Социология образования В СССР И России становление дисциплины в 1960-1970 годы

Реально возрождение социологии образования, как и социологии в целом, началось в шестидесятые годы. Однако в первой половине 1960-х гг. количество публикаций по данной отрасли знания все еще чрезвычайно мало.

И в двухтомнике «Социология в СССР», изданном в Москве в 1965 г., нет статьи о социологии образования, хотя в ряде разделов рассматриваются отдельные вопросы этой области социологического знания. В последующее пятилетие число статей увеличивается в несколько раз, затем возрастает в два с лишним раза, достигает максимума в 1975—79 гг. и стабилизируется на уровне примерно 150 публикаций в год.

К тому же возрождение социологии образования, впрочем как и всей социологии, началось с эмпирических исследований. Власти были к ним более терпимы: лишь бы не было покушений на основы идеологии: Предполагалось, что выявление отдельных фактов может оказаться полезным для устранения недостатков и недоработок «на местах».
Новосибирская школа.

В начале 60-х гг. в Академгородке под Новосибирском под руководством В. Н. Шубкина были начаты крупные исследования социологических проблем образования. Программа работ охватывала широкий круг социально-экономических, социологических и социально-психологических проблем выпускников средних и, отчасти, неполных средних школ.

В частности, изучались объективные и субъективные факторы, влияющие на систему образования, профессиональные склонности, выбор профессии, трудоустройство, жизненные пути различных групп молодежи; престиж различных занятий и видов труда; социальная, профессиональная и территориальная мобильность; эффективность производственного обучения в школах, проблемы совершенствования системы профессиональной ориентации.

Ставилась также задача выяснения на основе этих исследований, в какой мере можно прогнозировать личные планы, социальную, профессиональную и территориальную мобильность в связи с выбором профессии среди той группы молодежи, учащихся общеобразовательных школ, которая осуществляла этот выбор при минимальной регламентации.

Исследователи исходили из того, что вступление в самостоятельную трудовую жизнь можно описать как игровую ситуацию. Эта игра развертывается на огромном поле, на территории огромной страны между миллионами юношей и девушек, стремящихся найти свое место в жизни, поприще для приложения своих сил, с одной стороны, и обществом: промышленностью, сельским хозяйством, сферой обслуживания, системой образования и пр., — которое предлагает определенное число вакансий, мест работы и учебы, — с другой.

Первый выбор — начало пути. К делу своей жизни человек идет до конца дней своих, все полнее самоосуществляясь, все глубже осознавая себя в этом мире. Экономический человек просто трудоустраивается, т. е. готов на любую работу, лишь бы добыть кусок хлеба. Человек социальный выбирает профессию. Человек духовный ищет смысл жизни. Такие этапы, такие слои угадывались сибирскими исследователями за проблемой выбора.

В методологическом и методическом плане это исследование было примечательно. В первой серии обследований (1963-1973 гг.) роль социологов заключалась в том, чтобы, во-первых, весной с помощью «Анкеты выпускника» фиксировать личные планы, аспирации, ожидания, отношение к различным профессиям тысяч юношей и девушек и, во-вторых, осенью собирать данные о том, какие профессии они избрали, в какой мере осуществили свои планы сразу после окончания средней школы. Здесь речь шла в основном о первых, всегда сложных самостоятельных шагах молодежи в возрасте 17 лет. Поэтому исследование называлось «Проект 17-17».

Был и более общий смысл в таком методологическом подходе, когда в одной анкете агрегировалась информация не только о планах, желаниях, аспирациях, но и о реализации этих планов, о реальных решениях и поведении выпускников школ уже после окончания школы. Эти стартовые решения, которые фиксировались в «Проекте 17-17», были дополнены и развиты в «Проекте 17-25», когда изучались жизненные пути молодых людей, о которых хранилась стартовая информация, уже в возрасте от 17 до 25 лет.

