигал лишь чисто внешнего, механиче­ского преобразования, которое выражалось в изменении внешней формы вещества. Вслед за механическими свой­ствами человек начал ставить себе на службу физические и химические свойства вещества: кипятить воду, превра­щая ее в пар, варить пищу, обжигать горшки, плавить РУДУ? закалять сталь и т. д.

В процессе такого воздействия изменялась уже не только форма вещества, изменялись его качества: твердость, упругость, температура плавле­ния, удельный вес и пр. Современная наука ставит на службу производства новые, более эффективные химиче­ские методы воздействия, которые позволяют еще глубже и радикальнее преобразовывать природу: синтезировать новые вещества, которых нет в чистом виде в природе, вос­создавать искусственные «модели» природных веществ. Эта деятельность уже не является «формообразующей», как называл К. Маркс труд человека, она приобретает ха­рактер конструирующей, преобразующей деятельности.

Метод воздействия на вещество должен соответствовать тем его свойствам, которые надлежит преобразовать. С помощью механического метода преобразуются механиче­ские свойства, с помощью физического — физические и механические, с помощью химического — механические и физико-химические. Таким образом, рабочие свойства ве­щества изменяют в предмете труда свойства на адекват­ном уровне.

На практике все эти методы редко существуют в чистом виде. Почти любой современный технологический процесс представляет собой сложное переплетение различных ме­тодов воздействия. Доменный способ получения металла, например, предполагает сначала механическую обработку руды (крошение), затем физическое воздействие (плавка) и, наконец, химическое (кислородное дутье, азотирование, цианирование, химическая защита металла от коррозии и т. д.). Тем не менее в теоретическом плане интересно рассмотреть специфику каждого метода и логику их вза­имоотношений.

В добывающей про­мышленности, например, вместо механического дробления руды и подъема ее на поверхность получают распростра­нение методы газификации каменного угля, подземной пе­регонки сланцев. В обрабатывающей промышленности химическая переработка древесины демонстрирует свою экономическую эффективность по сравнению с механиче­скими формами ее переработки с помощью пилы и топора. Чем объясняется эффективность химической техноло­гии?

В ее основе лежит химическая реакция, представляю­щая собой особый тип взаимодействия веществ. Здесь трудно различить вещество, являющееся орудием воздей­ствия, и вещество, служащее предметом труда. Реакция может протекать таким образом, что оба исходных вещества целиком входят в образующийся в результате реакции продукт. Здесь нет инструмента непосредственного воздей­ствия, рабочего орудия или рабочей части машины, как это имеет место при механических методах. Функции ору­дия труда выполняют частицы веществ, участвующих в реакции.

Но зато большое значение в химических процес­сах приобретают внешние условия, обеспечивающие воз­можность и скорость протекания реакции: высокое давле­ние, определенная температура, катализаторы реакции и т. д. Этим объясняется особая роль сосудистой системы в химическом производстве. Когда соответствующие усло­вия созданы, реакция осуществляется уже без непосредст­венного вмешательства человека (это не только не нужно, но и часто и невозможно), т. е. автоматически и непре­рывно. В этом проявляется, говоря словами Гегеля, «хит­рость» научно-технической деятельности.

Химическое воздействие обусловливает коренное и глубокое преобразование всех свойств веществ, переход их в новое качество, в новые вещества. Химическая реак­ция позволяет использовать не какую-то часть вещества и не какое-то одно его свойство, как это имеет место в ме­ханических методах, а целиком все вещество, со всеми его механическими, физическими и химическими свойствами.

В силу этих особенностей химической реакции переход от механических и макрофизических методов воздействия к химическим позволяет значительно упростить весь техно­логический процесс, добиться при этом большего эконо­мического эффекта, использовать так называемые отходы производства и удовлетворить потребность общества и производства в материалах с заданными свойствами.

Ныне, таким образом, сбывается предвидение К. Маркса, который утверждал, что по мере овладения че­ловечеством химическими методами и реакциями механи­ческая обработка будет все более и более уступать место химическому воздействию. При этом механические методы воздействия не устраняются совершенно, но сохраняются в «снятом виде», присутствуют в более эффективной техно­логии в качестве ее простых моментов, аналогично тому, как высшие формы движения включают в себя более эле­ментарные формы.

Во второй половине XX в. обнаружилось принципи­ально новое явление в научно-технической деятельности: переход от исследования природы (и практического воз­действия на нее) на макроуровне к исследованию ее на микроуровне и связанный с этим переход от макротехнологии к микротехнологии. Микротехнология строится на основе применения к производству современных достиже­ний химической физики, ядерной физики, квантовой механики.

Микротехнология позволяет изменять фундаментальные свойства живой и неживой материи, проникать в святая святых природы, моделировать процессы, проте­кающие в невидимых глазу ее тайниках. Тем самым чело­век преодолевает поставленный природой барьер между миром, недоступным нашему непосредственному восприя­тию, и миром, к которому мы сами принадлежим.

