Сущность и структура политической культуры

Концепты «политическая культура» и «политическое сознание» принадлежат к числу понятий, являющихся весьма сложным предметом для анализа. Причина тому не в несовершенстве инструментария, а в сущностной и структурно-функциональной многогранности, полиаспектности этих феноменов, являющих собой противоречивое сочетание разнокачественных начал, характеристик, свойств. Подобная многогранность явилась основанием формирования чрезвычайно разнообразных методологически и методически подходов к изучению этих явлений.

Разделяя это методологическое убеждение, вместе с тем полагаем необходимым подчеркнуть, что стремление к методологической завершенности не должно превращаться в самоцель. Дело в том, что фактор «нечеткости» («размытости») может иметь не только гносеологическую, но и онтологическую природу.

Иначе говоря, нечеткость может быть не только следствием несовершенства, незавершенности процесса научного познания объекта, но и быть характерной особенностью исследуемого объекта, которому присуща особенно сложная природа. Именно к категории таких феноменов мы относим феномены П. к. и политического сознания.

Новая методологическая парадигма системного анализа, которая учитывает фактор нечеткости как возможной объективной сущности определенного круга явлений, изначально сформировалась в сфере математической теории множеств во второй половине ХХ столетия, начиная с работ Л. Заде. Позже идеи теории нечетких множеств начали выходить за пределы математики и обретать формы философско- методологических установок нового стиля научного мышления.

Что касается П. к., то разнообразие интерпретаций этого феномена обусловлено двумя обстоятельствами. Во-первых, это понятие разделило участь понятия «культура», которое известно как одно из наиболее многозначно трактуемых в классических и современных гуманитарных исследованиях.

Полиаспектность феномена П.к. обусловливает его междисциплинарный характер в качестве объекта исследований, что, в свою очередь, предопределяет множественность подходов и интерпретаций. Во-вторых, многозначные трактовки понятия «культура» умножились благодаря прилагательному «политическая» – прилагательному, адресующему в область политической науки.

Последняя известна в качестве одного из сравнительно молодых направлений научных исследований, оформившихся в нынешнем систематизированном виде в течение ХХ в. Относительная молодость политической науки является причиной незавершенности дискуссий по поводу содержания и функций ряда ее существенных понятий.

Однако важно подчеркнуть, что незавершенность дискуссии в рамках политической науки по поводу ее категориального аппарата является следствием не только относительной молодости науки, но и плюрализма практикуемых в современной политологии исследовательских подходов, стратегий, методов.

Принципиально важным при характеристике П. к. нам представляется ее трактовка как интегрального феномена, характеризующего синтез политического мировосприятия и политического действия, сложившийся в рамках конкретного социума на индивидуальном, групповом и массовом уровне.

Таким образом, П. к. предстает как комплекс устойчивых, исторически сложившихся на индивидуальном, групповом и массовом уровне установок сознания и моделей поведения, определяющих основные характеристики функционирования политической системы. Можно согласиться с Э.Я. Баталовым: П. к. представляет собой матрицу политической жизни социума, или его политический генотип.

Структурно П. к. можно представить в качестве единства трех составляющих:

Важнейшим средством выражения когнитивно-эмоционального компонента П. к. является политический язык. Когнитивно-эмоциональный компонент, не совпадая буквально с политическим сознанием (поскольку включает эмоциональную составляющую), тем не менее в значительной степени пересекается с политическим сознанием.

При этом речь идет как о «юридически полноценных» нормах (законы, подзаконные акты, постановления правительства, указы президента и т. п.), так и неформальных нормах и традициях «неписаном праве». При этом чем глубже укоренены те или иные нормы, тем более они влиятельны в качестве регуляторов социально-политических отношений.

Подобная интегративная интерпретация П. к., включающая в сферу рассмотрения не только политическое сознание и ценностно-нормативный компонент, но и непосредственно политические отношения, политическую деятельность и политическое участие, является также важнейшим методологическим подходом к изучению такого сущностно и функционально сложного феномена, как П. к.

