Специфика армейской субкультуры
У армейской субкультуры своеобразная стилистики, которую чаще всего именуют стилистикой кича.
Кич распространился как промышленная имитация уникальных изделий, на все сферы искусства: от станковой живописи до всех видов искусства, в т. ч. не только традиционные – литература, музыка, театр, архитектура, но и кинематограф, телевидение.
В 1960-80-е гг. предметы К. стали распространенным явлением массовой культуры. Особую популярность К. получил в оформлении бульварной печатной продукции, кино и видео, в различных формах стандартизиро-ванного бытового украшения.
К. захватывает сферу не только самодеятельного и профессионального искусства, но народное искусство, куда проникают элементы дефольклоризации, псевдохудожественные произведения. В каждой стране обнаруживаются национальные особенности кича. Широкое распространение кич получил и в России.
В отличие от подлинных видов искусства кич не вызывает духовных исканий, но стремится к созданию незамутненного, самоуверенного спокойствия. Подражая высоким художественным образцам, кич намеренно низводит их до банальности и пошлости.
Паразитируя на высоком искусстве, К. тяготеет также ко всему таинственному, непознанному. Предметом интереса кича являются обычно становятся скандальные сенсации, модные проблемы, современные научные идеи, поданые в вульгаризованном, поверхностном виде.
Другой особенностью армейской субкультуры выступает брутальность(от англ. brutal – жестокий, грубый). Брутальность в повседневном обиходе – это подчеркнутая грубоватость, употребление нелитературных выражений, а также манер, которые не приняты в приличном обществе и вызывают шок у обычных людей.
Определенная степень брутальности присутствует в дембельской субкультуре. Ее истоки лежат отчасти в возрастной психологии, так как 18-20 лет для юноши – это переломный момент жизни, когда человек из юношеского возраста переходит во взрослый со всей причитающейся такому транзиту атрибутикой: грубоватый голос, употребление нецензурных выражений, подчеркнутая агрессивность, вызывающая наглость, желание быть <крутым>, ранняя и чрезмерная сексуальность и т.д.
Психологи относят такого рода издержки поведения, проходящие с возрастом, к <детской болезни>, к неумению себя вести в соответствии с меняющимся социальным статусом. Другим источником является пресловутая дедовщина – социальная привычка и социальная традиция старослужащих цинично обращаться с новобранцами.
Служба в армии и возмужание как следствие этого опыта осмысляется в солдатском фольклоре, в частности, в терминах потери невинности. В одном весьма распространенном тексте, который существует в устном варианте в виде тоста, прямо сообщается о разнице в женском и мужском способах взросления: “Девушка становится женщиной за одну ночь.
Юноша становится мужчиной за два года службы. Так выпьем же за то, чтобы эти два года пролетели как одна ночь!”.
Итак, взрослым делает юношу его социальный опыт, приобретаемый им в армии: “Не тот мужик, кто с бабой спал, а тот мужик, кто плац топтал” или в более мягком варианте: “Не тот мужчина, кто женат, а тот мужчина, кто солдат”. Другого способа стать мужчиной солдатский фольклор, естественно, не знает.
Поскольку армейская субкультура, в том числе и дембельская, являются разновидностью молодежной субкультуры, то им присуща такая черта, как пуэрилизм – наивность и ребячество.
Согласно квалифицированному мнению выдающегося нидерландского историка и культуролога Йохана Хейзинги (1872 – 1945), обстоятельно изучившему данный вопрос, <сюда попадает, например, легко удовлетворяемая, но никогда не насыщаемая потребность в банальных развлечениях, жажда грубых сенсаций, тяга к массовым зрелищам.
На несколько более глубоком уровне к ним примыкают: бодрый дух клубов и разного рода объединений с их обширным арсеналом броских знаков отличия, церемониальных жестов, лозунгов и паролей (кличей, возгласов, приветствий), маршированием, ходьбой строем и т.п.
Свойства, психологически укорененные еще глубже, чем вышеназванные, и также лучше всего подпадающие под понятие пуэрилизма, это недостаток чувства юмора, вспыльчивая реакция на то или иное слово, далеко заходящая подозрительность и нетерпимость к тем, кто не входит в данную группу, резкие крайности в хвале и хуле, подверженность любой иллюзии, если она льстит себялюбию или групповому сознанию>.
Пуэрилизм для голландского мыслителя есть нечто противоположное самозабвенной игре ребенка – это поведение безответственного, несдержанного юнца. Он был присущ и ранним воинским культурам, но не в таком массовом и жестоком масштабе, полагает Й.Хейзинга, как современному обществу.
Среди причин его распространения он называет приобщение к духовным контактам широких полуграмотных масс, ослабление моральных стандартов. <Состояние духа, свойственное подростку, не обузданное воспитанием, привычными формами и традицией, пытается получить перевес в каждой области и весьма в этом преуспевает.
Целые области формирования общественного мнения пребывают в подчинении темпераменту подрастающих юнцов и мудрости, не выходящей за рамки молодежного клуба>. В этом явлении Хейзинга склонен видеть <знаки грозящего разложения>.
Пуэрилизм сегодня изучают психологи, медики, социологи и культурологи. Хотя они смотрят на явление с разных углов, не вызывает сомнения, что пуэрилизм – разновидность деформации. Социальной, культурной или психической – другой вопрос.