Микрофизические методы воздействия на природу ка­чественно отличаются от макрофизических. Если химиче­ская технология представляется более эффективной по сравнению с физической технологией на молекулярном уровне, то она уступает во многих отношениях микрофизической технологии. Кроется ли за этим какая-нибудь зако­номерность?

Мы видели до сих пор, что каждый технологический метод воздействия соответствовал определенной форме движения материи и что логика их взаимоотношений обу­словливалась логикой взаимоотношений механической, физической и химической форм движения материи. Но как быть с микрофизической технологией, если она не сводится к физической? Служит ли она выражением особой «микрофизической» формы движения материи? Для выяснения этого необходимо хотя бы кратко коснуться принципов классификации форм движения материи.

Современных классификаторов наук озадачивает тот факт, что строгая последовательность форм движения (механическая — физическая — химическая — биологиче­ская), вскрытая естествознанием XIX в., ныне ломается. Оказалось, что физическая форма движения не только предшествует химической, но и следует за ней. Современ­ная химия «окружена», с одной стороны, молекулярной физикой, а с другой — субатомной. Возникли две связую­щие области химии: физическая химия, которая служит переходом от химии к молекулярной физике, и химическая физика, как переход от субатомной физики к химии.

В связи с этим предлагается много проектов новой классификации форм движения материи, отличающихся большой изобретательностью, но не согласующих логику взаимоотношений этих форм с исторической их эволюцией, со структурными уровнями организации материи. Камень преткновения представляет, например, переход от «микро­физической» формы движения материи к биологической. Наметившаяся было цепь (механическая — физическая — химическая— «микрофизическая»… биологическая формы движения) оказывается разорванной с точки зрения исто­рического генезиса.

А что, если иначе взглянуть на само понятие «формы движения материи»? Обычно считают, что каждая из форм движения соответствует определенному структурному уровню развития: вещество соотносится с механическим движением, молекула — с физическим, атом — с химическим и т. д. Это представление, возникшее в XIX в., трудно согласуется с данными современных наук. Ныне сложный мир внутриатомных связей стал, по существу, объектом изучения всей классической триады — механики, физики и химии, ибо в атоме имеют место и механические, и физические, и химические процессы.

Однако это про­цессы особого рода, качественно отличающиеся от тех, ко­торые мы наблюдаем в макромире. Движение электронов вокруг ядра атома совершается по иным законам, чем движение планет вокруг Солнца, квантовая механика не сводима ни к небесной, ни к механике вещества. Оттолкнувшись от этих эмпирических, бесспорных фактов, следует признать, что субатомному структурному уровню материи соответствует не одна форма движения, а три: микромеханическая, микрофизическая и микрохи­мическая.

Не обстоит ли дело аналогичным образом и с другими структурными уровнями развития материи: суператомным (вещество с молекулярной и атомной основой), геологиче­ским (планетарным), биологическим (биосфера) и соци­альным (ноосфера)? В качестве гипотезы резонно пред­положить, что каждый из этих уровней характеризуется тремя различными формами движения материи, аналогич­ными механической, физической и химической формам движения на уровне вещества.

В современной геологии, например, уже выделились геохимия и геофизика, изучающие соответствующие про­цессы в планетарном масштабе. Геомеханикой являются, по сути дела, науки, изучающие тектонические процессы в земной коре, а также явления «дрейфа» материков, при­ливы и отливы и т. д. На стыке между геологией и био­логией зародилась биогеохимия. Современный биологиче­ский комплекс наук изучает биомеханические, биофизиче­ские и биохимические процессы. Сложнее обстоит дело с социологией. Фурье в свое время пытался выводить соци­альные закономерности на основе физических процессов притяжения и отталкивания. Разумеется, подобного рода рассуждения мало могут помочь делу.

Тем не менее несо­мненно, что характер социальных взаимосвязей далеко не однороден, что движение на социальном уровне организа­ции материи также осуществляется в различных формах. В таком случае весь ряд известных нам форм движения материи в их соотношении с уровнями организации мате­рии можно расположить следующим образом: микромеха- ническая — микрофизическая — микрохимическая — макрохимическая — макрофизическая — макромеханическая — геомеханическая — геофизическая — геохи­мическая — биохимическая — биофизическая — биомеха­ническая.

В этом ряду формы движения материи образуют после­довательную линию переходов с периодически меняю­щимся порядком соотношений. Так, направленность от ме­ханических процессов к химическим на геологическом уровне сменяется обратной направленностью (от химиче­ских процессов к механическим) на биологическом уровне организации материи. Соответствует ли это исторической эволюции материи?