Поскольку П. к. является неотъемлемым компонентом общей культуры социума, выделяемым по критерию локализации в сфере политических отношений, то логично предположить, что ядром П. к. является ее нормативно-ценностный компонент система политико- идеологических ценностей и норм, регулирующих политическое поведение и политические отношения в целом.

В данном контексте в качестве политических ценностей предстают важнейшие индивидуальные, групповые и массовые ориентации как закрепленные в культуре смыслообразующие принципы отношений человека и общества по поводу распределения власти.

Политические ценности являются важнейшим сущностным и одновременно функциональным компонентом символического капитала власти, определяющего такие важные характеристики политической власти, как эффективность и устойчивость.

В качестве таковых, как правило, называют равенство, справедливость, коллективизм, общинность, соборность, солидарность, этатизм, нравственный максимализм; общественное служение и самопожертвование во имя общего дела.

В настоящее время традиционные для российского общества ценности переживают серьезный кризис. Это обусловлено, в частности, радикальным характером политико-идеологических реформ 1990-х гг., существенной компонентой которых стали постулаты либерализма.

Как известно, смыслообразующие основания последнего (индивидуализм; политический, экономический и этический плюрализм; минимизация роли государства; ориентация на частный интерес как доминирующий по отношению к коллективному) во многом противоположны традиционным для российского социума преимущественно коммунитарным ценностям.

Это определяет усиление фрагментированного характера современной российской П. к., в рамках которой существуют различные политические субкультуры, кристаллизующиеся вокруг различных аксиологических иерархий. От анализа нормативно-ценностного компонента П. к. перейдем к анализу деятельного компонента.

Относительно деятельностного компонента П. к. (политическое поведение и политическое участие) следует отметить, что не всякое участие в социально-политических процессах может считаться политическим, а только то, которое характеризуется реальным (в противовес формальному) вовлечением индивида или группы в политико-властные отношения, то есть отношения по поводу обретения, удержания или распределения власти.

При этом участие в технико-процедурных процессах, сопутствующих политическим отношениям, но не влияющих на распределение власти, не является собственно политическим. В современной политической теории политическое участие непривилегированных групп населения рассматривается в качестве важного критерия демократичности общества.

При этом считается необходимым наличие соответствующей подготовки участников политических отношений (знаний, политического опыта и т. п.) для обеспечения квалифицированного и компетентного политического участия, способного обеспечить адекватные желаемым политические результаты. В условиях отсутствия соответствующей подготовки масс формируется не демократия, а охлократия власть толпы.

Первое подразумевает наличие качественных нормативно-процессуальных оснований политического участия различных групп населения (специализированные государственные институты; юридическая база законы и другие нормативные акты, обеспечивающие легальный доступ граждан к участию в политических отношениях; легитимность процедур, обеспечивающих возможность политического волеизъявления для рядовых граждан и т. п.).

Второе предполагает относительно равный доступ различных слоев населения к таким важным ресурсам политического участия, как образование, финансовые возможности; свободное время; доступ к СМИ; владение специализированной информацией относительно механизмов организации и функционирования системы социально-политических отношений и т. д.

Степень участия в политике массовых групп населения является одним из важных оснований типологии П. к. Согласно предложенной американскими исследователями Г. Алмондом С. Вербой типологии политическое участие массовых групп России, характеризующееся и сегодня в начале III тысячелетия пиететом и подданническим отношением массовых групп населения к власти, дает основание для характеристики российской П. к. как культуры преимущественно подданнического типа.

Для этого типа культуры характерно доминирование ценностей, норм, установок, стандартов и стереотипов поведения, сформировавшихся в рамках элитных групп общества, и трансляция этих установок и норм в массовые слои населения в качестве референтных. Во всяком случае, отношения массовых групп и властей в течение предреволюционного и советского периодов отечественной истории дают для этого основание.

По существу, массовое демократическое движение 1980-1990-х гг. сыграло роль статиста в пьесе с неутешительными для последнего результатами, а шедший под лозунгом демократизации политический процесс завершился революцией элит, монополизировавших процесс социально-политического управления.