Выяснилось, что областная плановая комиссия, несмотря на соответствующие директивы Госплана СССР, не имеет реальных данных о потребностях, ибо большинство предприятий принадлежит ВПК и не представляет соответствующих данных в областные органы. Не была реализована и идея о проведении обследований по этой программе в рамках РСФСР. Демографические данные о численности и половом составе учащихся в рамках республики (не говоря уже об СССР в целом) были секретными, и их можно было использовать лишь в закрытых публикациях.

Поэтому в исследовании использовались лишь отдельные данные о потребностях в кадрах и оно было ограничено рамками Новосибирской области (г. Новосибирск, крупные города области, средние и малые города, села и деревни). Спецификой этого проекта была прогностическая ориентация. Поэтому обследования по одной и той же анкете и по тем же объектам исследования повторялись ежегодно более 10 лет подряд.

Еще одна особенность проекта — широкое использование количественных методов. Этому способствовало то, что оно проводилось в учреждениях Сибирского отделения АН СССР, где был не только Институт математики, но и Вычислительный центр и лаборатории; занимавшиеся применением статистики и математики в различных областях науки.

Благодаря этому взаимодействию в 1966 г. была издана монография «Количественные методы в социологии» (в переработанном виде она вышла в Москве, Берлине и Варшаве), где широко использовались методы математической статистики и оптимального планирования, разработанные нобелевским лауреатом Л. В. Канторовичем.

Говоря о теоретических и эмпирических результатах этого исследования, нужно прежде всего сказать о так называемых «пирамидах профессий». Первая пирамида отражала потребности общества в кадрах по профессиям, которые были ранжированы по привлекательности от самых непрестижных внизу до наиболее престижных вверху.

Потребности же в рабочей силе по каждой из профессий фиксировались по горизонтали. В итоге мы получаем нечто вроде пирамиды. Если же теперь провести опрос среди тех юношей и девушек, которым предстоит работать или учиться и которые должны заполнить все эти вакансии, то получится вторая, как бы перевернутая пирамида — пирамида профессиональных аспираций.

Рассматривая эти две структуры, исследователи фиксировали, что число желающих работать по самым престижным профессиям значительно превышает потребность в работниках. Напротив, меньше всего желающих работать по профессиям с низким престижем. Здесь число вакансий больше числа претендентов.

К тому же исследование новосибирских социологов проводилось в специфической демографической ситуации. Юноши и девушки, которые обследовались в 1963 г., представляли собой последнее поколение родившихся в годы второй мировой войны.

Известно, что в воевавших странах в годы войны наблюдался резкий спад рождаемости. Он был тем глубже, чем активнее участвовала в войне страна. И наоборот, после окончания войны рождаемость резко увеличилась.

Поэтому в начале шестидесятых в СССР наблюдалось своеобразное «демографическое эхо» войны. Оно выражалось в лавинообразном увеличении численности молодежи в возрасте 17-18 лет, вступающей в самостоятельную жизнь. Так, по расчетам сибирских исследователей, число юношей и девушек в Новосибирске в возрасте 17 лет увеличилось за 1963— 1965 гг. на 60%, а в возрасте 18 лет — на 70%. Численность учащихся, оканчивающих школы области, увеличилась в несколько раз.

Впервые советские социологи прямо обратились к властным структурам с вопросом о трудоустройстве оканчивающих средние учебные заведения и необходимости воссоздания не только Министерства труда, но и бирж труда (они назывались в публикациях «территориальными управлениями перераспределения рабочей силы»), которые, во-первых, информировали бы население о потребностях в кадрах; во-вторых, давали бы руководителям предприятий информацию об имеющихся трудовых ресурсах; в-третьих, занимались бы трудоустройством, переподготовкой и переквалификацией работников. Эти публикации вызвали острую полемику в стране и за рубежом. В этой работе отмечалась целая «обойма» конфликтов, которые постоянно сказываются на развитии системы образования.

Большое внимание в этом исследовательском проекте уделялось социальной и профессиональной мобильности. Анализ материалов массовых обследований молодежи позволил установить, что социальный статус родителей оказывает заметное влияние на жизненные ориентации детей, выбор профессии, обусловливает специфические социальные переходы.