В данном случае такое соответствие прослеживается. Простейшие органические соединения, ко­торые послужили исходным пунктом эволюции живого на Земле, образовались на основе биохимических реакций. Однако первые примитивные биологические организмы не обладали еще способностью к самостоятельному механиче­скому перемещению (биомеханика): они перемещались вместе с потоками воды и воздуха. Потребовались мил­лионы лет эволюции, чтобы живые организмы обрели спо­собность к самостоятельному движению в пространстве.

Макромеханическая форма движения материи занимает особое место в приведенном выше ряду: она является наи­более простой как по отношению к предшествующим фор­мам движения, так и по отношению к последующим. Макромеханическая форма движения материи снимается не только макрофизической, но и геомеханической, содер­жится в них. Не случайно научное познание природы началось исторически именно с механических процессов на уровне ве­щества.

Вещество с его внешними формами и геометрическими параметрами является объектом, непосредственно данным человеку в ощущениях. Это тот уровень организации мате­рии, на котором она предстает перед человеком как явле­ние, как количество, как форма. Дальнейшее познание предполагает более или менее развитую теоретико-экспе­риментальную деятельность, предполагает проникновение в скрытые сущности явлений. Геология и биология как науки начинаются лишь с XIX в., субатомная физика ве­дет свое летоисчисление с начала XX столетия.

Начав с познания и производственного использования макромехаиической формы движения, человечество двига­лось в своей теоретико-практической деятельности в двух направлениях: в глубины микромира и в противополож­ную сторону (геология, биология, социология). Первое на­правление до сих пор выразилось главным образом в научно-технических достижениях, в разработке новых тех­нологических конструкций и технологий. Второе не сводит­ся только к научно-технической деятельности, его резуль­таты характеризуют общественную практику человечества в широком смысле слова.

Из двоякой направленности научно-технической дея­тельности должны исходить и прогнозы ее развития. Сле­дует учитывать, с одной стороны, использование в технике все более глубинных, фундаментальных свойств материи, которые обнаруживают себя на микроуровне, т. е. тенденцию к переходу от макротехнологии к микротехнологии, а с другой стороны, тенденцию к использованию в общест­венной практике (в том числе и в материальном произ­водстве) достижений геологии, биологии, общественных наук.

Современная наука, вскрывая химические, физические, механические закономерности микромира, буквально рево­люционизирует технику и технологию. Речь идет о полу­чении и производственном использовании ядериой энергии, а также об использовании свойств плазмы, электромагнит­ного поля, радиоактивных излучений, изотопов, сверхвы­соких и сверхнизких температур и т. д.

Но и в другом направлении уже намечаются обнадежи­вающие перспективы. Изучение форм движения на геоло­гическом уровне организации материи необходимо, напри­мер, для управления климатом, для предвидения, а может быть, и для предотвращения землетрясений и стихийных бедствий, для осуществления глобальных гидротехниче­ских проектов, для изменения геологических условий жизни на Земле.

Мы находимся в преддверии больших возможностей, которые будут выявлены науками о Земле. Использование биологических методов в производстве также во многом еще дело будущего, но об их перспекти­вах можно судить уже сейчас. Открывающиеся здесь воз­можности богаты и неожиданны. Например, биометаллур­гия.

Известно, что многие растительные и животные орга­низмы накапливают в себе и синтезируют ценные веще­ства: редкие земли, стронций, титан. В принципе вполне осуществимо специальное выведение таких пород расте­ний, которые поставляли бы редкие элементы. Биологический организм вырабатывает круг веществ, обеспечивающих существование человека: молоко, шерсть, мясо и т. д. Задача заключается в том, чтобы смоделиро­вать биохимические процессы получения продуктов живот­новодства, перевести их на индустриальную основу.

Синте­тическое получение пищевых продуктов произведет революцию в сельском хозяйстве, позволит решить продо­вольственную проблему, стоящую перед быстро возрастаю­щим человечеством, если не навсегда, то по крайней мере на исторически обозримое будущее. Не менее важна и дру­гая сторона вопроса: на Земле ограниченное количество земель, пригодных для целей сельскохозяйственного про­изводства, расширение же их за счет лесов угрожает на­ рушить сложившийся жизненный баланс биосферы.

Выход из этого отчасти в том, чтобы эксплуатировать раститель­ные богатства мирового океана, а главным образом в синте­зировании продуктов питания. Роль биологических методов в грядущем производстве общественной жизни настолько велика, что, видимо, именно с перспективами развития биологии и смежных с ней наук в первую очередь связан следующий предвиди­мый скачок в развитии взаимоотношений человека и природы, а следовательно, и в развитии техники.

Уже теперь сложность технологических систем до­стигла уровня сотен тысяч различных компонентов. Совре­енный американский бомбардировщик, например, имеет 97 тыс. электронных узлов и деталей. Чем сложнее стано­вится техническая система, тем менее она надежна в экс­плуатации. Приходится создавать дублирующие блоки, а это еще более увеличивает сложность. Выход один: в но­вых принципах организации больших технических систем. Прежний принцип заключался в строгой специализа­ции и детерминированности всех узлов системы, действую­щих по жесткой программе, определяющей последователь­ность действий.

