Типология межэтнических конфликтов

Особенности межэтнических конфликтов определяются их типом. Оценивая межэтнические конфликты в СССР и СНГ, этносоциологи предложили их следующую типологию.

Первый тип — статусные институциональные конфликты в союзных республиках, переросшие в борьбу за независимость. Как уже отмечалось, суть таких конфликтов могла быть не этнонациональной, но этнический параметр в них присутствовал непременно, как и мобилизация по этническому принципу.

Так, с самого начала нацио­нальных движений в Эстонии, Литве, Латвии, Молдавии, Армении, на Украине, в Грузии выдвигались требования соблюдения этнонациональных интересов.

В процессе развития этих движений от этнонациональных требований переходили к требованиям государственной неза­висимости, но мобилизация по этническому принципу оставалась.

Основная форма конфликтов этого типа была институциональной. Так, острый конституционный конфликт возник, когда сначала Эсто­ния, а за ней и ряд других союзных республик приняли поправки к сво­им конституциям, внеся в них приоритетное право на использование местных ресурсов и верховенство республиканских законов.

Президи­ум Верховного Совета СССР отменил эти поправки. Однако решения законодательных органов Эстонии, Литвы, Латвии поддерживало боль­шинство титульного этноса этих республик.

Следовательно, есть все основания относить эти институциональные конфликты к этнонациональным, которые затем переросли в движение за независимость. По такому же сценарию развивались события в Грузии, Молдавии и ряде других союзных республик.

Второй тип — статусные конфликты в союзных и автономных республиках, автономных областях, возникшие в результате борьбы за повышение статуса республики или его получение. Конфликты этого типа характерны для союзных республик, желавших конфедера­тивного уровня отношений.

Например, об этом заявляло руководство Казахстана. Об этом же говорили и руководители автономий, в част­ности Татарстана, которые стремились поднять их до уровня союзных республик.

Впоследствии, после создания независимой России, ради­кальная часть национального движения поставила вопрос об ассоции­рованном членстве Татарстана в Российской Федерации.

Конфликт завершился подписанием Договора между государственными органа­ми Российской Федерации и государственными органами Татарстана, который содержит элементы как федеративных, так и конфедератив­ных отношений.

Заметим, что конфликт имел не только институцио­нальный характер, поскольку с конца 1980-х гг. и вплоть до 1993 г. акции правительства Татарстана сопровождались достаточно высокой этнонациональной мобилизацией татар в республике.

За конфедеративный тип отношений боролись элиты Башкорто­стана, Тувы, но там не было массовых национальных движений.

Тако­го же типа временные конфликты имели место в автономных областях, претендовавших на статус республик, и четыре из пяти автономных областей в составе Российской Федерации получили его. За повыше­ние статуса республики до уровня конфедеративных отношений боро­лись абхазы в Грузии.

К этому типу конфликтов можно отнести и дви­жения за создание своих национальных образований, например: ингу­шей в Чечено-Ингушетии, ногайцев и лезгин в Дагестане, балкарцев в Кабардино-Балкарии.

Подобные требования выдвигались также тад­жиками в Узбекистане, узбеками в Кыргызстане, кыргызами Горного Бадахшана в Таджикистане.

Третий тип — этнотерриториалъные конфликты. Эти конфлик­ты, как правило, самые трудные для урегулирования противостояния.

Специалисты считают, что к этому типу следует относить споры, ведущиеся «от имени» этнических общностей относи­тельно их прав проживать на той или иной территории, владеть или управлять ею.

Это борьба за восстановление автономий (немцы По­волжья, крымские татары), за правовую, социальную, культурную ре­абилитацию (греки, корейцы и др.); за возвращение на территорию прежнего проживания (турки-месхетинцы — в Грузию). И только в ряде случаев речь идет о действительно территориальных спорах.

Четвертый тип — межгрупповые (межобщинные) конфликты. Именно к такому типу относятся конфликты, подобные тем, которые были в Якутии (1986), в Туве (1990), а также русско-эстонский кон­фликт в Эстонии, русско-латышский — в Латвии и русско-молдав­ский — в Молдавии.

Причем если первые два имели характер меж- групповых столкновений, переросших в демонстрационные формы противостояния, а в Туве — ив последующий отток русских из зоны конфликта, то межгрупповые конфликты в Эстонии и Латвии были свя­заны, с одной стороны, с дискриминационными мерами правительств, направленными на вытеснение представителей нетитульных этносов, и акциями национал-экстремистов, а с другой — с организацией сопро­тивления.

В развитии межэтнических конфликтов центральное значение име­ют следующие социально-перцептивные механизмы:

Смещение баланса эмоционального позитива «в пользу» собствен­ной этнической группы. В результате повышается избирательность межэтнического восприятия.

Происходит отсев позитивной и искаже­ние поступающей информации по следующему принципу: в фокусе вни­мания остается информация, подтверждающая негативные стереоти­пы, а та информация, которая не подтверждает их, отбрасывается.

Не­гативные этносоциальные представления имеют устойчивую тенденцию к самовоспроизводству и самоподдержанию.

Актуализация межэтнических различий. При этом увеличивают­ся межгрупповые различия и уменьшаются внутригрупповые. Снижа­ется дифференциация отдельных представителей других этнических групп, и усиливаются тенденции деперсонализации членов собствен­ной группы.

«Этническая» генерализация негативного эмоционального пото­ка и поиск виноватого по этническому критерию.

Объяснение недостатков и неудач собственной этнической груп­пы внешними факторами и обстоятельствами, а не внутренними причи­нами (личностные характеристики, мотивы и цели). Победа своей груп­пы над другой при этом чаще всего интерпретируется как результат собственной силы, а не слабости противника.

А в случае превосходства другой этнической группы ее достижения объясняются «ситуационны­ми» причинами.

Это результат действия общего социально-перцептив­ного механизма «фундаментальной атрибутивной ошибки», при кото­ром, во-первых, недооцениваются различия в культуре, обстоятельствах и социальных ролях; во-вторых, ответственность и вина за неудачи в экономическом, социальном и ином развитии своей группы перекла­дывается на другие этнические группы.

Смещение «оправдательных» и «обвинительных» критериев. Примером этого является превращение в очень короткий срок в рес­публиках бывшего СССР «братских народов» в «мигрантов», «ино­родцев» и «оккупантов». Это результат действия атрибутивного меха­низма эмоциональной инверсии.

Проецирование собственных (но неосознаваемых и потому не­приемлемых для своего народа) негативных чувств, качеств и особен­ностей на представителей других этнических групп.

Механизм проекции имеет особое значение в сфере межэтническо­го восприятия. Через проецирование неконтролируемого страха, соб­ственных недостатков и психических расстройств на другой народ отчуждается собственная «коллективная тень».

В условиях межэтни­ческого конфликта вытеснение «тени» происходит достаточно жестко. Негативное содержание бессознательного получает дополнительную энергию, в результате проекция ускоряется и широко распространяет­ся.

Это один из механизмов возникновения в обществе массовых не­вротических и психотических состояний, которые характеризуются на­вязчивым стремлением к конфликтам.

Люди склонны проецировать собственную «тень» не только на политических врагов, но и на всякого, кто отличается или отдален от них.

В межэтнических конфликтах особое место занимают так называе­мые этнокультурные конфликты.

Этнокультурный конфликт — это конфликт старых и новых куль­турных норм и ориентаций; старых, присущих этнофору как предста­вителю того этноса, территорию которого он покинул, и новых, свойственных тому этносу, на территорию которого он прибыл.

Иначе говоря, этнокультурный конфликт — это конфликт двух культур на уровне индивидуального сознания.