Если брать профессиональный аспект, то продолжать линию родителей желали 88% сыновей техников и математиков, 56% сыновей естественников и лишь 5% — гуманитариев. У дочерей же наоборот: в первой группе оказались 30%, во второй — 46%, в третьей — 50%. Реально поступили учиться и работать по первой группе 83% юношей и 45% девушек. По второй — 8% юношей и 19% девушек. По третьей — 7% юношей и 30% девушек.

При анализе «вертикальной мобильности» все занятия отцов на основе оценок экспертов были разбиты на три группы: первая — наименее творческие, вторая — промежуточные, третья — наиболее творческие профессии. Была установлена следующая закономерность: большинство детей, выходцев из первой группы, стремится перейти во вторую, большинство из второй группы — в третью.

Большинство детей из семей колхозников и сельскохозяйственных рабочих хочет стать промышленными рабочими; большинство детей рабочих — служащими и работниками интеллигентного труда; большинство детей интеллигентов — остаться в этой же группе. Все это свидетельствовало о том, что система образования обусловливает интенсивную социальную и профессиональную мобильность, что не может не сказываться и на воспроизводстве социальной структуры.

Однако проведенные в Сибири массовые обследования перечеркнули эти представления. Оказалось, что в сознании молодежи имеется своеобразная иерархия различных занятий, шкалы предпочтений, которые дифференцированы в разрезе различных классов и социальных групп.

Уже при проведении первых обследований в начале 60-х гг. был установлен крайне низкий престиж профессий сферы обслуживания и профессий сельского хозяйства. И это в условиях, когда потребности в таких специалистах в стране резко возрастали. Поскольку по этой методике вскоре стали проводить обследования в других регионах страны, было установлено, что выявленные различия имеют массовый характер.

Выявлялась и динамика престижа во времени и пространстве, например, влияние урбанизации на оценки престижа: оценки ленинградских выпускников так относились к оценкам в г. Новосибирске, как последние относились к оценкам в деревнях и селах Новосибирской области.

Были обнаружены «ножницы» в оценках городской и сельской молодежи: в городе выше оценивают профессии преимущественно умственного, а в селе — физического труда. Вместе с тем, поскольку обследования в Сибири повторялись ежегодно, создавалась возможность выявить динамику престижа профессий. Оказалось, что «ножницы» закрываются, т. е. наблюдается сужение разрыва в оценках в пользу города за счет села.

Рассчитывались и шансы молодежи из различных социальных групп на продолжение образования. И опять, поскольку обследования по той же методике и на тех же объектах продолжались ежегодно 10 лет подряд (затем через 20 и через 30 лет), создавалась возможность прогнозировать шансы молодежи. На основе разработанной модели был сделан прогноз шансов, а затем он сопоставлялся с реальными шансами юношей и девушек разных лет выпуска из школы.

С годами расширялась и география опросов по этой методике. Исследования проводились в Ленинградской области, в десяти областях центра России, в Латвии, Эстонии, Узбекистане, Таджикистане, Армении, среди малых народов Сибири и Дальнего Востока. Поскольку все они основывались на единой методике, создавались предпосылки для выявления тенденций в аспирациях и поведении молодежи в самых разных районах страны.

Все материалы обследований в Сибири образовали своеобразный банк информации. Поэтому имелась возможность опросить тех, кто заполнял «Анкету выпускника» в 18, 19, 20… 25 лет. Так возник «Проект 17-25», который был реализован и дал ответы на вопросы о профессиональной карьере и судьбах бывших выпускников новосибирских школ.

В последующие годы исследования по различным вопросам социологии образования активно велись в самых разных регионах страны. Количество работ в это время возросло в два с лишним раза. Это прежде всего работы М. X. Титмы в Эстонии по ценностным ориентациям при выборе профессии.

В Ленинграде большую работу по социальным проблемам высшей школы и молодежи вели Л. Н. Лесохина, В. В. Водзинская, В. Т. Лисовский. Интересные исследования по проблемам молодежи и студенчества осуществлялись на Украине. В Москве начались социально-педагогические обследования под руководством Р. Г. Гуровой.