В изменившихся условиях, не предусмот­ренных программой, такая система оказывается беспомощ­ной. Механический принцип организации технических систем во многих отношениях уступает биологическому принципу. Биологические системы высшего порядка являются самоорганизующимися и самообучающимися. Здесь функции каждого компонента могут меняться в зависи­мости от смены задач. Отсюда высокая степень надежности и приспособляемости.

Однако биологические системы имеют свой порок: они недостаточно точны и быстры, они слишком универсальны, расточительны в своих жизненных проявлениях, они медленно перестраиваются в новых усло­виях, быстро утомляются и т. д. От техники требуется по­этому не слепое копирование принципов организации жи­вой природы, а преломление этих принципов к специфи­чески техническим задачам и функциям.

Одно из возможных направлений техники будущего — симбиоз с живой системой. Рефлекторная деятельность жи­вого организма гораздо совершеннее, чем самые сложные кибернетические приборы, пытающиеся моделировать эту деятельность. Поэтому целесообразно и теоретически воз­можно, например, так использовать нервную систему кролика, собаки или другого животного, чтобы биотоки, управ­ляющие сердцем организма, управляли бы одновременно и техническим агрегатом. По этому же принципу возможно создание различных протезов человеческого организма.

Технике есть чему поучиться даже у простейшей жи­вой клетки. Живая клетка является целым сложнооргани­зованным биохимическим комбинатом, причем комбина­том, который обладает сверхминиатюрным, простым и очень эффективным «оборудованием», действующим непрерывно и автоматически, обеспечивающим скорость протекания химических реакций, комбинатом, который постоянно «модернизируется», уступая место новым фаб­рикам-клеткам.

Предметом инженерной зависти остается коэффициент полезного действия биосистем: к.п.д. мышцы достигает 8 0 %— это самый совершенный дви­гатель. Академик Н. Н. Семенов полагает, что развитие хи­мии по пути моделирования процессов, происходящих в организме, позволит создать «новый тип машин, работаю­щих по принципу мышечного сокращения и непосредст­венно, с огромным коэффициентом полезного действия, пре­вращающих химическую энергию в механическую работу».

Подобные технические модели мышц в соединении с кибернетическими моделями мозга (вернее, с моделями его логических функций) образуют, очевидно, основу тех­нической базы будущего общества. Биохимическая, биофи­зическая и биомеханическая техника позволит во многих отношениях не только сравняться с живой природой, но и превзойти ее.
Моделируя живую природу, техника всегда помогала дальнейшему углублению в ее тайны.

Сложные электрон­ные схемы позволяют найти новые подходы к изучению высшей нервной деятельности. Счетно-логические машины помогают физиологам постигать функционирование мозга. Биотехника, функционирующая на органической основе, позволит неизмеримо глубже проникнуть в сущность са­мой жизни, окажет преобразующее воздействие на расти­тельные и живые организмы планеты, позволит управлять их наследственностью, управлять функционированием всей биосферы Земли как целостной динамической системы.

И, самое главное, биотехника поможет человеку раскрыть тайну не только живой, но и мыслящей материи, достичь решающих рубежей на пути самопознания духа.
Древняя заповедь «познай самого себя», к сожалению, до сих пор остается только благим пожеланием. Человек знает о мельчайших особенностях строения мельчайших организмов, он изучил и систематизировал почти все рас­тения на Земле и виды животных. Он знает о природе микро- и макротел, но он до сих пор плохо знает собствен­ную природу.

Человек выводит новые породы домашних животных, но не знает, как наилучшим образом воспиты­вать детей, как закладывать в них нужные черты харак­тера и подавлять дурные привычки. Человек создает «ду­мающие машины», но для него до сих пор за семью печа­тями тайна собственной творческой деятельности. Он понятия не имеет о механизме интуиции, творческого мышления, сфере подсознательного. Он до сих пор не знает толком и о том, что такое эмоции, что такое мысль, может ли она непосредственно передаваться на расстояние.
О перспективах, открывающихся в области управления биологией человека, дают представление материалы Лондонского симпозиума генетиков, биологов и антропологов (1963г.).

Выступавшие на нем видные ученые развивали интересные идеи биологического совершенствования чело­вечества путем воздействия на наследственность с по­мощью биофизических и биохимических методов. Выска­зывались также идеи о возможности управления психикой человека, его эмоциями, наклонностями, интеллектом с помощью химических и фармакологических процедур.

О преимуществах, эффективности и целесообразности тех или иных методов можно спорить, но несомненно, что именно в этой области, а также в области социальных от­ношений предстоят самые важные для человечества от­крытия.

