Восточноевропейский марксизм после Сталина
Первый вызов сталинскому «диалектическому и историческому материализму» в Восточной Европе был сделан в Югославии после исключения страны из Коминформа в 1948 г.
Противоречия между Советским Союзом и Югославией способствовали необходимости создания югославским государством собственной социалистической идеологии, и за несколько лет группа молодых философов выработала «критический марксизм», который большей частью основывался на юношеских сочинениях Маркса.
В пятидесятые годы в Югославии было издано множество книг и статей, анализировавших существующий русский марксизм и ставивших под сомнение образ социализма в Восточной Европе с позиций марксизма.
Большинство этих марксистов — Гайо Петрович, Михайло Маркович, Предраг Враницки, Милидан Животич и др., были философами и работали в университетах Белграда и Загреба, и естественно, они примыкали к философии молодого Маркса, Югославское государство и коммунистическая партия долгое время допускали существование и даже поддерживали новый, более гуманный марксизм, разрабатываемый этими философами.
Их теоретическая борьба против «догматического марксизма» (то есть советского марксизма) поддерживала борьбу Югославии с Москвой и сами поддерживалась властью, включая попытки построить социализм нового типа (именно в это время развилось и упрочилось положение рабочих советов в Югославии).
В 1964 г. вышел первый номер нового журнала «Праксис», который затем дал имя всему марксистскому направлению в Югославии. Позднее в шестидесятые годы группа «Праксис» стала все жестче критиковать Советский Союз, русский марксизм и коммунизм, и вскоре и в Югославии их стали считать оппозиционным течением.
«Праксис» выходил также и международными выпусками, в которых сотрудничали многие международно известные философы-обществоведы: Лукач, Лефевр, Эрнст Блох, Маркузе, Хабермас и т. д.
В Югославии, как и во многих других странах, также началась радикализация студентов. В июне 1968 г. в Белграде разразились мощные студенческие демонстрации, встреченные тяжеловооруженной полицией, и несколько дней длился кровавый бунт.
Студенты оккупировали институт философии требовали далекоидущей демократизации югославского общества. Власти поставили бунт в вину группе «Праксис», и в начале 1970 г. началось преследование журнала, который одновременно все четче показывал свое политическое направление в своих статьях.
В 1974 г. государство запретило дальнейшее издание журнала, арестовало большинство участников группы, а остальных выслало из страны. Большинство выдворенных поселились в США, где они сгруппировались вокруг журнала «Телос», который и сейчас проводит направление группы «Праксис» в философии и гуманном марксизме.
И в других восточноевропейских странах, прежде всего в Чехословакии, Венгрии и Польше, в пятидесятые и шестидесятые годы развились подобные течения.
Так же, как философы-просветители в XVIII веке требовали, чтобы мерой истины служил собственный разум, а не учение католической церкви, теперь, после смерти Сталина, все больше философов и обществоведов утверждали, что «мы прежде всего должны верить себе самим, своему собственному опыту в том, как складывается жизнь вокруг нас».
В Чехословакии эти философы играли важную роль перед так называемой Пражской весной 1968 г.
В особенности стоит здесь упомянуть написанную Карелом Косиком в 1963 г.
«Диалектику конкретного» 22, где приводится обширная философская мотивация политических реформ, которые позволили бы развивать более демократический социализм в стране.
В Польше существующий социализм критиковали такие философы, как Л. Колаковски, В. Бачко и К. Помян, и такие экономисты, как О. Ланге, М. Калецки и В. Брус, но их заставили замолчать гораздо быстрее и эффективнее, чем в Югославии и Чехословакии.
В Венгрии важную роль играл в пятидесятые годы Лукач как член так называемого кружка Петефи (после второй мировой войны Лукач вернулся в Венгрию).
Когда утихли репрессии после подавления Венгерского восстания в 1956 г., в шестидесятые годы выросла «Будапештская школа» марксизма.
Она складывалась из инспирированных феноменологией философов, которые, подобно Косику, изучали «обыденную действительность». Однако после смерти Лукача в 1971 г. им стало все труднее работать в Венгрии.
Большинство из них были высланы и поселились затем в США или Австралии. Самые известные из них, Агнеш Хеллер, Ференц Фехер, Андраш Хегедюш, Мария и Дьердь Маркуш, все еще изучают с точки зрения практической философии и феноменологии потребности человека и его освобождение, обыденную жизнь, семейные отношения и т. д. в бывших социалистических государствах.
Новое марксистское мышление в Восточной Европе после смерти Сталина в значительной мере черпало вдохновение из феноменологических и экзистенциальных течений Западной Европы, но понимать его все же следует прежде всего с учетом того фона всего реформаторского движения и в экономике, и в политике в восточноевропейских странах, начало которому было положено образовавшимся после Сталина вакуумом.
Этот марксизм, сколь абстрактно-философским он не казался бы при первом взгляде, возможно, больше чем любой другой марксизм со времени русской революции, нашел поэтому четкое политическое приложение.
В то же время этот гуманный марксизм вскоре породил свою противоположность — марксизм, питавшийся прежде всего идеями французской структуралистской традиции, выросший в пятидесятые годы.
Самым выдающимся из этих испирированных структурализмом марксистов стал французский философ Луи Альтюссер, занявший в семидесятые годы ведущее положение в современной марксистской мысли.