На Урале выделяются работы о жизненных путях учащихся Ф. Р. Филиппова. В 1972 г. в Нижнем Тагиле было предпринято исследование, цель которого заключалась в изучении изменений в социальном составе школьников и учащихся профтехучилищ одного и того же поколения по мере их продвижения к выпускному классу.

Выяснилось, что в средней школе существуют определенные социально-дифференцирующие факторы, результатом действия которых являются некоторый отсев детей рабочих после окончания обязательного восьмилетнего образования и увеличение в выпускном классе доли детей специалистов и служащих с высшим образованием.

Обнаружилось неравномерное распределение учителей-выпускников университетов и педагогических институтов между школами города и села, оседание значительной части выпускников наиболее крупных вузов в местах расположения этих учебных заведений, низкий уровень приживаемости выпускников крупных вузов в сельской местности, особенно в восточных районах страны.

Все это сказывалось на уровне подготовки школьников и, в конечном счете, способствовало воспроизводству социальных различий в области образования. Исследования Филиппова обнаружили нарастающую феминизацию учительских кадров при неравном распределении юношей и девушек между различными формами среднего образования.

Очевидно, что уже первые работы в области социологии образования несли в себе сильный социально-критический заряд. Хотя в них не было прямых выпадов против господствующей идеологии, статистические выкладки и их анализ рисовали образ совсем иного общества, иной системы образования.

Выявилось, что в существующей системе очевидны острые противоречия между аспирациями и потребностями, неравенство шансов на получение образования, большие различия между социальными группами в отношении к профессиям, многие учащиеся не уверены в том, что они смогут работать по тем профессиям, которые им нравятся, так как производственное обучение поставлено плохо.

Здесь нет возможности перечислить всех исследователей, которые принимали участие в становлении социологии образования, да и сам процесс специализации еще не зашел так далеко, чтобы можно было четко выделить тех, кто работал именно в этой области знания.

Эмпирические исследования стимулировали и теоретические разработки. Они велись, во-первых, в рамках самих эмпирических исследований, когда полученные данные обобщались на уровне главным образом «теорий среднего уровня». Одновременно эта сфера знания подпитывалась исследованиями, которые вели социологи других направлений, а также социальные философы, психологи и культурологи.

В 1970 г. на Всемирном социологическом конгрессе в Варне по предложению советских специалистов при Исполкоме Всемирной социологической ассоциации был создан Научно-исследовательский комитет по социологии образования, который стимулировал международное сотрудничество. Был реализован ряд международных проектов, в которых активное участие принимали советские ученые.

Прежде всего сотрудничество охватывало социологов из СССР и стран Восточной Европы. Так, специальный международный проект был реализован в конце 70-х гг. исследователями из СССР, Болгарии, Венгрии, ГДР, Чехословакии. Он был нацелен на изучение общего и специфического в сознании и поведении различных групп молодежи в период завершения образования и начала трудовой деятельности. Итоги проекта были опубликованы в монографии «Трудящаяся молодежь: ориентации и жизненные пути», где содержались эмпирические данные и методические документы.

Проводя эти исследования, участники проекта исходили из необходимости многостороннего подхода к изучению социологических проблем образования: анализу ценностных ориентаций, профессиональных склонностей, личных планов и т. п. и реального поведения, т. е. социальной, профессиональной, территориальной мобильности, жизненных путей выпускников школ.

Такие исследования проводились и позже социологами из СССР и Восточной Европы. Специалисты в области социологии образования отчетливо представляли себе, что эти проблемы имеют не только академический интерес.

Теоретические и эмпирические исследования в области социологии образования после ее возрождения в СССР в 1960-е гг. оказали заметное влияние на решение практических задач, способствовали институционализации социологии в целом, создали серьезный научный задел для ее развития в последующие десятилетия. Дальнейшее развитие исследований в области социальных вопросов образования было тесно связано с политической ситуацией в стране и отношением представителей власти к социологии. Здесь можно выделить два этапа.