Итак, мы видим определенную тенденцию к переходу от деятельности формообразующей к преобразующей самые фундаментальные свойства материи, от макротехно­логии к микротехнологии, от технических систем, основан­ных на неорганических принципах, к техническим систе­мам биологического типа, от механической техники к био­технике, от преобразования косной природы к преобразова­нию живой природы, вплоть до природы самого человека.

Со взаимодействием различных методов воздействия на природу связано взаимоотношение направлений современ­ной научно-технической революции. Каждое из этих на­правлений представляет, по сути дела, процесс сращения той или иной фундаментальной науки (отражающей одну из основных форм движения материи или целую их три­аду) с производством, с общественной практикой, процесс практического использования научных результатов.

Помимо двух направлений научно-технической револю­ции: физикации (пар, электричество) и химизации произ­водства, доставшихся нам в наследство от XIX в., ныне мы можем говорить о возникновении направлений, связанных с реализацией достижений субатомной физики, химии и механики, а также достижений комплексов геологических, биологических, а в перспективе — и социальных наук.

Автоматизацию часто тоже рассматривают как одно из направлений научно-технической революции, но с теоре­тической точки зрения это не совсем точно. Автоматиза­цию нельзя ставить в один ряд с вышеперечисленными на­правлениями, так как это явления не однопорядковые: в основе автоматизации не лежит особая форма движе­ния материи, особый метод воздействия на природу, как не представляли особого воздействия на природу инструментализация, механизация производства. Это технические формы, в которые облекаются соответствующие технологические методы.

Инструментализации производства соответствовал ме­ханический способ воздействия на природу. Механизация производства явилась технической формой, позволившей широко использовать макрофизические и макрохимические методы. Последние, однако, развиваясь и совершенствуясь, “стали требовать все более полного исключения человека из технологического процесса — замены механизации автома­тизацией производства.

Микрофизические методы осуще­ствимы только средствами развитой автоматики. Если про­мышленное получение и использование силы пара и электричества еще было возможно на уровне механизации, то промышленное получение и использование атомной энергии на этом уровне просто немыслимо. На атомных электростанциях производственный процесс представляет (в силу, в первую очередь, опасности для человеческого организма) полностью закрытый автоматизированный цикл. Закрытым циклом является и любой микротехнологический процесс.

Не только методы воздействия выдвигают определен­ные требования к промышленной форме, но и автомати­зация может быть осуществлена лишь тогда, когда тех­нология достигает определенного уровня развития, иначе автоматизация технически и экономически нецелесообразна. Технологический процесс автоматизируем в том случае, если он непрерывен во времени и пространстве, если управленческие функции настолько специализиро­ваны и упрощены, что поддаются формализации и техни­ческому моделированию.

Биологические методы воздействия на природу по са­мому своему существу адекватны наиболее современным процессам автоматического управления и самоорганиза­ции искусственных систем. Развитие кибернетических устройств высокого класса возможно лишь, как мы видели, на основе моделирования живой природы. Процессы управ­ления техникой (автоматизация) достигают совершенства тогда, когда человек в полном объеме ставит себе на службу познание закономерностей не только неорганиче­ской, но и живой природы — закономерностей всей био­сферы.

Мир «второй природы» (в том числе и мир техники) вообще лишь один из компонентов биосферы, поэтому его развитие в конечном счете определяется законами этой сферы, тесно связано с развитием органической жизни на Земле. Проблему управления техническими системами следует рассматривать как часть проблемы управления всей биосферой. Путь к дальнейшему развитию техники лежит через решение этой более общей проблемы.

Биосфера и ноосфера — высшие структурные уровни материи — обладают наименьшей массой. Общая законо­мерность, очевидно, такова, что «высота» структурного уровня материи и ее масса находятся в обратно пропор­циональной зависимости. В самом деле, лишь небольшая часть материи во вселенной находится на молекулярном уровне: на уровне вещества. Это главным образом асте­роиды, потухшие звезды и планеты с их спутниками. Лишь ничтожную часть всей материи на уровне вещества составляют геоподобные планеты — носительницы жизни (геологический уровень развития материи).

Живое веще­ство биосферы несравнимо мало по своей массе с массой Земли. В свою очередь, масса человечества несравнимо мала с массой биосферы. По расчетам академика В. И. Вернадского, количество живого вещества исчисляется до­лями, не превышающими десятых долей процента био­сферы по весу порядка, близкого к 0,25% Человечество.

В свою очередь, занимает ничтожную массу живого веще­ства планеты. Материя предстает в виде пирамиды, сужа­ющейся к вершинам своего развития. Малая масса высших структурных уровней материя возмещается высокими динамическими потенциями. Для живого вещества это, по терминологии В. И. Вернадского, «напор жизни». К. Эренберг еще в XIX в. подсчитал, что одна микроскопическая диатомея в восемь дней может дать массу, равную объему нашей планеты, а в течение сле­дующего часа удвоить ее. Обычная инфузория «туфелька» в течение пяти лет может при благоприятных условиях дать массу протоплазмы, превышающую в 104 раза объем Земли. Одной бактерии потребовалось бы всего 4,5 суток, чтобы заполнить всю гидросферу.