Современный этап политического развития российского общества характеризуется разочарованием массовых групп населения в результатах политического участия и как следствие падением качества и масштабов политического участия внеэлитных слоев: массовым абсентеизмом, общественной апатией и скептицизмом относительно перспектив демократического политического участия.

Думается, что среди обстоятельств, обусловивших фактическое оттеснение общества от принятия важных управленческо-политических решений, можно назвать и характер современной исторической реальности (которую точнее определить как постисторическую) и особенности процессов современного социального познания; и усилия власти по отстранению массовых внеэлитных слоев населения от реального участия в политике.

Что касается особенностей современного социального развития, то вряд ли будет ошибкой признать, что фундаментальное изменение соотношения влияния населения и элит (в пользу последних) на политические процессы является его принципиальной особенностью. Это обусловлено целым рядом причин, среди которых следует назвать специфические особенности индустриального и постиндустриального развития, а также специфику политического развития в современной России.

Для характеристики особенностей индустриального и постиндустриального развития в данном контексте уместно использовать идею различения способов рационального осмысления действительности, предложенную еще в 1930-е гг. известным немецким философом и социологом К. Манхеймом.

Известно, что Манхейм различал функциональную и субстанциональную рациональность: первая означает способность строить осмысленную линию поведения в зависимости от конкретной цели, подразумевая достижение этой цели; вторая подразумевает способность постичь существенное в самом предмете.

Анализируя реалии индустриального общества, Манхейм писал, что в эпоху индустриализации функциональная рациональность возрастает, а субстанциональная падает. Иначе говоря, рядовой человек в индустриальном мире лучше ориентируется, но хуже понимает суть происходящего.

Возрастание функциональной рациональности оставляет человеку все меньше возможностей развивать способность к формированию «собственного суждения», и именно функциональная рациональность ведет к тому, чтобы «лишить рядового индивида способности мышления, понимания, ответственности и перенести эти способности на рационализацию ведущих индивидов».

Одним словом, в современном обществе остается все меньше «командных высот», и они становятся доступными все меньшему числу людей». Этот процесс, по мнению Манхейма, становится одним из факторов концентрации власти в руках элиты.

В условиях постиндустриального общества (в котором получил развитие и нашел массовое применение широкий спектр политических, социальных и информационных технологий, многократно расширивших возможности манипулирования массовым сознанием) способность рядового гражданина к системному восприятию мира упала еще значительнее.

Дополнительный штрих в картину вносит также важная особенность познавательных процессов в эпоху постмодерна: в области социального познания эта эпоха ознаменовалась девальвацией классических аксиом рациональности и аксиологических парадигм (отказ от признания фундаментальности причинно-следственных связей; фундаментальное сомнение в существовании конечных смыслов и абсолютных ценностей и т. д.).

В таких условиях классический анализ как рациональная процедура затруднен, что актуализирует потребность в обновлении методологических оснований гносеологии и задачу существенного обновления эвристического инструментария для того, чтобы обеспечить не только профессионалам, но и рядовым гражданам возможность адекватного понимания сути политики.

Однако в современной России процесс идет в обратном направлении: социологические и политико-психологические исследования политического сознания российского общества свидетельствуют, что массовый уровень характеризуется размыванием механизма, способного быть инструментом адекватного отражения сущности политических отношений.

Помимо вышеупомянутых, падение участия массовых групп населения в принятии важнейших стратегических решений в условиях современного российского общества обусловлено также следующими обстоятельствами.

В современном российском обществе оба эти ограничения неэффективны: традиционные «сакральные ценности» пребывают в полуразрушенном состоянии в связи с глубоким повреждением на грани слома несущих конструкций традиционалистского сознания в процессе его радикального реформирования.

Что касается интересов, то артикулирование экономических интересов традиционно являлось одним из наиболее слабо сформированных механизмов социальной регуляции в российском обществе: в результате длительного доминирования государства по отношению к гражданскому обществу экономические интересы населения практически не получали выражения, будучи подавленными государством.

В связи с вышесказанным существенное падение уровня политического участия массовых слоев населения представляется вполне закономерным. Сколько-нибудь массовые демократические движения сегодня утратили роль политического субъекта, что во многом определяет самодостаточность и автономность власти.