Для психолога пуэрилизм – появление детских свойств в поведении взрослого, для медика – психотическое состояние, вид заболевания, при котором больные ведут себя как маленькие дети: по-детски строят фразы, сюсюкают, шепелявят, окружающих называют тетями и дядями; играют в детские игры, капризничают; не могут выполнить элементарных заданий или допускают грубые ошибки.
При этом сохраняются определенные навыки и стереотипы поведения взрослого человека, например, манера курить, пользоваться косметикой.
Для культуролога пуэрилизм – <защитная реакция новых поколений от печали “мудрого знания” культурного опыта в условиях жесткого существования сегодня, где размышление воспринимается как сомнение в собственных силах, а брутальный варварский характер социальных отношений несформировавшегося еще общества немедленно отбрасывает индивида в конец очереди>.
Можно ожидать, что брутальность выступает оборотной стороной или своеобразной реакцией на пуэрилизм: нехватка взрослости всегда компенсируется намеренным подчеркиванием или культивированием в своем поведении самых грубых, контрастных ее черт.
Действительно, философами ХХ в. брутальность молодежной субкультуры определяется как отторжение новыми поколениями культурных ценностей прошлого.
Итак, традиционные ценности старших отрицаются, а что принимается взамен? <Культура пуэроцентризма с ее примитивным спортивным азартом подростков и иными ценностными ориентирами, а затем тинэйджерской воинствующей примитивностью мироощущения, прагматизмом, словом, всем необходимым набором для выживания в дегуманизированном мире постиндустриального общества>.
Поскольку представления о высокой культуре у большинства выпускников общеобразовательной школы, составляющей основу призыва в российскую армию, скудны, хаотичны и зачастую искажены, их место в системе ценностей занимают некие суррогаты.
Армейская служба – один из примеров вынужденного пребывания человека в несвободе: по своему усмотрению человек не может покинуть службу, выйти за пределы части, расторгнуть контракт.
Негативные эмоции, которые в таких ситуациях не только возникают, но и накапливаются, выливаются либо в агрессию по отношению к другим (дедовщина), либо в смех и юмор, которые во все времена выполняли функцию психологической разрядки.
Армейский юмор часто циничен и брутален не только потому, что служить идут, по крайней мере ныне, люди со средним и незаконченным средним образованием.
Причиной и стимулом к его появлению служат социальные условия в армии – беспредел, жесткость взаимоотношений, неустроенность быта, бесконтрольность действий администрации, издевательства и унижения.
В течение двух лет В.В.Иванов наблюдал за поведением дембелей (выборка 200 человек) и обратил внимание на их внешнюю эстетику.
Первое, что бросается в глаза, – это стремление к пародированию уставной формы: затасканные штаны и китель с надраенными пуговицами, новыми погонами с новыми эмблемами рода войск и сержантскими лычками или форменная фуражка, продранная тельняшка и наглаженные уставные брюки, из-под которых видны, возможно, умышленно разодранные кеды. Внешний вид “стариков” – расстегнутый крючок на вороте гимнастерки или шинели; пилотка (фуражка, шапка), лихо сдвинутая на затылок; волосы длиннее уставной нормы; выгнутая бляха ремня, который расхлябано болтается ниже пояса.
В группах <дембелей> отчетливы различимы возбужденность, хмель и агрессивность.
Несмотря на безрадостность своего существования, люди в погонах чрезвычайно смешливы. Известно, что армия, зона, злачные места в городе, каторга, притоны, игорные и питейные заведения, стоянки разбойников, пиратские суда, т.е. места концентрации аутсайдеров, всегда служили фабрикой особой смеховой культуры.
Чем ниже уровень материального развития общества, тем больше в нем количество бедных и нищих, тем выше концентрация таких мест, а следовательно, больше простора для развития брутальной смеховой культуры.
Россия, где половина бедных и каждый третий взрослый человек когда-то прошел через зону либо имеет родственников с неблагонадежной репутацией, занимает особое место в мировой культуре именно благодаря необычайно богатому пласту юмористического и смехового фольклора.
В России смеховая культура – нечто большее, чем элемент развлекательного досуга и времяпрепровождения. Она выступала частью политической жизни и знаменовала собой смех обреченных.
Политически бесправный народ мог выразить истинное отношение к властям только через юмор и анекдоты. Прямое выражение социального протеста каралось самыми жестокими мерами.
И в армии солдат бесправен, его оружием становится смех, где он в метафорическом или перевернутом виде может высказать свои истинные мысли.
Смех становился не только средством психологической разрядки, но и каналом коммуникации – донесения до сослуживцев или родственников истинных настроений. Злость и агрессия, выраженные смехом, не только отражали правду, но и снимали напряжение.
Смеховая культура, или смеховая традиция, уходит своими корнями в глубокое прошлое. Мистерия, карнавал, ряженые, маскарады – отчаянное веселье, чтобы отогнать страх, победить болезни, напугать беду. Выжить, не смотря ни на что.
Высмеивающее и бичующее значение имели средневековые карнавалы, где уличная толпа, состоящая из социально незащищенных и политически бесправных групп населения, могла в иносказательной форме поиздеваться над власть имущими.
Ренессансные идеалы и народная смеховая культура ярко выражены в произведениях Франсуа Рабле. Правила карнавальной и смеховой культуры позволяют людям поиздеваться над теми, кто сильнее и богаче их, и не быть при этом наказанным.
Обижаться на юмор означало проявить свою непорядочность, потерять лицо. Власть и богатство перестают быть сакральными ценностями и подвергаются уничижительному осмеянию.