Мощь человеческого общества связана не столько с его количественным ростом, сколько с работой его мозга, его научно-технической, пре­образовательной деятельностью, с превращением биосферы (сферы распространения жизни) в область, разумно пере­строенную и разумно управляемую, т. е. в область ноо­сферы. С этой точки зрения динамичность социального уровня развития материи является проявлением высшей динамичности материи.

Научно-техническая деятельность общества (или шире — целеполагающая деятельность) представляет со­бой вторую форму объективного процесса наряду с процес­сами, протекающими в «самой» природе. Высокая динамичность социальности находит свое выражение в том, что научно-техническая деятельность по своим масштабам и характеру стала сравнима с «самими» природными процессами.

По данным А. Е. Ферсмана, человечество за последние пять столетий извлекло из земли не менее 50 млрд, тонн углерода, 2 млрд, тонн железа, 20 тыс. тонн золота, 20 млн. тонн меди. Каждый год из горных выработок, при по­стройке плотин и каналов, выливании шлаков из метал­лургических печей и т. д. выносится на земную поверх­ность не менее 5 кубических километров горных пород, т. е. всего лишь в 3 раза меньше, чем уносят осадков с по­верхности земли все реки земного шара.

В энергетическом отношении человек также может по­соревноваться с природой. Мощность всех длительно действующих источников энергии, имеющихся в распоряже­нии человека, составляет около 10~4— 10~3 мощности по­тока энергии Солнца, падающей на Землю. Мощность же, которую человечество могло бы развить в кратковремен­ном импульсе, уже сравнима с мощностью потока солнеч­ной энергии К

Распахивая землю, люди ежегодно перемещают массу почвы, в 3 раза превосходящую количество всех вулканических продуктов, поднимающихся из недр Земли за такой же срок: только за последнее столетие промышленные предприятия выбросили в атмосферу около 360 млрд, тонн углекислого газа, что увеличило его среднюю концентра­цию почти на 13% 2.

Отмечая сравнимость хозяйственной деятельности че­ловека с природными процессами, А. Е. Ферсман писал, что вещество и энергия не беспредельны в сравнении с рас­тущими потребностями человека, их запасы по величине того же порядка, что и потребности человека, что природ­ные геохимические законы распределения и концентрации элементов сравнимы с законами теплохимии, т. е. с хими­ческими преобразованиями, вносимыми промышленностью и народным хозяйством, что, следовательно, человек гео­химически переделывает мир.

Сейчас можно было бы сказать, что человек переделы­вает мир не только геохимически, но и космически, так как его научно-техническая деятельность вышла за пре­делы планеты. То, что создано природой за миллиарды лет, человек успешно создает за десятилетия (спутники Земли, например); деятельность человека, следовательно, не только сравнима с процессами природы, но и превосхо­дит их во многих отношениях. Человек, например, ныне искусственно получает такие материалы (полимеры), ко­торые не существуют в природе в чистом виде.

Но если человек есть лишь органическое тело при­роды, то природа, по выражению К. Маркса, есть неорга­ническое тело человека. «Человек живет природой. Это значит, что природа есть его тело, с которым человек должен оставаться в процессе постоянного общения, чтобы не умереть. Что физическая и духовная жизнь человека не­разрывно связана с природой, означает не что иное, как то, что природа неразрывно связана с самой собой, ибо че­ловек есть часть природы». В этих словах прекрасно выражена мысль о единстве человека и природы, говоря точнее, о единстве человека и непосредственной среды его обитания, частью которой он сам является,— биосферы.

Человеческое общество и био­сфера представляют пример того целостного образования, где всякое изменение, произведенное в одном направлении (пусть частном и, казалось бы, незначительном), оказывает влияние на всю систему и вызывает обратное воздействие. Любое воздействие на природу, которое оказывает человек в процессе своей целесообразной деятельности, имеет по­мимо своего прямого результата — получения нужного продукта — еще и косвенные результаты. Человек, втор­гаясь в природу, нарушает естественное течение ее процес­сов, производит смещение в соотношении различных ча­стей целого и получает вследствие этого обратное воздействие природы на человека.

Биосфера, как и всякая самоуправляемая система, реагирует определенным обра­зом на всякое воздействие, перестраивает себя в соответ­ствии с этим воздействием. Эту реакцию природы на дея­тельность человека ныне уже невозможно не учитывать. Кто станет отрицать целесообразность и эффективность применения гербицидов, пестицидов, ядохимикатов в сельском хозяйстве? Но каковы «дальние» последствия их при­менения? На одном акре хорошего луга живет от 1 до 3 млн. червей. Их суммарный вес не меньше, чем общий вес скота, пасущегося на том же участке пастбища.

Каж­дый год черви производят до 8—16 тонн продуктов своей жизнедеятельности на акр, переносят с глубин большое количество необходимых для растений органических и неорганических веществ. Кроме того, черви аэрируют, раз­рыхляют и дренируют твердую почву. И вот эти-то бес­платные пахари и удобрители полей порой уничтожаются ядохимикатами, искусственными удобрениями. Отравлен­ных червей поедают птицы, которые в свою очередь ста­новятся добычей хищников. Цепная реакция отравления губит как диких, так и домашних животных, иногда при­водит даже к отравлению людей.

Вырубка леса в малонаселенных областях тоже, каза­лось бы, дело естественное, но уничтожение лесных мас­сивов ведет к обмелению рек, нарушению судоходства, ис­чезновению рыбы, а в конечном счете к изменению климата. В устье Дуная решено было уничтожить бакла­нов, поедающих много рыбы, но вскоре здесь начались мас­совые эпизоотии, погубившие огромное количество и рыбы и птицы: бакланы, как и многие другие хищники, пи­таются преимущественно больными животными и тем са­мым предупреждают эпизоотии.

Вся практика человеческого общества жестко обуслов­лена законами природы, и если общество не считается с ними, не руководствуется ими в должной мере, то природа мстит за такое невнимание к себе, и мстит тем более су­рово, чем более масштабной становится деятельность чело­века. Если воздействие человека на природу стало носить глобальный характер, то и ее реакция на эти воздействия также глобальна. Катастрофическое исчезновение зеле­ного друга — лесов — угрожает не только рекам, но и са­мой жизни на Земле.

Именно растительность некогда сни­зила содержание углекислоты, обогатила атмосферу Земли кислородом и тем самым подготовила условия для зарож­дения животного мира. Ныне идет обратный процесс — пе­ренасыщение углекислым газом. Согласно некоторым под­счетам, при сохранении нынешних темпов развития промышленности (а они, конечно, будут возрастать) угле­кислый газ перегреет земную атмосферу до недопустимых размеров уже через 200 лет 3.

Это не значит, конечно, что деятельность человека в крупных масштабах обязательно пагубно отражается на биосфере, что она имманентно враждебна природе. Это означает только, что научно-техническая и хозяйственная практика человека (вторая форма объективного процесса) должна находиться в равновесии с процессами, происходя­щими в самой природе, должна постоянно компенсировать должным образом урон, наносимый природе, заранее предупреждать возможные последствия отрицательного ха­рактера.

Безграничность возможностей научно-технической дея­тельности может успешно реализоваться лишь при соблю­дении границ возможного в «самой» природе. И это не только игра слов. Если человек нарушит общий жизнен­ный баланс биосферы, то она положит предел всякой не­адекватной ей деятельности (бесхозяйственности), как и всякой жизни на Земле (саморегулирование!). Это может произойти то ли в результате перенасыщения биосферы продуктами радиоактивного распада (содержание урана в водах Атлантического океана ныне в 3 раза превышает до­военное, т. е. естественное содержание), то ли в результате перегрева атмосферы, то ли в силу целого ряда других при­чин.

В связи с этим как никогда остро встает проблема про­гнозирования, научного предвидения путей развития био­сферы в связи с целесообразной деятельностью человека. Без^решения ее человек не может приступить к осущест­влению крупных технических проектов перестройки при­роды (изменение климата полярных районов Земли, на­пример), не может перейти от использования природных процессов к организации «оптимальной природной среды» 1 и оптимальному управлению ею.

Это задача, которая неиз­бежно встанет и уже становится в связи с исчерпанием некоторых жизненно важных природных ресурсов (ре­сурсы пресной воды, например) и ростом материальных и познавательных потребностей общества, необходимостью создания человеческих условий жизни для всего населения планеты.
Перед мыслью и трудом человека ставится вопрос о перестройке биосферы как единой системы в интересах мыслящего человечества.

Земля лишь колыбель человечества, колыбель разума. Разум, применяя опять же терминологию В. И. Вернад­ского, обладает свойством «растекания», «всюдности». Ра­зумная деятельность человека уже прорвала оболочку биосферы, вышла в околосолнечное пространство, опред меченная в космических ракетах, искусственных спутни­ках Земли и Луны.

Искусственные органы человечества простерлись в космос, изучая его и подготавливая основу для последующего освоения околосолнечного пространства. А освоение предполагает и его основательную перестройку в соответствии с целями и назначением человечества, иначе говоря, предполагает «растекание», расширение ноо­сферы до размеров солнечной системы. Уже выдвигаются проекты создания вокруг этой системы искусственной обо­лочки, с помощью которой можно было бы сберегать сол­нечную энергию. А дальше — новые объекты управле­ния — галактического масштаба.

Жизнь на вершине космогенеза создана природой как орган самопознания и самоуправления, как антиэнтропийный орган. В элементарной форме это проявляется уже на уровне живого вещества. Разумная жизнь в еще большей степени обнаруживает антиэнтропийные функции. Высшее предназначение человечества, как верно отметил И. М. За­белин, развивая идеи В. И. Вернадского, отнюдь не в том, чтобы обеспечивать свой собственный прокорм.

Эта задача уже в сравнительно недалеком будущем потребует лишь незначительной части творческих и энергетических потен­ций общества. Главные же усилия человечества будут направлены на познание и управление природными процес­сами на разных уровнях организации материи, на то, чтобы противостоять увеличивающемуся «беспорядку» во вселенной.

Исторически научно-техническая деятельность прохо­дит в своем развитии различные ступени управления при­родой:

1.  управление инструментом на основе эмпирического знания об отдельных свойствах природы;
2. управление машиной на основе познания и исполь­ зования процессов неорганического макромира;
3. управление автоматической системой машин на основе познания совокупных процессов живой и неживой природы, процессов макро- и микромира;
4. управление всей биосферой Земли, ее превращение в ноосферу на основе комплексного системного знания о всех ее процессах;
5. управление околосолнечным пространством на ос­нове познания законов космоса;
6. управление галактическим пространством на основе системного знания о микро-, макро- и мегамире.

Если управление инструментом возможно было единич­ным человеком или небольшой их кооперацией, происхо­дило в условиях раздробленности, мозаичности человече­ских усилий, то управление машиной потребовало уже обобществленного труда больших промышленных коллек­тивов, потребовало производственного управления людьми в рамках фабрик и хозяйственных отраслей. Управление автоматической системой машин, а вслед за тем и управление биосферой потребует объединения всего человече­ства как единого самоуправляемого организма, ликвидации межклассовых и межнациональных барьеров. Перед лицом сверхсложных организационных задач, стоящих перед че­ловечеством на Земле и в космосе, оно должно само до­стичь высшей степени самоорганизации.

Человечество геологически стало единым целым: оно расселилось на всех материках, оно охватило своей дея­тельностью моря и океаны, оно связало всю Землю гло­бальными трассами морских и воздушных путей, опутало ее сетью железных дорог («Поезда вращают Землю, словно белка колесо»,— сказал Бруно Ясенский еще в 30-х годах), телеграфных проводов, электромагистралей. Люди уже не могут производить бодной стране, как бы велика и раз­вита она ни была, не считаясь с тем, что и как произво­дится в других странах, не считаясь с тем, какое место отведено им международным разделением труда. Все это основа для того, чтобы человечество и социально стало единым целым. И, следовательно, «идеалы нашей демокра­тии идут в унисон со стихийным геологическим процессом, с законами природы, отвечают ноосфере».

Глобальный характер, который принимает взаимодействие человека с природой, требует объединения усилий всех стран и континентов. Дело преобразования природы перестает быть делом отдельных наций, а тем более от­дельных групп людей, оно становится общечеловеческим делом. Борьба за прекращение испытаний ядерного ору­жия, охватившая общественность всех стран, прекрасно демонстрирует этот новый подход к «партнерству» с при­родой, демонстрирует ответственность рядового человека за судьбы жизни на Земле.

Противоречие, в которое всту­пает общественное устройство стран мировой капиталисти­ческой системы с этим требованием, предъявляемым к об­ществу самой природой, свидетельствует, что эти отноше­ния изживаются не только социально, но и технологи­чески. Мир второй природы, расширяющаяся сфера научно- технической деятельности — это очеловеченная природа,, предметно развернутое богатство человеческого существа

В преобразовании лица планеты, начавшемся преобразо­вании ее биосферы природа, говоря словами К. Маркса празднует свое воскресение, здесь наиболее ярко прояв­ляется «осуществленный натурализм человека и осущест­вленный гуманизм природы». Превращение природы пла­неты в очеловеченную предполагает, однако, что очелове­ченной станет и природа общественных отношений. Осуществленный «гуманизм природы» предполагает осуществленный гуманизм ( = коммунизм) общества.

Очеловеченной станет и техника будущего. Мы при­выкли относить технику главным образом к сфере мате­риального производства, рассматривать как предметно отчужденную от личности силу. Техника будущего проник­нет во все сферы жизнедеятельности человека (эта тенден­ция дает о себе знать уже в настоящем): интеллектуалыную, эмоциональную, физиологическую. Она усилит, сделает совершеннее функционирование естественных ор­ганов. Главное место, конечно, будет принадлежать беско­нечному совершенствованию искусственных органов чело­веческой мысли — процессу столь же бесконечному, сколь бесконечна сама природа.